В отделе работали только мужчины – и некоторые из них проводили Элспет заинтересованными взглядами, когда она прошла через комнату и положила график на стол руководителю отдела. Ее стройная фигура и холодная скандинавская красота привлекали многих; однако было в ней что-то – быть может, решительно сжатые губы или опасный блеск зеленых глаз, – что внушало робость и не позволяло мужчинам называть ее «милочкой» или свистеть вслед.
В лаборатории по разработке двигателей кипела работа. Пятеро ученых в рубашках с коротким рукавом стояли вокруг стола и озабоченно рассматривали плоский лист железа, почернелый и искореженный, словно побывавший в огне.
– Доброе утро, Элспет! – с сильным акцентом поздоровался руководитель группы, доктор Келлер. Как и многие здесь, он был немцем: попал в плен в конце войны и был переправлен в США для работы над американской ракетной программой.
Элспет протянула ему график.
– Что это у вас? – спросила она, кивнув в сторону стола.
– Лопасть двигателя.
Элспет знала, что в хвосте первой ступени ракеты вращаются лопасти.
– А что с ней?
– Эрозия под воздействием горючего, – объяснил Келлер. Голос его потеплел, и акцент усилился, как всегда, когда он говорил о любимом деле. – Эффект неизбежный, однако с обычным спиртовым топливом лопасти держатся достаточно долго, чтобы выполнить свою задачу. Сегодня мы попробовали новое топливо, гидин: у него дольше время горения и выше скорость истечения выхлопных газов – но и лопасти гидин буквально уничтожает… – Он с досадой развел руками. – Что поделать? У нас не было времени провести необходимые испытания!
– Мне нужно знать, не придется ли снова откладывать запуск.
Элспет чувствовала, что еще одной задержки просто не выдержит. Ожидание невыносимо!
– Именно это мы и пытаемся решить. – Келлер обвел взглядом коллег. – Думаю, наш ответ таков: попробуем не откладывать – и будь что будет!
Остальные мрачно кивнули.
Элспет вздохнула с облегчением.
– Я скрещу пальцы, чтобы все прошло гладко, – пообещала она и пошла к дверям.
– Мы тоже! – ответил Келлер, и его коллеги невесело засмеялись.
Элспет вышла наружу, под палящее солнце Флориды. Ангары возвышались на песчаной равнине, очищенной от растительности, что густо покрывала мыс Канаверал: карликовых пальм, падуболистных дубов и жесткой травы, которая может порезать ноги, если ходить по ней босиком. Элспет пересекла пыльную забетонированную площадку и, облегченно вздохнув, вошла в ангар Д. После прогулки по раскаленному бетону прохлада ангара напомнила ей дуновение свежего ветерка.
В центре телеметрии Элспет обнаружила Ханса Мюллера, которого все звали, на американский манер, Хэнком. Увидев девушку, он ткнул в нее пальцем и произнес:
– Сто тридцать пять!
Это была их излюбленная игра: один называл число, а другой должен был сообразить, что в нем необычного.
– Ну, это просто, – ответила она. – Берем первую цифру, складываем с квадратом второй, прибавляем куб третьей – и получаем искомое число: 1 + 3 в квадрате + 5 в кубе = 135.
– Ладно. А скажи-ка, с каким следующим по величине числом можно сделать то же самое?
На этот раз Элспет задумалась надолго.
– Сто семьдесят пять. 1 + 7 в квадрате + 5 в кубе = 175.
– Правильно! Получаешь приз! – Хэнк извлек из кармана и вручил ей монетку в десять центов.
– Даю тебе шанс отыграться, – предложила Элспет. – Сто тридцать шесть!
– Хм… – Он нахмурился. – Погоди-ка… Для начала суммируем кубы его цифр. 1 в кубе + 3 в кубе + 6 в кубе = 244. Теперь повторим операцию с цифрами полученного числа – и пожалуйста, искомое! 2 в кубе + 4 в кубе + 4 в кубе = 136.
Элспет отдала ему монетку и вместе с ней график.
Уже выходя, она заметила телеграмму, прикрепленную кнопкой к доске объявлений: «У МЕНЯ МАЛЕНЬКИЙ СПУТНИК УЖЕ ЕСТЬ – ДЕЛО ЗА ВАМИ!»
– От жены Штулингера, – пояснил Мюллер, перехватив взгляд Элспет. Штулингер был начальником отдела исследований. – На днях у нее родился малыш.
Элспет улыбнулась и вышла.
Уилли Фредриксона она нашла в коммуникационном центре вместе с двумя военными инженерами: они проверяли телетайпную связь с Пентагоном. Начальник Элспет был высоким худым человеком; лысина в венчике седеющих кудрей делала его похожим на средневекового монаха. Телетайп не работал, и Уилли явно нервничал, однако, приняв из рук Элспет листок с графиком, бросил на нее благодарный взгляд и проговорил:
– Элспет, вы просто сокровище!
Секунду спустя к нему подбежали двое: молодой офицер с картой погоды и ученый по фамилии Стимменс.
– У нас проблема! – воскликнул офицер, протянув Уилли карту. – Струйное течение сдвинулось к югу, скорость сто сорок шесть узлов в час.
У Элспет упало сердце. Струйным течением называют ветер высоко в стратосфере. Как правило, над мысом Канаверал струйных течений нет, но иногда ветер приходит сюда с соседних территорий. Слишком сильный ветер в стратосфере может сбить ракету с курса.
– Где оно сейчас? – спросил Уилли.
– Над всей Флоридой, – ответил офицер.
Уилли повернулся к Стимменсу.
– Нам же это ничем не грозит, верно?
– Как сказать, – протянул Стимменс. – Экспериментов, конечно, никто не проводил, но, по нашим прикидкам, ракета выдержит ветер до 120 узлов в час, не больше.
Уилли снова повернулся к офицеру.
– Каков прогноз на вечер?
– До ста семидесяти семи узлов. И никаких признаков, что течение вернется на север.
– Черт! – Уилли огорченно провел рукой по лысой макушке.
Элспет понимала, о чем он думает. Если ветер не стихнет, запуск придется отложить.
– Запустите метеозонд, – распорядился он. – В пять часов снова посмотрим прогноз и проведем совещание.
Элспет сделала пометку у себя в блокноте: «Узнать результаты совещания в 17.00» – и вышла, расстроенная. Хотя ее коллеги легко справлялись с самыми заковыристыми техническими задачками, перед капризами погоды они были бессильны.
На улице Элспет села за руль джипа и поехала к Стартовому комплексу 26.
Неасфальтированная дорога шла через лес; джип подпрыгивал на колдобинах. Один раз Элспет спугнула белохвостого оленя, пившего из придорожной канавы: при виде автомобиля он скрылся в чаще. В зарослях карликового дуба на мысе Канаверал кишела жизнь. Говорят, здесь водились даже пумы и аллигаторы; впрочем, Элспет пока ни тех ни других не видела.
Затормозив у блокгауза, она подняла взгляд на Стартовый комплекс 26Б, в трехстах ярдах отсюда.
Башня сервисного обслуживания, «обнимавшая» ракету с трех сторон, была переделана из буровой вышки и окрашена оранжевой противокоррозийной краской. Сбоку на башне располагался подъемник. В переплетении ядовито-оранжевых балок белели вытянутые очертания «Юпитера-Си». Несмотря на мужское имя и фаллическую форму ракеты, мужчины говорили о ней исключительно в женском роде, и Элспет тоже привыкла думать о ней как о женщине. Когда ракету только привезли сюда, верхние ее ступени скрывались от любопытных глаз под брезентовыми чехлами, словно под фатой; теперь чехлы исчезли, она стояла, готовая к взлету, и на блестящем белоснежном корпусе играло солнце.
Пусть ученые мало интересовались политикой, каждый знал, что на них устремлены сейчас взгляды всего человечества. Четыре месяца назад Советский Союз поразил мир, запустив в космос первый искусственный спутник Земли. Для всех стран, где еще шла борьба капитализма с коммунизмом, от Италии до Индии, от Латинской Америки до Африки и Индокитая, смысл этого был очевиден: коммунистическая наука неоспоримо лучшая! А два месяца спустя Советы запустили второй спутник, с собакой на борту.
Американцы были в ужасе. Сегодня собака – а завтра человек?!
Президент Эйзенхауэр пообещал отправить на орбиту первый американский спутник еще до конца года. В первую пятницу декабря, в 11.45, на глазах у мировой прессы ВМС США запустили ракету «Авангард». Ракета оторвалась от земли на несколько футов и взорвалась в воздухе, засыпав бетон раскаленными осколками. «У них СПУТНИК – у нас ШЛЁПНИК!» – так охарактеризовала провал одна известная газета.
«Юпитер-Си» был для Америки последней надеждой. Если провалится и этот запуск, Соединенным Штатам придется выйти из космической гонки. И вопли коммунистической пропаганды станут тогда лишь самой меньшей из неприятностей. США придется перестраивать свою космическую отрасль; а это означает, что СССР окончательно обгонит американцев и надолго станет безраздельным хозяином космического пространства.
Судьба всего мира, думала Элспет, зависит от одной-единственной ракеты.
На пусковую площадку запрещалось въезжать машинам, кроме случаев крайней необходимости, – например, запрет не распространялся на грузовики с топливом. Поэтому Элспет оставила джип возле блокгауза и двинулась к башне пешком, вдоль кабеля, соединяющего командный пункт с пусковым. С задней стороны башни имелась длинная пристройка, наскоро собранная из стальных листов и выкрашенная все в тот же ядовито-оранжевый цвет. Элспет толкнула металлическую дверь и вошла.
Гарри Лейн, начальник сервисной башни, сидел в вертящемся кресле, сдвинув шляпу на затылок и водрузив ноги в тяжелых ботинках на стол, и изучал какой-то чертеж.
– Привет, Гарри! – весело поздоровалась Элспет.
Тот лишь что-то буркнул в ответ. Гарри Лейн считал, что женщинам на пусковой площадке не место, и не видел нужды это скрывать.
Элспет молча положила график на стальной стол и вышла. Теперь путь ее лежал в блокгауз – приземистое белое здание с толстыми зелеными стеклами в окнах-бойницах. Взрывостойкие двери были открыты, так что она вошла. Блокгауз состоял из трех помещений: машинного зала, протянувшегося на всю его длину, и двух комнат для персонала, соответствующих двум пусковым площадкам – А слева и Б справа. Элспет вошла в комнату для персонала Б.
Яркий солнечный свет, сочащийся сквозь зеленое стекло, придавал комнате вид аквариума. Перед окнами сидели за приборными досками ученые, все в рубашках с коротким рукавом. Словно в униформе, подумала Элспет. На голове у каждого были наушники и микрофон – связь с пусковой площадкой. Подняв глаза от приборной панели, каждый мог увидеть ракету в окно; а на случай, если этого окажется недостаточно, изображение выводилось на цветные телевизионные экраны над головами. У задней стены комнаты стоял вплотную друг к другу ряд самописцев, фиксирующих температуру, напряжение, давление в системе подачи топлива. В дальнем углу на табло отражался вес ракеты. В комнате царила напряженная сосредоточенность: ученые не разговаривали друг с другом, лишь бормотали что-то в микрофоны и работали за своими пультами, то подкручивая ручки, то щелкая вык