– Странно, – пробормотал Сидорин, когда Зимин перевел слова старика. – А ведь он врет. Мне совершенно точно сказали, что он просидел у своих родственников в Тадморе все это время.
– Спросить? – тут же предложил Зимин.
– Не надо пока его волновать и нервировать. В конце концов, он может врать из благих намерений, а может, это попытка обезопасить себя самого. Спроси, он знал, как погиб Халед Асаад? И что от него хотели боевики?
– Его убили потому, – мрачно констатировал старик, выслушав Зимина, – что он не рассказал, куда вывезли наиболее ценные экспонаты и документы. Они тоже хотели на этом нажиться.
– Нас не интересуют ценности музея, – перевел Зимин слова Сидорина. – Эти ценности принадлежат вашему народу и всему человечеству. Они не имеют цены. Скажите, Адад, кем вы работали в музее? Чем вы там занимались?
– Я – простой мастер по оборудованию для хранения экспонатов. Я и плотник, и каменщик, и стекольщик, и механик. Почти сорок лет строю, ремонтирую оборудование, помещения в музее, помогаю реставраторам.
– Вы всех сотрудников музея знаете?
– Знал. А кто где теперь, не знаю. Живы ли? Вернутся ли?
– У вас был отдел древних документов, манускриптов. Кто там работал?
– Вардия, – с готовностью ответил старик. – Чудесная молодая женщина. Добрая, умная и… красивая. Она целыми днями занималась переводом, писала много статей в разные научные журналы. Ее очень ценил Асаад.
– А где сейчас Вардия? Что вы знаете о ее судьбе?
– Ничего, – покачал головой старик. – Я не видел ее с самого момента прихода сюда вооруженной оппозиции.
– Может, друзья, хорошие знакомые, родственники?
– О родственниках вам скажут, наверное, в местной администрации. А друзья… – Адад явно замешкался с ответом. И когда Зимин поторопил его, со вздохом ответил: – Был один человек. Он работал в музее водителем, и Вардия ему нравилась. Говорят, он за ней даже ухаживал.
– Как его зовут, где он живет?
– Гиваргис. Я не знаю, где он живет, но он в городе. Я видел его недели две назад.
– Хорошо. – Сидорин украдкой следил за выражением лица старика. – Скажите еще вот что, дорогой Адад. Может быть, вы знаете, что бандиты еще что-то искали в музее, может, они от кого-то из его работников требовали каких-то сведений? Не слышали о таком?
– Нет, меня здесь уже не было, – торопливо напомнил сириец. – Я ничего такого не знаю.
– Ну, что скажете, товарищи разведчики? – спросил Сидорин, когда старика увезли.
– Ничего не знает, ничего не видел, ничего не слышал, и вообще его тут не было, – ответил Котов. – Но Гиваргиса и эту женщину, научного сотрудника, сдал нам мгновенно и с большой охотой.
– Вот-вот, – согласился полковник. – Ладно, поищем Гиваргиса и Вардию.
Глава 6
Котов сидел на корточках и смотрел вниз. В полу склепа, расположенного рядом с Военным храмом, имелся большой темный провал. Образовался он явно не вчера и не в прошлом году. Неужели в ту ночь две группы боевиков пытались пробиться именно к этому склепу?
– Что там? – крикнул он вниз, где двое саперов и старший лейтенант Белов осматривали подземное помещение.
– Тут кладка старинная, – послышался приглушенный голос Белова. – Сводчатые потолки.
– Хранилище какое-то, тайник? На что это похоже?
– Командир, тут следы на стенах. Сдается мне, что это следы уровня воды. Кажется, Зима не ошибся в своих фантазиях.
– Понял, Олег? – подмигнул переводчику Котов. – Тебя только что похвалили.
– А куда ведет галерея? – нагнувшись в проем, прокричал Зимин, покрасневший от удовольствия.
– А никуда. – Из проема показалась голова Белова в защитном шлеме с поднятым забралом из бронестекла. – Эта часть, что должна вести за пределы территории, засыпана. Там все обвалилось давно, может, пару лет назад, когда бои шли тут в первый раз. А в сторону центра Пальмиры пройти можно чуть дальше. Сейчас ребята там смотрят. Кажется, тоже обвалилось, но есть разветвление коридоров. Главное, высота приличная, почти в рост человека.
– Я сегодня ночью почитал в Интернете, – заговорил Зимин. – Эта традиция строить подземные водоводы, основанные на системе самотека, или гравитационные водотоки, существовала на всем Ближнем Востоке. В Сирии их называли канайетами, в Ираке – керизами, а в Иране – кансасами или канатами. Кое-где в старинных городах они еще действуют, и даже сохранилась профессия – специалист по восстановлению подземных каналов – «кяризник».
– Нам сюда такого кяризника не помешало бы, – усмехнулся Белов, но тут же прислушался и исчез в дыре. Вскоре снова появился и сказал: – Все, командир, есть проход после разветвления. На юго-восток ведет.
– Отлично! – Котов поднялся и подозвал двух спецназовцев из своей группы, вооруженных и экипированных полностью для боевых условий. – Так, парни, мы пошли вниз. Держите связь со штабом разминирования. Докладывать через…
– Каждые пятнадцать минут, – ответил старший пары.
Котов застегнул ремешок защитного шлема под подбородком, передал вниз Белову свой автомат и спрыгнул сам. Следом за ним на рыхлый грунт приземлился Зимин. Лучи фонарей на шлемах выхватывали ряды плотно уложенных камней, составлявших стены и своды подземных проходов. Пахло крысами – хотя непонятно, чем они тут питались, – сыростью, тухлой водой.
Ивлиев для этой операции выделил двух опытных саперов – старшего лейтенанта Максимова, начавшего службу сапером еще во время срочной службы, и старшину Шарова, прошедшего за восемь лет службы по контракту не одну горячую точку за пределами России, поработавшего уже и на Ближнем Востоке, и в Африке. Этих ребят спецназовец знал. Они шли с ним, когда Джадазир вел их к гипотетическому колодцу с пультом дистанционного управления. Котов, кроме Белова, взял с собой самых сильных и хладнокровных бойцов своей группы – Борисова и Зубченко.
Двигались молча, не реагируя на часто мелькавших крыс, разбегавшихся от света фонарей, укрепленных на защитных шлемах. Первыми шли саперы. Они внимательно осматривали землю под ногами, стены, потолок. Часто приходилось перебираться через завалы и разрушенные участки канала. Один раз попалась промоина в полу, в самой глубине заполненная протухшей водой.
Приборы смирно молчали, показывая, что металла под ногами нет. Белов и Борисов шли следом. Их задачей было обеспечение работы саперов и их безопасность в случае встречи с боевиками. Котов как командир шел с Зиминым в центре группы. Замыкал, охраняя тыл, Зубченко. В таком порядке они неторопливо двигались уже минут тридцать. Признаков минирования пока не встречалось. Не встречались пока и признаки присутствия людей. Почва под ногами хорошо сохраняла следы ботинок, и можно было быть уверенным, что этим подземным каналом для воды люди очень давно не проходили.
Но Котова беспокоило, что его группа оставляла за собой отчетливые следы. Если кто-то пойдет следом, то сразу обратит на это внимание. Правда, у провала выставлено боевое охранение, но факт, что ты оставляешь за собой четкий след, раздражал невероятно. Единственным успокоением было сознание того, что в этих лабиринтах, если они окажутся слишком сложными, не заблудишься. Вот она, путеводная нить, в виде следов армейских ботинок.
Внезапно группа остановилась. Котов прошел вперед к саперам и увидел, что коридор раздваивался.
– Между прочим, – тихо произнес Белов, – уже второй раз. Первый – в самом начале.
– Если такие фокусы подземелье будет нам устраивать слишком часто, придется отказаться от затеи. Наскоком тут не возьмешь. Максимов! – позвал Котов. – Возьми двоих моих ребят, и проверьте ответвление на небольшое расстояние. Мы подождем здесь.
Сапер кивнул и двинулся во второй водоток. Белов и Борисов пошли за ним, и вот уже свет их фонарей почти перестал быть виден.
– Тут периодически должны быть какие-то отдушины, если вообще не колодцы, – заговорил Зимин. – Я читал про эти подземные водопроводы. Когда они полны, когда идет быстрое наполнение, то воздух из канала должен куда-то деваться.
– Мы пока не встретили ни одной отдушины, – ответил Котов. – Хотя, может, просто расстояние прошли небольшое…
Он не успел договорить, как из соседнего прохода, куда ушли его спецназовцы вместе с сапером, оглушительно ударили автоматные очереди. Ругнувшись, капитан бросился на звук выстрелов, резко опустив стеклянное забрало на шлеме и рявкнув, чтобы все оставались на месте. Когда он выскочил во второй проход, то сразу три пули ударились возле его головы в каменную кладку. Пришлось выключить фонарь и пробираться дальше на корточках, ориентируясь лишь по вспышкам выстрелов. Света не было, видимо, Белов сразу приказал выключить все индивидуальные фонари. Котов боялся, что нападение на его группу могло быть для спецназовцев неожиданным, и тогда потери будут неизбежны. И стрелять из темноты по фигурам с фонарями на головах легко. Правда, фонари немного слепят, если направлены на тебя, но для длинных очередей из автоматического оружия эта проблема не особенно существенна.
И тут вдруг грохнула граната. Ударная волна так ощутимо стукнула по барабанным перепонкам, что спецназовцу показалось, будто покачнулись стены подземелья. Он стиснул зубы, ожидая, что сейчас повалятся камни, посыпется земля, все заволочет пылью и… все это древнее и ветхое строение просто обрушится.
Но ничего не произошло, просто стрельба поутихла, впереди раздавались лишь короткие экономичные очереди. Стреляли спецназовцы, это было очевидно.
– Седой, я – Барс! – заговорил Котов в микрофон коммуникатора. – Какого черта у вас тут творится?
– Нас атаковали, Барс, – сквозь кашель ответил голос старшего лейтенанта. – Хорошо, вовремя заметили.
Впереди справа возник свет. Наверное, Белов снял шлем и поставил его на землю, освещая пространство впереди. Молодец, подумал Котов, кто первый это сделал, у того и преимущество, теперь противнику только убегать, если нет поблизости других поворотов.
– Атакуем, Барс? Пока они не очухались от неожиданности…