– Это… Это ты сейчас так мне в любви призналась?
– Ну, а сколько же ждать этих слов от тебя? Я состарюсь и умру, а ты все будешь топтаться вокруг и подыскивать слова.
– Я люблю тебя, Машка! – Котов сжал девушку в объятиях и начал целовать ее лицо, волосы, щеки, наконец нашел губы…
Они целовались как сумасшедшие минут пятнадцать, пока обоих ноги перестали держать. Мариам со стоном выдохнула и сползла на камни, обхватив Бориса руками. Он сел рядом, снова притянул Мариам к себе, прижал ее лицо к своей груди и молча сидел, прикрыв глаза. Весь мир перестал для них существовать… и как не хотелось, чтобы он возвращался снова.
Полковник Сидорин собрал маленькое совещание в своем модуле на территории временной базы в Пальмире. Кроме Котова, старшего лейтенанта Белова и штатного переводчика группы Зимина, он пригласил и заместителя командира группы саперов подполковника Ивлиева.
Худощавый, подтянутый и выдержанный Ивлиев неторопливо рассказывал о подготовке к разминированию Пальмиры, показывая карандашом на схеме участки работ:
– Разминирование будет вестись большими силами, потому что приказ получен, и сроки очень жесткие. Чтобы бестолково не толкаться, а работать планово и с минимальным риском, мы всю территорию разделили на сектора. И сейчас занимаемся тем, что расчищаем проходы к этим секторам, чтобы все группы могли начать работу одновременно и не мешать друг другу. Я постоянно думаю об этом узле дистанционного управления и никак не могу остановиться на хоть каком-то приемлемом варианте. Нужна какая-то логика человека, который все это минировал, все это придумал.
– С этим сложнее, – буркнул Сидорин, посмотрев на спецназовцев. – Был один, да и тот теперь молчит. Так что свою голову включать придется.
– Вот именно, что придется, – развел руками Ивлиев. – Мы не можем начинать работу, пока над нами висит как дамоклов меч такая угроза. Хоть вывихни мозги, а что-то придумать надо.
– Давайте плясать снова от печки, – предложил Белов. – У нас есть косвенная информация, и ее надо использовать. Первая – направление движения двух групп, которые пытались прорваться в Пальмиру. И направление движения Джадазира до того, как он пошел на мины. Где сходятся направления маршрутов?
– У Триумфальной арки, – ткнул пальцем Котов. – Только Джадазир не мог вести нас к истинной цели, он просто искал способ самоустраниться, если так можно выразиться. Он нас явно просто куда-то вел, и дальнейший маршрут мог быть любым.
– Мог? – задумчиво переспросил Сидорин. – А если не мог? «Бандерлоги» почему-то атаковали именно в том месте и ни в каком ином. Почему? Куда они могли попасть из той точки, где взорвала себя шахидка?
– В любое место, – пожал плечами сапер. – Если у них была схема безопасных троп, то в любое.
– Что за тропы? – насторожился Котов.
– Да это не точно, пока только предположения, но раза четыре мы натыкались на незаминированные полосы длиной метров по 10–20. Тщательнее обследовать возможности нет, иначе бы все наличные силы пришлось бросить на эти поиски, а радиальные маршруты не подготовили бы. Мы вынуждены сейчас работать по своей схеме, а не искать схему минеров. Точнее, угадывать их схему.
– А может, их схема связана с природными характеристиками рельефа? – Вдруг подал голос молчавший до этого Зимин. – Допустим, нет никаких безопасных коридоров, а есть просто места, в которых очень сложно установить мину. Чистая скала под ногами, и не выдолбить в ней быстро ямки для мины.
– В таких местах они растяжки ставят, – улыбнулся лейтенанту Ивлиев, – или рядом фугасы направленного действия. Хотя мысль привязать схему минирования к природным особенностям мне нравится. Но она не нова.
– А если привязываться к рукотворным особенностям? – продолжал настаивать переводчик. – Может, Джадазир не случайно про колодец сказал. Может, и не сильно наврал, может, когда про колодец говорил, он и правда был согласен нам помочь, а потом передумал, испугавшись гнева Аллаха и своих старых друзей. В древности колодцы всегда отмечали на картах, вода в городах играла ведущую роль…
– Стоп! – вдруг резко бросил Котов. – Тегеран-43. Подземные водотоки под старым городом в Иране. Целая сеть водных артерий, по которым немецкие диверсанты и намеревались добраться до посольства, чтобы совершить покушение.
– Та-ак… – Сидорин прищурился и стал барабанить пальцами по столу, глядя на Котова. – А ведь та группа, которая смогла пробиться на территорию комплекса, прорывалась в районе древнего акведука.
– Вот! – Котов выставил указательный палец. – А может, они двигались к началу подземного канала под городом, а мы их спугнули? Может, там проще всего проникнуть под землю, но это место они «засветили» и теперь пойдут другим путем?
– Или уже пошли, – тихо проговорил Белов, – а мы сидим и не знаем, что под нашими ногами.
– Тут есть музей, историки, к которым можно обратиться за консультацией, – неуверенно заметил Ивлиев.
– Музей разграблен, – зло ответил Сидорин, вставая на ноги. – За все время, что тут господствовали террористы, все самое ценное было продано в частные коллекции на Запад. Это второй по значимости их бизнес после торговли нефтью. Работников музея тоже никого нет в городе. Ладно, этим вопросом мы займемся, подключим сирийцев и разберемся с музейными работниками и историческими фактами. А вот что делать с твоей идеей, Борис?
– Искать вход в водоводы со стороны акведука.
– Там все заминировано, – напомнил Ивлиев, – и подземелья, скорее всего, тоже. Хотя мы осматривали трупы и снаряжение террористов, и у них при себе не было абсолютно ничего, что могло бы помочь во время движения по заминированной территории.
– Пару толковых парней нам дадите? – спросил Котов.
– А ты собрался лезть под землю? – удивленно посмотрел на него Сидорин.
– Так вы меня туда и пошлете, – улыбнулся капитан. – Соберем небольшую группу из наиболее подготовленных и самых выносливых. И потом, Михаил Николаевич, это ведь пробный спуск, проверка идеи, не более. Вот по результатам первой разведки мы и будем прикидывать свои шансы и реальность ситуации. Если мы вообще что-то найдем.
Сидорин встретил спецназовцев на окраине Тадмора. Котов остановил пикап и вышел под палящее солнце. С пассажирского сиденья поднялся Зимин в крайне задумчивом состоянии.
– Что это с Олегом? – поинтересовался полковник.
– Очередная идея специалиста по арабской культуре, – усмехнулся Котов. – Он предлагает проверить все башни-гробницы к западу от Пальмиры. Полагает, что спуск к подземным водотокам может быть из одной из них.
– Да, их там много, этих загадочных башен. Только, Олег, – подозвал Сидорин лейтенанта, – посуди сам, башни стоят в долине пересохшей реки, там не может быть подземного канала. Прокопать такой тоннель сейчас? Смысл?
– Я уже подумал об этом, – кивнул переводчик, – не получается. Но ведь разгадка должна быть. Чувствую, что она где-то рядом.
– Тут другая разгадка есть, ребята. – Сидорин подошел и присел на вывернутый взрывом большой бетонный блок. – Точнее, информация для размышления. Я узнал вот что. Оказывается, в Пальмире, в Археологическом музее, больше пятидесяти лет проработал один сирийский ученый, автор множества книг по истории и археологии. Его даже называли хранителем музея Пальмиры. Непревзойденный авторитет в своей области. Его звали Халед Асаад.
– Почему звали? – уточнил Котов. – Он умер, что ли?
– Хуже, – процедил сквозь зубы полковник. – Ему был 81 год, и он отказался покидать музей, когда началось наступление ИГИЛ в этом районе, решил, что сможет защитить сокровища Пальмиры. Его схватили боевики. Держали в плену больше месяца, а потом обезглавили и повесили в центре древнего города, который он столько лет изучал. Прямо на римской колонне.
– Жаль старика, – покачал головой Зимин. – Он полагал, что сможет повлиять на этих нелюдей своим авторитетом ученого, а они вон как с ним.
– Тут немножко другое, ребята. – Сидорин откашлялся. – Я разговаривал вчера с местным руководителем департамента по охране древностей Маамуном Абдулькаримом. Так вот он полагает, что Асаада пытали, прежде чем казнить. А казнили, либо узнав что-то, либо из чувства мести, что не узнали. А скорее, чтобы скрыть свой интерес к чему-то. К чему?
– Асаад, видимо, многое знал об этом месте, раз столько лет посвятил изучению Пальмиры, – сказал Котов. – Он знал много важных вещей. А может быть, успел эвакуировать какие-то исторические ценности, а боевики узнали об этом и пытались добиться от него, где ценности теперь? Вы ведь сами знаете, что торговля стариной – второй по значению бизнес у ИГИЛ после торговли нефтью.
– Да, а попутно могли узнать и о подземных ходах, – вставил Зимин.
– Могли, – согласился полковник, оглянувшись на приближающуюся машину.
– А что, собственно, мы здесь делаем? – спросил Котов.
– Мы ждем вон ту машину, – кивнул Сидорин и поднялся, отряхивая свои бриджи.
Из потрепанного военного внедорожника вышли двое сирийских офицеров. Они вежливо отдали честь российским военным, а потом один из них помог выбраться из машины гражданскому старику в больших очках. Сидорин кивком поблагодарил сирийцев и повернулся к Зимину:
– Вот с этим стариком нам надо поговорить. Совершенно случайно я узнал, что он работал в музее много лет. Я не понял, правда, кем именно. Явно не ученый, но, когда человек столько лет работает, он невольно становится обладателем больших знаний об этом учреждении. И он хорошо знал Асаада. Давай-ка, Олег, принимайся за дело. Скажи, что мы хотели бы поговорить с ним в тиши и прохладе музейных залов, но сейчас там разруха и много мин, которые оставили после себя бандиты.
Зимин стал переводить слова полковника. Сириец смотрел на переводчика внимательно и с каким-то недоверием, которого Зимин понять не мог. Старик выслушал его и тут же ответил встречным вопросом:
– Вас тоже интересуют исторические ценности? Но я не участвовал в их эвакуации. Я уехал задолго до того, как сюда пришли люди из вооруженной оппозиции.