Это были такие же пикапы, как и у спецназовцев, но такими разновидностями «Тойоты» были наводнены не только Сирия, но и Ирак, и Саудовская Аравия, и даже Таиланд. Особенно полюбились эти сильные и надежные внедорожники боевикам террористических группировок. А уж пулеметы разных видов на этих пикапах можно увидеть каждый день. И с броневыми щитами, и на открытых турелях, и зенитные, и танковые.
Для капитана спецназа Котова, прошедшего не одну горячую точку на планете, вопрос огромного количества «Тойот» у вооруженной оппозиции разных мастей не являлся фантастическим или хоть в какой-то мере загадочным. Для него более важным и интересным был вопрос о наличии в руках все той же оппозиции огромного количества французских винтовок «FAMAS» и австрийских «AUG». А средства передвижения боевики ИГИЛ и других исламских группировок просто покупают. И чаще всего – на вторичном рынке. Мало кто из обывателей задумывается или даже просто знает, что на Ближнем Востоке автомобильный концерн «Тойота» является лидером, в некоторых странах этого неспокойного региона он захватил более трети рынка. Именно в Кувейте и Турции находятся заводы японского автогиганта. А еще Котов теперь хорошо знал, эксплуатируя эти внедорожники, что у пикапов очень удобный кузов, который позволяет перевозить сразу по несколько бойцов и одновременно устанавливать там различное вооружение. Такие «модификации» называются «техничками», и они идеально подходят для тактики боевиков, страдающих от недостатка по-настоящему тяжелого вооружения вроде танков или бронетранспортеров. А тут и мобильность, и огневая мощь легкой бронетехники.
– Вон они! – послышался в коммуникаторе голос старшины Алейникова, ехавшего в кузове второй машины.
Котов не стал выговаривать контрактнику за нарушение правил переговоров. Он обернулся и увидел, что Алейников показывает куда-то назад и влево.
– От нас «на пять часов», – добавил снайпер.
Капитан повел биноклем и заметил еле заметный хвост пыли, который сносило ветром на юг. «Две машины, не больше, и их сейчас не видно за неровностями рельефа. Опять две? Неужели все те же? Несколько часов идут на пределе прямой видимости. Зачем? Могли по рации передать по поводу подозрительных пикапов, и нас бы перехватили в любом удобном месте», – размышлял он.
– Барс, я – Седой! – послышалось в коммуникаторе. – Чего они за нами тащатся? Если это они.
– Если те, что утром шли за нами, то непонятно, – ответил Котов. – Единственное объяснение – желание узнать, куда мы идем. Вероятно, они поддерживают связь со своим командованием.
– Я полагаю, Барс, не стоит идти на поводу у противника. Пусть они узнают, что мы уже приехали, а?
– И я к тому же склоняюсь, – согласился Котов. – С таким эскортом мы можем приехать прямо на пулеметы. И это очень плохо, если они еще кому-то передают о наших передвижениях.
Прямо по курсу движения машин, судя по карте навигатора, располагалась какая-то деревня. В этой глуши, среди пересохших русел речушек и чахлого редкого кустарника, могла расположиться лишь группа хижин и загонов пастухов.
Местность то опускалась, то снова приходилось взбираться на подъем, объезжая промоины, овражки и большие валуны. Горизонт то подступал совсем близко, ограничивая видимость в радиусе полукилометра, то раздвигался, показывая во всей красе разноцветную всхолмленную равнину с пятнами красной глины, седого каменного крошева и черной земли. Машины, шедшие параллельным курсом, снова мелькнули слева и скрылись за холмом.
Пикап старшего лейтенанта Белова с тремя спецназовцами, по приказу Котова, отстал и исчез из вида. Три машины шли на большой скорости дальше до тех пор, пока не показались полуразрушенные стены глинобитных хибар. Стены торчали прямо посреди степи. Никаких заборов, сельскохозяйственных построек. Видеть это было непривычно и странно, хотя Котов уже привык к особенностям арабского мира. В России любой дом в сельской местности сразу же начинал обрастать сараями, сарайчиками и сараюшечками, заборами и заборчиками, ограждающими огородик, небольшой садик, клетки с курами или другой живностью. Хозяйство! А у сирийских феллахов[6] значение имел каждый клочок земли, который мог давать хоть какой-то урожай.
– Сокол, Боб, – быстро стал приказывать Котов, – на южную стену! Болт, Лишай – на западную! Босой и Зуб – за камни у подножия холма.
Спрыгивая на землю, командир привычно провел рукой по кармашкам разгрузочного жилета. Гранаты, запасные магазины, нож, пистолет… Зимин подбежал, стаскивая с головы клетчатый платок-«арафатку». Три пикапа, управляемые спецназовцами, удалялись, существенно сбавив скорость и выбирая те участки грунта, где было больше пыли. Их задача – заманить преследователей, если это были преследователи, дать им понять, что четыре неизвестные машины где-то здесь. Главное, чтобы преследователи не подумали, что здесь кто-то пытается спрятаться.
– Пошли, Олег! – толкнул переводчика в плечо Котов и показал на самое высокое здание и его единственную целую крышу из тонких ветвей и высохшей травы.
Видимо, здесь иногда все же появлялись люди. Например, пастухи прятались от непогоды или во время пыльных бурь. Капитан шел быстрым шагом, глядя, как его бойцы разбегаются по своим позициям, готовя оружие к бою. Каждый был одет в привычную для этих мест камуфляжную форму без знаков различия и погон. У каждого в одежде присутствовал хоть какой-то элемент арабского. Или «арафатка», или черная шапочка с зелеными буквами изречения из Корана. Все хорошо знали правило не открывать рта, потому что арабским владел единственный член группы – штатный переводчик лейтенант Зимин.
– Если подъедут, значит, они нас не боятся и принимают за своих, – сказал Зимин, устраиваясь на крыше рядом с командиром.
– Если на двух машинах, то да, принимают, но я что-то сомневаюсь, иначе они давно бы догнали нас и спросили, а они стороной идут. Как бы нам не ошибиться, Олег, с этой остановкой.
– Если это те же две машины, что мы видели сегодня утром.
– Если, – вздохнул Котов. – Всегда у нас присутствует зловещее слово «если».
– Почему зловещее? – попытался пошутить Зимин. – «Если» – очень хорошее слово. Если она придет на свидание, то мы будем целоваться. Если она меня разлюбила, то я найду другую.
– Если ты будешь много болтать, то мы провороним противника, – проворчал Котов.
– Виноват! Молчу.
Коротко прозвучали через коммуникатор доклады спецназовцев о том, что каждая пара заняла позиции. Еще пять минут прошли в тишине. Зимин хотел задать вопрос, но решил, что мешать командиру не стоит. У Котова огромный опыт и профессиональная интуиция. Раз он принял такое решение, значит, оно обоснованное.
Справа за бугром поднялся зыбкий столбик пыли, и с севера на юг неторопливо проехали три пикапа спецназовцев. Котов, пожевывая травинку, даже не повернул головы в сторону машин и продолжал осматривать горизонт. Машины спецназовцев объехали еще один холм на юге от заброшенного поселка и свернули налево. Сейчас они будут кружить вокруг лагеря, привлекая внимание боевиков, догадался переводчик. Они не исчезают, оставляя еле заметный след своего присутствия, и не уносятся сломя голову на восток. И эти люди, что, возможно, следили за спецназовцами, обязательно приедут сюда. Но вот снова в голове возникал вопрос, который не давал Зимину покоя. Не станут же они рисковать? Яснее ясного, что в четырех машинах с пулеметами на турелях людей больше, чем в двух. А если здесь враги? Неужели сунутся?
– Барс, я – Седой! – прозвучало наконец в наушнике коммуникатора.
– Докладывай, Седой!
– Три пикапа с пулеметами с юго-востока, два «старых знакомых» стоят на юго-западе. С востока вижу еще четыре. На одном крупнокалиберная «зенитная спарка». Всего пулеметов пять, включая «спарку». «Бандерлогов»… – Белов на несколько секунд замолчал. – Двадцать два человека.
– Понял, Седой. Возьмешь на себя четыре машины с восточного направления. Дашь подойти и ударишь с тыла. Сокол, ответь Барсу!
– Барс, я – Сокол! – с готовностью отозвался голос Алейникова.
– Сокол, за тобой пулеметчики и водители четырех машин, которые идут к нам с юго-востока. Не дать уйти!
– Понял, Барс!
– Босой, Зуб! – вызвал Котов спецназовцев, притаившихся в некотором отдалении за камнями. – Ваша задача самая сложная. Те две машины, что шли за нами, – ваши. Определить, кто там старший, и взять живым. Желательно еще одного для подстраховки. Остальных валить!
– Понял, Барс, сделаем!
– Внимание всем, я – Барс! Без приказа не стрелять, дирижирую!
Лейтенант Зимин уже знал эту тактику спецназа. Чаще всего командир ставил задачу своим бойцам, отдельным временным группам, которые формировал из числа своих подчиненных на время той или иной операции, и всегда каждая группа работала индивидуально, в рамках общей задачи. Но иногда бой строился вот по такой сложной схеме. Командир сам отдавал приказ открывать огонь или атаковать кому-то из своих подчиненных, исходя из того, как развиваются события, в то время как другим даже чихнуть в это время нельзя было без приказа.
Сложная задача, прежде всего для командира, оправдывалась тем, что только ему было видно с его наблюдательного пункта, как ведет себя враг. И все время нужно видеть все поле боя, видеть всех своих бойцов и вовремя отдавать им приказы. А еще надо быть абсолютно уверенным в каждом подчиненном. Уверенным на все сто процентов, что никто не выстрелит раньше времени, не обнаружит себя, не испугается, не проявит слабости, а будет до последнего ждать приказа командира.
Для выполнения такой работы нужны железные нервы и серьезная боевая выучка. Если приказа стрелять не было, а враг тебя увидел и напал на тебя, ты все равно не имеешь права стрелять, можешь обороняться любым другим доступным тебе способом, но без выстрелов, даже если тебе кажется, что бой уже разгорелся вовсю, что твои выстрелы ничего не решат и никому не навредят. Более того, тебе может показаться, что именно твои выстрелы помогут твоим товарищам, но ты все равно не имеешь права открывать огонь. Таков закон армии, таков закон военных разведчиков. Беспрекословное и неукоснительное выполнение приказа. И только тогда, когда командир будет уверен, что его приказ выполнится в любом случае, он без оглядки, не сомневаясь, поведет своих бойцов на любое, самое сложное и безнадежное дело. И победит.