— Я давно слежу за твоими успехами. Данила сообщал мне, что на мечах тебе нет равных, как и в метании ножей, играешь копьем и стреляешь из лука как степняк, на коне ездишь, как будто в седле родился. Что на это скажешь? — князь ждал ответа.
— Княже, Данила — все ж друг мне, вот и хвалит.
— Да, князь, парень далеко пойдет. Дозволь с собой в степь взять, на Влада поохотится, — проговорил воевода.
— Что ж, добре, ступай отрок, собирайся, через четыре дня выступите. Но сегодня ты будешь посвящен в воинское братство перед лицом бога воинов.
Около полуночи в казарму зашел Данила и поманил парня к выходу. Ингвар послушно пошел за ним. Выйдя из города, они повернули на восход и долго шли. Когда они поднялись на высокий холм, где на вершине виднелось нагромождение камней, вдруг вспыхнул яркий свет факелов.
Мстислав, возникший из темноты, заговорил:
— Гляди! Это — Перун, бог мужчин, войны, победы. Я обещал тебе бога и братство, — говорил Мстислав, обращаясь к Ингвару. — Вот твой бог и вот твои братья. Мы — дружина Перуна. Мы выше рода, мы сила росского языка, его меч и щит. Правит нами не воля князей-старшин, а наша воля. Я — князь дружины. Ты хочешь быть с нами, Ингвар? Клянись Перуном, Ингвар!
У ног божества разожгли угли, раздули маленьким мехом синее пламя. Факелы погасли, сквозь угольный чад чувствовался запах раскаленного железа.
— Подними левую руку над головой, чтобы принять знак братства, — приказал Мстислав.
Ингвар видел, как из углей князь-воевода достал железный прут на деревянной ручке. Конец железа рдел звездочкой. Скосив глаза, Ингвар смотрел, как звездочка приблизилась к левой подмышке. Ожог, боль, запах паленых волос и горелого мяса. Мстислав показал новому брату-дружиннику клеймо, остуженное живым телом. Перед Ингваром скрестили два меча, словно указывая на четыре стороны света и напоминая о вечной верности братству. Дружинники подходили, обнимали нового брата. Ингвар не помнил, как очутился в казарме, как завалился на лавку и уснул. Во сне он видел белый город, себя в княжеском плаще и огромный пехотный щит, прибитый на врата града. А через четыре дня его ждала степь.
Глава вторая Стенной заслон
Воевода пришел за ним рано утром.
— Ты готов? — проревел он. — Если нет — брошу здесь.
Ингвар вышел в полном боевом оснащении. На плечах в первых утренних лучах красиво переливался пластинчатый доспех, на узорном, вышитом поясе висел меч, в руках пехотный щит и копье, щит для конного боя закинут за спину. За Ингваром шел Черен, к седлу которого был приторочен лук с тулом стрел. Закрепив пехотный щит на седле, Ингвар взлетел на коня:
— Я готов, воевода.
«Орел!» — отметил про себя воевода.
— По коням — проревел он команду, и сто человек взлетели в седла.
Хоть и покидали Китеж рано, но народ валил к воротам проводить их. Люди благословляли, кричали: «Слава!». Отряд покинул город.
Скакать по ровной, как княжий стол, степи было одно удовольствие. Но через три дня воевода удвоил стражу.
— До пограничной крепости еще три дня, но степь под боком.
Еще два дня прошли в бешеной скачке. На третий — головной дозор заметил следы чужих коней.
— Воевода, — произнес десятник, принесший весть, — здесь были степняки числом малым, всего трое. Они что-то искали, но затем повернули в степь.
— Ладно, — прорычал воевода, — на этот год мы их потреплем и отобьем желание ходить в наши земли, но сначала надо добраться до крепости.
Крепость открылась неожиданно, хотя Ингвар и ждал чего-то похожего: крепкий высокий частокол с деревянными башенками, на которых, глядя далеко в степь, стояли дозорные. Ворота распахнулись, и отряд влетел внутрь. Воевода спрыгнул с коня, бросив поводья ратнику.
— Запалишь коня — на ремни порежу.
Парень побледнел и повел коня по кругу, давая остыть.
— Ингвар, отдай коня и следуй за мной, — бросил Добрыня через плечо.
Они вошли в просторный дом воеводы. Ингвар огляделся: огромный стол, на нем карта степи, две лавки, стены увешаны оружием — вот все, что он заметил. Вошел слуга, принес кувшин с вином, двух огромных жареных гусей, два кубка. Они быстро поели, вернувшийся слуга забрал остатки еды. Дождавшись его ухода, воевода заговорил:
— Сейчас здесь тысяча мечей, завтра подойдут еще две тысячи, отдых два дня, затем — в степь, будем ловить летучие отряды степняков, все кроме тебя и крепостной сотни. У вас будет другая задача. Какая, узнаешь завтра на совете тысячников. А теперь ты пойди и поговори с людьми из здешнего гарнизона. Это самые опытные и умелые воины княжества, лучше только в охране князя, да и ее он отсюда набирает. К вечеру перед домом выстроишь свою сотню. Если есть вопросы, задавай их сейчас.
— Дозволь спросить, воевода: как ты познакомился с тем варягом — Рюриком?
— Что тебя так заинтересовало? — спросил вместо ответа воевода.
— Просто совпадение моего имени с именем его сына, — ответил Ингвар первое, что пришло в голову.
— Ну-ну. Двадцать лет назад призвал Ярослав, тогдашний князь Китежа, на Русь род варяжский честный и смелый, и сказал его конунгу Рюрику: «Нужна мне опора на землях северных. Построй там город и сядь в нем князем». Рюрик, у которого не сложились отношения с тамошним конунгом, согласился. Но пришла беда, откуда не ждали. Рюрик почти дошел до земель тех, что выделил ему Ярослав, оставалась пара дней пути. Человек же, которому Рюрик очень доверял, был подкуплен королем и поднял мятеж. Тогда разделилась дружина рюрикова на «верных» и «неверных», конунг же был убит ножом в спину, еще до начала бунта. Олег, принявший последний вздох Рюрика, обещал позаботиться о его сыне, Ингваре, твоем тезке. «Верные» варяги проиграли бой. Олег с Ингваром и малой кучкой воинов стали пробиваться к Китежу, я же с малым отрядом по договору был на Ильмень-озере, но не дождавшись, пошел навстречу его отряду да опоздал: предатели настигли их раньше, в этой схватке, защищая Ингвара, погиб Олег и все его воины, сын Рюрика пропал. Мы нашли следы побоища, но ни трупов, ни раненых нигде не было.
Добрыня закончил рассказ и опустил взгляд. Поэтому он и не заметил злую искорку, что вспыхнула в глазах Ингвара.
— А что стало с предателем? — спросил он.
Воевода встрепенулся:
— Прислуживает тому самому конунгу, имя которому Отон, а зовут изменника Буревой.
— Я это запомню!
— Ну, все. Иди, — тихо сказал Добрыня, — сотня должна быть готова к вечеру.
Ингвар два часа шарахался по крепости. Средний возраст людей был 30–35 лет, а он высматривал самого старого и опытного воина.
Наконец ему на глаза попался крепкий мужик лет сорока пяти, с седой головой и шрамом через все лицо. Он проводил тренировочный бой на мечах, сразу против четверых ратников, которые были не новичками, а вполне зрелыми бывалыми воинами. Седовласый даже не вспотел, но его противники уже были в мыле. Меч вылетел из рук одного, едва не задев напарника. Обезоруженный тут же вышел из боя, видимо, считаясь убитым. Седой же был быстр, как вода в горной реке: его меч на мгновение раньше оказывался в месте удара противника и надежно прикрывал своего хозяина, меч был нигде и везде одновременно. Через двадцать секунд сражающихся стало двое, через пять — противников не осталось.
— Моя бабка держит меч лучше, — проворчал седовласый, — а вам, олухи, только оглоблями махать.
После такой речи седой воин погнал проигравших тренироваться, а сам отправился к бадье, чтобы умыться. Ингвар протянул ему ковш с чистой, прохладной водой. Седой осмотрел его с ног до головы, взял ковш и, кивнув в знак благодарности, одним глотком выпил воду. А затем хмуро поинтересовался:
— Ты изучал меня в бою. Зачем?
— Может, потому, что мне нужен такой сотник, как ты. Мне надо собрать сотню и выстроить ее вон перед тем домом через час. Но мне нужна лучшая сотня.
— А если я откажусь? — проговорил седой.
— Что ж ты сразу не отказался?
— А чего отказываться? Нужно предложение узнать, а потом уже говорить, да или нет. Я — Ратибор, и я — сотник.
— Я — Ингвар, и мне нужен опытный сотник, чтобы выполнить задание воеводы.
Ратибор поднял глаза, этот парень ему определенно нравился: «Умен. Нет опыта? Но это проходит быстро, так же как и молодость».
— Я, пожалуй, соглашусь.
— Тогда бери всех, кто нужен. Нужны лучшие: стрелки, пехотинцы, желательно, поровну, да чтоб на конях сидели не как девки.
Сотник кивнул и пропал. Через сорок минут Ингвар любовался на блистающий броней строй пехоты: «Прямо как у Пушкина: «чешуей как жар горя…», клонировал он их что ли?».
Добрыня оглядел строй и одобрительно крякнул:
— Ну, орел, ничего сам не делает, нашел таки самого умного и умелого.
После смотра Добрыня отозвал Ингвара в сторону:
— Если бы не нашел Ратибора — не видать тебе сотни как своих ушей. Есть у тебя чутье, а значит то, что я задумал, сработает. Пока отдыхай — расположишься в моем доме.
Но отдыхать Ингвар собирался не в доме воеводы, о чем ему и сообщил:
— Нет, воевода, спать я буду в своей сотне.
И направился в сторону костров Ратибора.
У костров сидели воины, среди которых Ингвар быстро нашел сотника. Тот указал ему на место рядом с собой, положил седло под голову и тут же уснул. Ингвар же сел у костра и стал приглядываться к ратникам, ко всем сразу и к каждому в отдельности. Ратибор взял самых зрелых воинов двадцати пяти — тридцати лет. Исключая десятников, многим было за тридцать. Он прислушивался к разговорам. Никаких пламенных речей не было, воины шли в степь как на работу. В полночь его все-таки свалил сон, а утром разбудил страшный грохот, земля тряслась под ним в прямом смысле слова. Он вскочил и бросился к воротам. В крепость входили полки Китежа. Колонной, по трое в ряд, шла тяжелая конница. Воины на могучих конях, в чешуйчатых доспехах, с длинными копьями, устремленными остриями в небо. За ними шла легкая кавалерия, созданная совсем недавно, лет двадцать назад. От тяжелой ее отличали более быстрые степные лошади и легкие кольчуги, кроме коротких пик, каждый всадник имел небольшой лук наподобие степного, из которого удобно стрелять на полном скаку. Кавалерия прошла. В во