опросила яблок, поскольку в больничный рацион фрукты не входили.
– Вы там с Танюшкой посмотрите что получше, – крикнула она мне в форточку.
– Кстати, в воскресенье она со мной напросилась к тебе, хоть, говорит, взгляну на подругу.
– Приходите, конечно, буду вам только рада. Жалко, что в родильное отделение не пускают, соскучилась по тебе.
– И я по тебе.
Эх, хорошо-то как… И не хочется думать о будущем, которое нужно менять, неспроста же меня сюда закинули неизвестные «благодетели». Хоть бы какой знак подали, намекнули, зачем я здесь. Нет, молчат, подлецы! Вот и выживай, как хочешь. А что делать – кручусь, как белка в колесе.
Кстати, за время вынужденного отсутствия жены я предпринял ещё одну попытку посещения подвала, послужившего порталом при моём перемещении из будущего в прошлое. Забрался в давешний тупичок, почесал затылок под кроличьей шапкой и побрёл обратно. На 99 процентов я был уверен, что хоть оббей я своим лбом все углы в подвале – ничего не произойдёт. Но в то же время как-то не хотелось рисковать. А вдруг удалось бы вернуться в будущее? Получится, что жена и сын остались бы в 1976-м, а я оказался в 2015-м?! Ну на фиг такие расклады! Привык я уже как-то к этому времени, к этим людям, да и понравилось быть восходящей звездой советской (а может, и мировой, чем чёрт не шутит!) литературы.
А вот насчёт подвалов мысль интересная. По ним у меня ещё в бытность учителем истории был собран основательный материал, я был лично знаком с «певцом пензенских подземелий», журналистом Владиславом Самсоновым. В это время никто ещё научную базу под подобные исследования не подводил, а о подземных ходах Пензы можно написать если не докторскую, то минимум кандидатскую диссертацию. Художественное произведение тут вряд ли прокатит, только документальное, и желательно снабдить его фотографиями. Посему надо приобретать какой-нибудь «Зенит» и учиться по старинке проявлять плёнку и печатать фотоснимки. Да и семейный фотоальбом не мешало бы завести, а то у нас с Валей пока всего одна совместная фотография, сделанная минувшей осенью в фотоателье накануне дня рождения супруги.
А заодно в таком деле, как исследование подвалов, не мешало бы заручиться помощью Мясникова. В том, что Георг Васильевич не откажет, я почему-то был уверен. И, забегая вперёд, скажу: в своих ожиданиях я не ошибся.
Глава 32
Встречать жену с сыном при выписке из роддома я приехал на такси – бежевой «Волге», с шикарным букетом роз, купленных на рынке у представителя южной национальности. В тот момент невольно вспомнилось ресторанное побоище с участием сынов солнечного Азербайджана. Ведь первое время после той разборки я исподволь ожидал, что может произойти что-то нехорошее, кто-то из участников потасовки попытается мне отомстить. Как-никак, протоколы составлялись при них, и мои имя, фамилию и домашний адрес они вполне могли запомнить. Но пока Бог миловал, и я уже, честно говоря, позабыл о том происшествии. А сейчас вот, протягивая носатому продавцу двенадцать десятирублёвых купюр за девять алых роз, вспомнилось.
На выписке нас с Валей и Данькой сфотографировал местный фотограф, кормящийся с таких вот молодых мам и пап. Это ещё раз натолкнуло меня на мысль скорейшего приобретения фотокамеры. Не то что мне было жалко каких-то три рубля, но всё же нужно будет подсуетиться с личным фотоаппаратом.
Дома Валя сразу занялась ребёнком. Прогнав любопытных соседей, которые уже стали надоедать своим сюсюканьем, жена заставила меня натаскать вёдрами в купленное детское корыто тёплую воду. Молодая мама показала, как нужно купать младенца, придерживая ему головку над водой. Глядя на гугукающего карапуза, я не мог удержаться от идиотской улыбки.
На следующий день с санкции Валентины, мечтавшей иметь фото сына в неограниченном количестве, я отправился по магазинам, торгующим фототехникой. Мелькнула мысль вытащить из подвала свой телефон, но тут же и угасла. Во-первых, я тут же спалюсь с этим гаджетом из будущего, во-вторых, качество фото на нём далеко от совершенства. Да и видеоролики были не ахти. Так что пусть пока лежит вместе с российским паспортом.
Более-менее приличный ассортимент обнаружил в одном из отделов ЦУМа. Подкованный в вопросах техники продавец, чем-то смахивающий на Миронова в фильме «Берегись автомобиля», обвёл рукой свои владения:
– Что вам показать? На какую сумму рассчитываете?
У меня в кармане было что-то около шестисот рублей, но я попросил для начала показать что-нибудь среднее по цене и неплохое по качеству.
– Самый ходовой товар – «Зенит-ЕМ», – взял в руки камеру продавец и принялся крутить её передо мной. – Это малоформатный зеркальный фотоаппарат с зеркалом постоянного визирования… Вижу, для вас все эти термины ещё тёмный лес. Может, начнёте со «Смены-М»? Очень практичный, лёгкий в обращении аппарат и стоит всего 15 рублей.
– А что-нибудь посерьёзнее?
– Ну, тогда, опять же, «Зенит-ЕМ». Вместе с объективом «Гелиос-44М» обойдётся в 140 рублей. Понимаю, для вас это, может, месячная зарплата, но качество того стоит.
– То есть, как я понимаю, это самый крутой фотоаппарат, который у вас есть?
Я уже собрался лезть за кошельком, когда продавец воровато оглянулся и заговорщицким голосом произнёс:
– Есть тут у меня одна вещица, для товарища оставлял, но он отказался в последний момент.
Он ещё раз оглянулся и извлёк из-под прилавка невзрачную на вид коробку, на которой было написано «Praktika LTL».
– Немецкое качество, вечная машинка, отдам за пятьсот, и то только потому, что мимо кассы, без чека.
– Мимо кассы, говорите? А если я из ОБХСС?
Продавец негромко рассмеялся, делая вид, что оценил шутку, но в его глазах всё же промелькнула искра настороженности.
– Их братию я за версту чую, не похожи вы на подставного… Нет, в самом деле, если дорого – берите «Зенит». Но он может через полгода посыпаться, а «Praktika» десять, а то и двадцать лет прослужит без ремонта. Поверьте, немцы умеют делать хорошие вещи. А уж качество снимков – вообще сказка. Оптика – лучшая в мире! У меня самого такой фотоаппарат. Вот, смотрите, как раз на работу захватил снимок, мы на дне рождения фотографировались, видите, какое чёткое изображение.
Снимок действительно был отличный, хотя и чёрно-белый. Думаю, даже на фоне будущих цифровых «зеркалок» из Японии не затерялся бы.
– А показать можете аппарат или так в коробке и продаёте?
Минут через двадцать я покинул ушлого продавца с кошельком, облегчившимся на 570 рублей. К камере купил вдобавок плёнку, фотоувеличитель, красный фонарь, глянцеватель, реактивы, ванночку и пачку фотобумаги. Продавец был доволен, хотя, справедливости ради, намекнул, что проявку и печать можно заказать в фотоателье. Но тут уж упёрся я, мол, не хочу ни от кого зависеть. Тем более на носу своя квартира, уж там можно будет развернуться на полную. А потом как-нибудь попробовать и на цветную плёнку поснимать. У этого жука опять из-под прилавка покупать не стану, в Москве, где я бываю наездами, наверняка дешевле выйдет. Кстати, заодно и гляну там цены на такой аппарат. Надеюсь, он меня не сильно ободрал, слупив пять сотен.
Валя немного прибалдела от таких цен, но потом махнула рукой. Мол, если снимки будут хорошие, денег не жалко, ещё заработаем. Ну а что, кину Слободкину песню-другую – и пусть радуется. Да и с журналов время от времени капают гонорары. Вон «Марсианина» уже собрались издавать отдельной книгой, звонили из издательства, просили подъехать подписать договор.
В тот же вечер я нащёлкал дома целую катушку плёнки и тут же отправился проявлять в ванную, предупредив соседей, чтобы в ближайшие минут тридцать не вздумали мне мешать, иначе плёнка засветится.
Плёнка на бельевой верёвке высохла относительно быстро, и, чтобы не откладывать на утро, я тут же принялся печатать снимки. Ближе к полуночи работа была закончена. Да уж, немцы есть немцы, даже при всей моей косорукости и непрофессионализме снимки получились великолепного качества.
Пока я осваивал фотоаппаратуру, на афишных тумбах города уже появились плакаты с портретом Высоцкого. 12-го и 13-го концерты начинались в семь вечера, а в воскресенье – в 12 и 16 часов. Причём Высоцкий появлялся во втором отделении, а в первом выступал какой-то местный ВИА. Сходить, что ли? Интересно, почём билеты?
Однако тащиться в одиночку, оставив жену с ребёнком дома, не очень-то хотелось. В итоге решил, что можно обойтись и без концерта Высоцкого. Но вот сам Владимир Семёнович решил, что без меня ему почему-то будет в Пензе некомфортно.
Звонок в овощном магазине раздался в день первого концерта Высоцкого, едва я только успел разгрузить утреннюю машину.
– Алё, Сергей Андреевич? Это Кацман, Яков Борисович, директор филармонии. Мы сегодня с товарищами встретили утренним поездом Владимира Семёновича, так он интересовался каким-то грузчиком, с которым познакомился в Москве. Очень хотел с ним встретиться. Я, признаться, и понятия не имел, что это вы, пока мне не подсказал администратор артиста Вадим Петрович. Хорошо, что вы ему свой номер телефона оставили, вот по нему сейчас и звоню. Сможете подойти сегодня на репетицию к трём часам в филармонию?
– Сейчас определимся… Татьян, у нас во сколько машина должна прийти? В четыре? Алё, Яков Борисович, к трём смогу подойти, но к четырём должен быть в магазине, иначе машину разгружать некому будет. Так что много времени Высоцкому уделить не смогу.
– Ну, это вы уже сами там с Владимиром Семёновичем решите. Главное, что я вас нашёл. В общем, буду рад вас видеть в три часа у нас в филармонии. На вахте предупрежу, чтобы провели за кулисы.
Без пяти три я распахнул двери филармонии, располагавшейся в те годы на перекрёстке улиц Московская и Кураева. Чаёвничающая бабуля с повязкой на рукаве, узнав, что меня пригласил лично её начальник, окликнула изучавшую график концертов девушку в сарафане и кокошнике:
– Снежанка! Ну-ка, проводи товарища к сцене, там его Яков Борисович ждать должен.