– Зачем вы мне это говорите?
– Затем, Марон, что мы не считаем вас фанатиком, который готов до последнего вздоха резать головы неверным. Жена сказала, что вы пошли в вооруженную оппозицию потому, что там боевикам платят хорошие деньги. А вам надо было просто прокормить семью. Что ж, это основание. Пусть грязное, кровавое, но основание идти убивать. И все равно вы, Марон, преступник. А чтобы ваш народ вас простил, смог бы забыть о вашем участии в кровавой бойне, в которую втянули вашу страну ваши хозяева, вам надо сделать одно полезное дело. Поможете нам – и можете рассчитывать на снисхождение своих соотечественников. Мы замолвим за вас словечко, а как к нам относятся простые люди, вы, надеюсь, слышали.
– Да, после того что здесь сделала ваша авиация, сторонники президента готовы носить вас на руках.
– Ну?
– Вы всех убили, кто был в лагере? – вместо ответа спросил Захирак.
– Да. Американцы напали на нас, оказали вооруженное сопротивление, и нам пришлось убивать. Сейчас никого, кроме вас, в живых не осталось.
– Что вы от меня хотите? Я – простой крестьянин, я не пользуюсь влиянием у командиров. Я просто выполнял приказы, хорошо выполнял, и мне хорошо платили.
– Да, знаю. Сафир Джадазир очень уважал вас. Доверял даже, говорят.
Сириец промолчал, опустив голову. Зимин оглянулся на стоявших в ожидании у стены Крякина и Зубченко и продолжил:
– Джадазир очень вам доверял. Там, в Пальмире, когда он готовил нам ловушку, когда устраивал центр с дистанционным управлением фугасами, когда намеревался уничтожить памятники истории, важные для всех людей.
– Понятно, – тихо ответил сириец.
– Что вам понятно, Захирак? Вы не знаете, что Джадазир погиб? Он предпочел умереть, но не выдать тайны своего черного детища. Вы не знаете, что до сих пор под землей по канайетам пытаются прорваться убийцы и взорвать Пальмиру и половину города с мирными жителями? Не понимаете, что вы один из тех, кто знает, где спрятан этот пульт дистанционного управления?
– Да, я знаю, где его устанавливали, – вздохнул Захирак. – Вы правы, я не хочу, чтобы моей жене плевали в спину соседи, не хочу, чтобы к моим детям относились как к прокаженным. Я пошел служить к этим людям, когда они вот-вот должны были победить, захватив почти всю страну. Я просто хотел выжить и помочь моей семье прокормиться. Теперь все наоборот. Вы сильнее. Я помогу вам, только пообещайте помочь моей семье.
– Он согласился? – раздался за спиной нетерпеливый голос Котова.
– Да, он сказал, что знает, где установили пульт, и покажет нам.
– Долго ты с ним возился, но уломал. Тоже хорошо. Давайте, парни, выводите его наружу, и по машинам. Сейчас мы тут все на воздух поднимем. Тут до черта нефти и нефтепродуктов осталось бесхозных. Дыма будет до неба. Пусть потом разбираются, что тут произошло.
– Захирак просил помочь его семье.
– Ладно, разберемся. Надо еще дожить…
Зимин сидел в кузове пикапа вместе с Захираком и Зубченко. Командир приказал всем машинам разделиться, одна шла левее, параллельным курсом, вторая чуть впереди, на пределе прямой видимости. Машина Белова замыкала группу, задержавшись в поселке, чтобы заминировать места, где были сложены бочки с остатками нефтепродуктов. Сейчас за спиной в небо уже начал подниматься и пухнуть черный столб дыма.
От других машин пока сигналов тревоги не поступало, но Котов все равно оставил прежний порядок движения. Очень не хотелось ему потерять еще одного свидетеля. Тем более что есть шанс, что Захирак не поступит так, как Джадазир, подорвавший себя на минах с именем Аллаха на губах. Беспокоил капитана тот факт, что бородач, с группой которого они столкнулись, не доезжая до Габагиба, и американский майор могли успеть сообщить по рации еще кому-то о русских на четырех пикапах, маскирующихся под исламистов. Отмахиваться от возможной погони или засады не стоило.
– Белов догоняет, – показал рукой назад Зимин.
Зубченко оглянулся, посмотрел на еле заметный шлейф пыли, поднимавшийся периодически над холмами и низинами, и, постучав по микрофону коммуникатора, вызвал командира.
– Что у вас там? – спросил Котов.
– За нами «хвост», Барс. Минимум три машины, и все несутся на большой скорости.
– Твою ж в душу… – буркнул капитан и стал вызывать Белова: – Седой, ответь Барсу! Седой, на связь!
Белов не отвечал. Причина могла быть простой, ведь тактический передатчик, именуемый в среде спецназовцев коммуникатором, имел ограниченный радиус действия. А тут еще пересеченная местность. Котов вызвал две другие машины и отдал приказ одной спешить к нему, а второй, что шла правее, задержаться и атаковать с тыла тех, кто, возможно, сейчас нагоняет спецназовцев.
Остановив машину, он выскочил из кабины и подошел к кузову.
– Дайте мне оружие, – попросил сириец. – Если они догонят и если они знают, что вы все там устроили только из-за меня, мне не жить. Буду сражаться за себя и за свою семью. Поверьте мне.
– Извини, дружок, – выслушав перевод Зимина, ответил Котов и развел руками. – Мы – люди, искалеченные своей работой. Мы так запросто никому не верим. Посиди-ка тут и не высовывайся. А уж мы как-нибудь и сами справимся.
Он остановил Зимина, шагнувшего было за командиром, приказал охранять пленного, а сам быстрым шагом двинулся вдоль машин, по ходу расставляя своих бойцов. Их было шестеро, еще трое на третьей машине подойдут в критический момент с тыла. А сейчас нужна эффективная оборона, которая сразу, одним махом должна отбить охоту преследовать.
– Боб, возьми Лишая, и устройтесь вон там, за камнями. Не высовывайтесь, пока они не подойдут на расстояние пистолетного выстрела. За вами головная машина! Босой, Болт, с пулеметом на фланг. Когда машины встанут, от вас шквал огня. Не двигайтесь с места. Что бы ни произошло, ни шагу с вашей позиции, потому что мы их потом гранатами накроем. Не попадите под осколки. И не преследовать, их возьмут на обратном пути. Все, по местам!
Зимин положил пленника на землю и лег сам чуть поодаль, чтобы видеть и его, и поле боя. Машины спецназовцы поставили так, будто они вышли из строя и были брошены посреди пустыни. И сейчас, не сбавляя скорости, к этим машинам неслись три пикапа. На каждом пулемет, на первом даже крупнокалиберный, это лейтенант видел отчетливо даже без бинокля. Расстояние сокращалось очень быстро. Кузов каждого пикапа ощетинился теперь еще и парой автоматов. И по двое в каждой кабине, мысленно начал считать переводчик, значит, их не меньше пятнадцати. Наверное, не так страшно, но все равно неприятно. А если это не единственные преследователи, если в воздухе снова кружит квадрокоптер?
Граната, пущенная из-за камней, попала под переднее колесо головной машины. Взрывом оторвало колесо, капот и водительскую дверь. Машина взлетела в воздух, разбрасывая тела как тряпичные куклы. Две последующие машины вильнули, каждая в свою сторону, но тут ударили сразу два пулемета. Били они длинными очередями. Зимин понял, что задача стояла повредить машины преследователей, чтобы они не смогли уйти. Рация рацией, может быть, они и сообщат кому-то о неудаче, но выпускать живыми было нецелесообразно. Живой всегда может вернуться и напасть снова.
Вторая машина задымила, обросла белым паром и просела на пробитых шинах. Двое боевиков упали рядом с ней, роняя оружие. С третьей машины, не переставая, стрелял пулемет, но она так сильно виляла, уходя из-под огня спецназовцев, что пулеметчик просто не мог удержать очередь хотя бы на одной цели. И вот машина вдруг сбавила скорость и мягко ткнулась капотом в ближайший холм. Пулеметчик в кузове пикапа уже висел головой вниз через борт, и его руки волочились по камнями.
Третья машина спецназовцев выскочила из-за холма и без выстрелов стала приближаться к позиции своих товарищей. Котов поднялся с земли, отряхивая колени и живот. За ними поднялись и остальные спецназовцы и пошли к подбитым машинам, попутно останавливаясь возле тел боевиков и собирая оружие.
– Барс, – послышался в коммуникаторе голос Борисова, – это Босой. Тут один живой. Не сириец.
Котов развернулся и снова пошел к первой машине, где спецназовцы сгрудились над телом. Он присел на корточки и посмотрел в молодое скуластое лицо со светлыми вихрами на лбу и четкой каемкой выбритого черепа на затылке. Классическая стрижка американских морпехов и… тех, кто под них «косит».
Борисов отложил оружие и стал приводить оглушенного человека в чувство, шлепая по щекам и растирая грудь. Один из спецназовцев протянул фляжку с водой. После того как ему побрызгали водой на лицо, человек открыл глаза и дернулся от неожиданности, пытаясь то ли вдавиться в землю, то ли отползти в сторону.
– Кто ты такой? – спросил Котов по-английски.
– Кто вы такие? – с вызовом ответил американец, явно нервничая.
– Пристрели этого долбаного придурка, – обратился снова по-английски к Борисову капитан и встал на ноги. – Возиться еще с ним.
– Эй, эй! – забил ногами по земле парень и попытался вырваться из рук спецназовцев. – Остановитесь, меня нельзя убивать!
– Почему? – удивился Котов и даже остановился, глядя на пленника. – Ты что, сын миллиардера?
– Я – гражданин Соединенных Штатов! – выпалил американец и сразу сник, потому что половина спецназовцев, которые знали английский язык или хотя бы сносно его понимали, заржали в голос.
– Вот из-за этого тебя и следует пристрелить. Черт с ним, парни, спеленать его как младенца и в машину. Разберемся потом на базе, кто он и чего тут делал вместе с «бандерлогами». Турист хренов!
Провинция Хомс. Окраина города Тадмор. Историко-археологический комплекс Пальмира
Подполковник Ивлиев, потный, в сдвинутой на затылок мягкой полевой фуражке, склонился над схемой.
– Ну, собственно, мы так и предполагали, – сказал он, когда Захирак стал показывать, где боевики разместили пульт дистанционного управления. – Три канала мы нашли, потом еще два колодца проверили. Осталось в этом углу еще два колодца, но какие там секреты, никто не знает. Значит, здесь, да? За Триумфальной аркой? А ведь Джадазир сначала правильно нас вел. Он только в последнюю минуту слабину дал.