Павел Андреев ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ
Все происходит на перекрестках!
Попав в очередной раз в уже знакомую проблемную ситуацию, понимаешь, что это круг и повлиять на него можно только в том месте, где с ним пересекаешься. Влияние непременно предполагает ответственность. Ее часто путают с виной. Когда спрашивают: «Кто несет за это ответственность?» — то обычно предполагается, что идет поиск «козла отпущения», на которого можно возложить вину за происходящее. На самом деле ответственность — это способность принять вызов и достойно на него ответить. Для расширения области своего влияния сначала взгляни на себя…
…Лицо несимметрично, перекошено гримасой. С левой стороны резкая ограниченная припухлость. С правой, наоборот — щека запала. Левый угол рта опущен. Деформация сформировалась из-за перелома левой нижней челюсти. Рот полуоткрыт, подбородок отвисает, речь невнятная, обильное выделение слюны.
— У вас сломана челюсть. О таких травмах мы сообщаем в полицию. — Хирург устало комментировал последствия травмы.
— М-о-в-е-т-н-е-н-а-н-о?
— Не пытайтесь говорить. У вас уже была в прошлом очень сложная челюстная травма — кстати, где вы ее получили? Напишите, — молодой симпатичный казах, в очень стильных очках, подвинул листок с карандашом…
…Когда становишься частью сюжета, то происходящее зависит от роли, которую играешь. Здесь нет ничего личного. Побочные эффекты присутствуют всегда. Для кого-то они даже могут оказаться главным результатом. Все что случилось, в определенной степени — результат каких-то действий в прошлом, и он рано или поздно тебя настигает. Сам приложил руку к тому, чтобы все происходило именно так. Сам себе сломал челюсть…
…Собранная из кусочков челюсть и имплантированные в нее зубы были самым слабым местом. Удар был не сильным, но неожиданным. Кулаком толкнули в челюсть. Кювет оказался глубоким. Снега — по пояс. Пытаясь встать, опирался на руки и проваливался несколько раз с головой. Ветер был пронизывающий. Мороз — минус тридцать, не меньше. Тающий на руках и лице снег обжигал, испаряясь на морозе. Брошенная сумка чуть не попала в лицо. Хорошо, что успел поймать. Удар сумкой в лицо был бы, точно, уже лишним.
Куртку с шапкой, документами и телефоном подобрал на обочине. Когда натягивал пуховку, мимо пронеслась машина. Напялив шапку на глаза, посмотрел на удаляющиеся «стопари». Самым разумным было вернуться. Развернулся в обратную сторону и побежал по обочине. Пробежав метров двадцать, остановился. Резкая боль в точке удара и припухлость указывали на место перелома. Обильное слюноотделение на морозе превратилось в проблему — ни глотнуть, ни плюнуть. Попытка слить тоже оказалась неудачной. Тонкая струя густой слюны замерзала еще на пути к земле. Дышать можно было только носом. Каждый шаг при беге сопровождался болью. Пришлось идти, подвязав челюсть спущенными «ушами» шапки. Хорошо что не одел вязанную шапку! Отвисшая нижняя челюсть была прижата к верхней узлом под подбородком. Узел задумывался как «бантик», но на морозе им так и не стал. Рот был закрыт, это как-то сдерживало накапливающуюся слюну. Она быстро остывала во рту. Тупая, ноющая боль тонула в холодной слюне…
Можно было уже не суетиться и последовательно решать возникшую проблему. Первое, что следовало сделать — позвонить. Звонить смысла не было — говорить было невозможно. Замершими пальцами долго набирал SMS. Дисплей телефона «тормозил». Батарейка стремительно «садилась». При сильном охлаждении кварцевого генератора, задающего частоту, телефон терял рабочую «волну» и просто становился «не видимым» для базовой станции. Расстегнул пуховку и засунул телефон, как градусник, подмышку. Спасло тепло тела.
Машина приехала через сорок минут…
Стол, на котором лежали листок и карандаш, стоял у окна. Тень от руки с карандашом легла на бумагу. Казалось, тварь, управляя рукой, пишет выученный на зубок урок.
«…Осколочное ранение лица от разрыва гранаты в 1983 году. Во фронтальном направлении глубокая рана лица имела вид пулевого канала, открытого сверху. На уровне подбородка была разорвана нижняя губа и вместе с ней все мягкие части подбородка. Костная часть подбородка была частично разрушена касательным ударом осколка гранаты. В области щек и подбородка были сквозные ранения с различной формой входного и выходного отверстия…»
Сидя в смотровом кабинете с поломанной челюстью, описывать ранение, полученное двадцать восемь лет назад — кто знал, что последствия будут отстоять так далеко во времени и пространстве? Следовало особенно внимательно отнестись к ситуации, когда наблюдалась такая повторяемость характера событий. Думал, что в безопасности, если нечто аналогичное уже случилось всего двадцать восемь лет назад?..
Новые проблемы появляются с той же скоростью, с которой из списка вычеркиваются уже решенные. А если появляются старые, казалось уже решенные проблемы, но с новыми условиями — это работа над ошибками в работе над ошибками.
Мертвый ребенок и сломанная челюсть с пробитой головой — именно в таком порядке эти события уже совмещались в жизни в 1983 году. Спустя двадцать восемь лет все повторилось, но в обратном порядке и пока без пробития головы. Реальность не меняется в зависимости от выбора системы отсчета.
…Двадцать восемь лет назад, на проческе мы убили женщину — она убила одного и ранила двоих наших. Три раза заходили к ней в дом — не могли найти ствол.
Ребенка как-то странно держала: левая рука была в локте согнута — на сгибе руки лежала головка, а правая вдоль спинки, но почему-то в лохмотья была засунута! Подошел с левой стороны, взял ее за локоть, а она… локоть выпрямила. Кулек с тряпками развернулся, ребенок головой вниз на пол полетел! Присев резко, успел у пола тельце поймать, прижал к себе левой рукой, правую, с автоматом, снизу держал. Глаза вверх поднял, вижу у нее в руках АКМ — со складным прикладом, магазин железный, потертый весь! Ничего не успел подумать, только глаза ее увидел — ненависти в них на всю роту бы хватило! Пацаны все мозги ее на стену выплеснули…
Дети заорали, кинулись к трупу. Женщина лежала вдоль стены, часть лица с глазами — есть, челюсти и затылка — нет! Идти надо было, но детей же с трупом не оставишь. По рации орем, спрашиваем, что с детьми делать. Нам кричат — оставляйте. Все двигаются, суетятся. Встать не могу — сижу на корточках с ребенком как со штангой. За шиворот подняли, хотят забрать ребенка — не отдаю. Слегка так, с правой, по бороде — тынц! Мозги то и включились — как лампочка рубильником…
Баба та с вышибленными мозгами часто снится, а ребенка до сих пор… руки помнят, вес его, ощущения в руках.
Потом была граната…
Потерять зубы и полчелюсти — не беда. А вот губу оторвало, лицо искорежило, щеки порвало на вылет — это да, беда. Говорить не можешь, ни попить, ни поесть по-человечески. Еще проблемы с головой, со зрением, со слухом.
Обезображенное лицо — особый фактор, крышу рвет вместе с каской. Хотя, признаю — реакция на травму не соответствовала размерам полученных дырок. Но сам факт потери лица и его выражения, как «фотки в паспорте», переживался тяжело. Потеря лица ощущалась как потрясение основ. Считай, личность сменил.
Нет лица — это серьезно. Ходил словно в карнавальной маске из бинтов. Но когда швы сняли, зеркало забрали. Лицо это очень важно. Долго привыкал к чужому лицу. Говорить стал иначе. Челюсть из кусков собрали — буквально, на проволоку насадили. Дикция — чужая, лицо — чужое. Друзья сначала скрывали, что не узнают. Но по глазам было все видно. С бабами проблемы начались.
Потом крепко закатал и решил — нет проблем, есть вопрос допуска к необходимому ресурсу. Заработал денег, сделал себе пластическую операцию. Там все сложно было. Время упустил. Но что смогли, то сделали. Улыбаться научился заново. Стоял перед зеркалом и рожи корчил. Учился растягивать рот в улыбке. Научился улыбаться — только глазами. До этого глаза, словно стволы из бойниц, на людей таращились. Кожу возле глаз и на лбу в морщинки соберешь, типа щуришься — думают, улыбаешься. Всматриваюсь на самом деле. Запоминаю — с памятью вообще плохо. На лице кожа порыпанная, а на этой коже, натянутой на кости черепа, глаза, которые кричат, всем все рассказывают. Лицо перекошенным так и осталось. Но по сравнению с тем, что было — это мелочи. И вот, через двадцать восемь лет все с начала. Ни пожрать, ни попить. Говорить без слов, жестами. Лицо вниз все стекло — словно свеча расплавилась…
Слова — это дыхание твари! Серьезно говорю. Представь мозг как … персик, который поедают черви. По сути своей это ментальные программы накачанные энергией внимания. Понятно излагаю? Чем больше дырок оставлено ими в сознании, тем меньше возможности удержать в нём то, что формирует личность. В самом деле, если создаёшь, кормишь своими мыслями, желаниями и эмоциями паразита в собственном сознании несколько лет, потом его не уничтожить за пять минут. Это не значит, что не надо этого делать. Сам процесс разделения себя и всего ментального мусора уже сам по себе является дорогой к себе. Как можно объяснить противоречие между образованностью и глупостью убеждений, противоречивостью поведения?
Как только перестаешь общаться с помощью слов, сразу это понимаешь! Тварь не может общаться с помощью жестов. Слова — это ее дыхание. Молча!
Отследить появление чужих мыслей в собственном сознании. В смысле не всех, а только тех, без которых было бы гораздо лучше. Они включают в себя массу негативных факторов типа ненависти, агрессии, похоти. От обычных человеческих мыслей они отличаются большим удельным весом. Им легче спровоцировать человека на нелицеприятное поведение, особенно в стрессовой ситуации. Разделить ментальную программу и свои мысли — разграничить популяцию мыслей мозга и популяции мыслей его паразитов. Разрушить этот симбиоз.
Как ту бабу на перекрестке подобрали, сразу понял — тварь она. Тут же «пробила» нас, стукнула лбами. Мгновенно просчитала, на мертвого ребенка в своей сумке «развести» хотела. Когда сумку помогал ей доставать из-за сиденья, почувствовал, что в сумке не ребенок, а пакет целлофановый скотчем забинтованный. Руки вес мертвого ребенка до сих пор помнят!..