К концу рассказа Ингвар на бешенной скорости влетел во двор кремля. Соскочив с коня прямо на крыльцо, Ингвар бросился в зал совета. Ворвавшись, как ураган, он остановился, будто налетел на каменную стену. За круглым столом сидели Ярослава, Ратибор, Гостомысл, Василько и Ясна. В углу Мал самоотверженно спорил с Вадимом. За столом помимо названых сидели два бородатых огромного роста викинга.
— Что здесь происходит? — изо всей мочи рявкнул Ингвар.
Все обернулись. Василько, втянув голову в плечи, постарался вжаться в угол. Высокая Ясна уменьшилась ровно в половину. Вадим от неожиданности сел на рядом стоящую лавку. На Гостомысла навалилась такая бледность, что можно, не думая, в Ирий отправлять. Лица викингов приняли серьезное выражение. Ингвар продолжал стоять в дверях. Вид его был действительно страшен. У него за спиной показался Данила. Ингвар со злости еще раз пнул створку двери и двинулся к столу.
— Гостомысл, — сказал он. — Какой приказ ты получил?
Боярина от страха мелко трясло. С трудом ему удалось выдавить:
— Приказ твой, княже, был закрыть ворота и собрать ополчение.
— Так почему ворота открыты, а ополчения нигде не видно? Зато в городе бродит около тысячи урманских воинов. Быть тебе боярин завтра на колу, — подвел итог Ингвар.
Гостомысл побледнел. Сейчас он напоминал Ингвару Морену, которая приходила за ним.
— Князь! Не гневайся, — раздался в тишине голос Ярославы. — Не он открыл ворота, а я. Он же наоборот просил дождаться тебя.
— Это правда? — спросил он боярина. Тот, не найдя в себе силы ответить, только кивнул. — Тогда прости, друже. Не разобравшись, обвинил. — Потихоньку щеки Гостомысла стали приобретать естественный оттенок. — Мал, — обратился Ингвар к сотнику, — почему ты не отговорил княгиню?
Смело, как на плаху, Мал шагнул к князю.
— Прости, княже. Я подоспел слишком поздно. Пока я пытался привести в боевой вид новых отроков, что из Белоозера пришли, подошел с ними к воротам, все уже было сделано.
— Ярослава, — с печалью в голосе сказал Ингвар, — почему ты не сделала, как я просил?
— Прости, — только и могла вымолвить она. — Мне чутье подсказало, что пришельцы зла не причинят. — При этом она кивнула на одного из викингов. — Он назвался братом твоего отца, то есть он дядя тебе.
— Ладно, — тихо сказал Ингвар. — На тебя, моя любимая, я просто не могу сердиться. Если бы кто другой ослушался княжеского слова, обязательно на кол посадил бы. На сегодня казнь отменяется! Вам повезло, что это никакие не урмане, а варяги. А теперь вернемся к вам, гости. С чем пожаловали?
Один из варягов, тот, что был постарше, поднялся. Он был светловолос и мускулист, шрамы на его лице навсегда изменили некоторые черты. Один глаз из-за жуткого рубца был почти закрыт, второй же, наоборот, был широко распахнут. Сквозь когда-то богатую шевелюру викинга на тех местах, где острый меч срубил куски кожи, были видны кости черепа. На левой руке не хватает двух пальцев. Чем-то он напомнил Ингвару монстра из фильма о Франкенштейне.
— Не гневайся, князь! — неожиданно приятным голосом сказал он. — Меня зовут Трувор, и я — конунг этой ватаги варягов. Как тебе уже доложили, я брат твоего отца Рюрика. Меня наняли люди одного очень злобного князя, чтобы я убил тебя, а город твой предал огню. Но, узнав, чей ты сын, я отказал князю Владу. А затем разругался с верховным конунгом. И пришлось мне, как когда-то моему брату, искать новое место для жизни моего народа. И я подумал о тебе. У Новгорода сейчас очень обширные владения, может, ты уступишь мне часть земли в лен. Клянусь охранять землю эту от врагов, вовремя платить дань, назначенную тобой и оказывать тебе всякую помощь деньгами или воинами.
Ингвар задумался, через несколько минут он произнес:
— Ты прав. Мои земли обширны и простираются на много дней пути, но есть одно место, где они особо нуждаются в защите. Ты прошел через него два дня назад. Там твои суда принесут много пользы, поскольку вы, варяги, опытные и храбрые мореходы. Место это я зову Ладожским озером, оттуда берет начало река Волхов. Если ты согласен, я даю тебе эти земли в лен. Поставь там город и назови его Ладогой. Будь защитой земле новгородской.
— Да будет так, — произнес Трувор. — Я не ошибся в твоем решении. Какова будет дань Новгороду?
— Такая же как у всех остальных: две шкурки куницы, две соболя, семь беличьих, баклага меда и сорок мер зерна. Также с двора необходимо получить две гривны серебра. Но с одной оговоркой, я буду получать из нее только половину, остальное будет оставаться тебе на развитие нового города.
— Согласен, — произнес викинг. — А ты оказался еще умнее, чем о тебе говорят люди. Ты отдал богатейшие земли, которые, правда, из-за постоянных набегов малообитаемы. Но при этом ты получил намного больше. Кроме щита от урман, будет тебе опора на Ладоге. А в скором времени моя дань увеличится, поскольку город будет быстро богатеть. При этом я буду являться только твоим наместником, и после моей смерти ты сможешь назначить любого другого. Что ж мне годятся такие условия. По рукам, князь новгородский.
Они ударили по рукам. Рукопожатие Трувора было приятным, крепким и одновременно по-отечески осторожным.
— Князь. Дозволь остаться в твоем городе еще дня на три. Моим людям необходимо закупить все потребное для дороги.
Ингвар кивнул.
— В любом случае тебе пришлось бы задержаться. Через два дня я при всем новгородском люде назначу тебя наместником ладожских земель.
В зал заглянул озабоченный Данила.
— Княже, люди у ворот кремля собрались. Тебя требуют.
— Скажи, что сейчас выйду.
Данила кивнул и ушел.
— Князь, а тебя народ любит, — с улыбкой сказал Трувор. — Надо быть действительно хорошим правителем, чтобы к тебе так народ шел.
— Слушай, Трувор. Во-первых, ты меня старше. Во-вторых, ты мой дядя. Давай так договоримся: на людях будешь звать меня князем, в обычной обстановке зови Ингваром или племянником.
Хмурое лицо викинга разгладилось, широкая улыбка сделала его мягче и добрее.
— Договорились, племяш. А то действительно, как будто и не родственники.
Утро следующего дня было замечательное, солнечное. Очень хотелось помахать мечем, ощутить его тяжесть, боевой азарт, что князь и сделал. Одевшись, Ингвар легко и бесшумно выскользнул из горницы Ярославы. Он с детским нетерпением кинулся на задний двор. Еще издали он услышал знакомый звон. Повернув за угол, он встал как вкопанный. Данила, орудуя двумя мечами, бился с десятком ратников. Двое уже выбыло из борьбы. За несколько секунд нападающие лишились еще троих, вскоре их осталось двое. Ловкий финт Данилы — один, быстрый удар — и последний враг повержен. Данила показал ратникам их ошибки и отправил тренироваться. Ингвар подошел со спины и положил десятнику руку на плечо.
— Ты молодец, — сказал он. — Тебе стало мало, что ты один научился хорошо биться. Может, тебе даже стало скучно. Но важно не это. Ты научился выживать сам, теперь учишь других. Мне тебе больше дать нечего.
Данила повернулся к нему. Глаза были преданные и слегка увлажненные.
— Спасибо, князь. Для меня нет больше радости, чем служить тебе и с честью за тебя умереть.
— Это всегда успеется. А сейчас давай-ка позвеним мечами.
Ингвар, не отступая от традиции, провел с Данилой двадцать поединков, но победить сумел только в одиннадцати. Обняв десятника, он отвел его в сторону.
— Данила, с этого момента ты выходишь из состава моей охраны.
— Княже. Не гони, — взмолился парень. — Я умру без службы.
— Ты не понял меня. Пойдем в зал совета.
Дойдя до дверей, которые тут же распахнулись перед ними, Ингвар подозвал ратника, охраняющего вход:
— Забудь, что мы здесь. Меня ни для кого нет, если только сам Перун придет.
Ратник из охранной сотни кивнул и встал, заслоняя дверь. Когда князь говорил так, нужно было умереть, но исполнить его приказ.
Закрыв двери на засов, Ингвар сел за круглый стол, подозвав бывшего десятника, он усадил его рядом.
— А теперь слушай и запоминай. И упаси тебя Перун, рассказать кому-нибудь о том, что я тебе сейчас скажу.
Данила быстро кивнул.
— Княже, Перуном клянусь, что ни один человек не узнает, о чем мы говорим.
— Я тебя не гоню, но ты покинешь охранную сотню. Над тобой никто больше не властен, кроме меня. С сегодняшнего дня ты создаешь собственный дом. У нас есть воинский дом, финансовый, а теперь будет еще и охранный. Я наделяю тебя особыми полномочиями. С этого дня ты можешь из любой сотни забрать любого воина, кроме сотника. Ты должен отобрать две сотни мужчин и женщин, научить их виртуозно владеть любым видом оружия, искусству переодевания, бою без оружия, знанием ядов и противоядий. Подбирай только лучших. Десять твоих воинов должны суметь устроить переворот в любом государстве. Кое-чему сумею научить я, но в остальных вопросах тебе придется найти учителей. Надо ли говорить, что они должны держать язык за зубами на семи замках. Ты все понял?
Данила подумал и кивнул.
— Да, княже. Мне предстоит совершить невозможное. И надеюсь, мне это по плечу.
— Да. Деньгами и амуницией я вас обеспечу. И еще держи вот это, — произнес Ингвар и протянул Даниле кожаный пергамент с вытесненной княжеской печатью, где было написано, что предъявителю сего документа следует оказывать любую помощь в пределах княжества и вне его границ. — Все новгородские воины и командиры, купцы и простые люди будут под страхом смертной казни обязаны помочь тебе всем, чем располагают. Возьми также этот золотой перстень, — сказал князь, стягивая с пальца украшение с искусно сделанным соколом. — Он будет действовать не хуже пергамента. А пока займи один из домов, что на окраине города рядом с кузнечным кварталом. Там высокий забор и тебя с твоими людьми никто не потревожит. Тебе все ясно?
— Да, князь, — твердо ответил Данила.
— Хорошо. Тогда иди и выполняй мой приказ.
Бывший десятник глянул Ингвару прямо в глаза и вышел.