— Энтони, мы с тобой оба знаем Люка двадцать лет. Он не способен на предательство.
— Люди меняются. Не забывай, во время войны он во Франции сотрудничал с коммунистами. Конечно, тогда они были на нашей стороне, но, видимо, и после победы его связи с ними не оборвались.
Потрясенная услышанным, Вилли села на кровать.
— У тебя есть улики?
— У меня есть доказательства — совершенно секретные чертежи, которые он передал агенту КГБ.
— Но даже если это правда, зачем уничтожать его память?
— Чтобы спасти ему жизнь. ЦРУ собиралось его убить.
— Разве нельзя было просто судить его как шпиона?
— И показать всему миру, что наша контрразведка никуда не годится, раз она позволила Советскому Союзу годами пользоваться нашими космическими секретами?
— Так что же произошло?
— Я убедил их попробовать осуществить этот план. О том, в чем он виновен, не известно никому, кроме директора ЦРУ и президента. И моя задумка могла сработать, если б только Люк поверил, что его амнезия наступила в результате чрезмерного употребления виски. Он и сам бы забыл, какие секреты выдавал русским. Он сейчас у тебя?
— Нет. — По спине у Вилли пробежал холодок.
— Мне необходимо с ним поговорить, прежде чем он еще больше себе навредит.
— Я не знаю, где он, — солгала Вилли.
— Надеюсь, если б тебе что-то было известно, ты не стала бы от меня это скрывать?
— Конечно, стала бы. Ты сам только что сказал, что ваша организация собиралась его убить. С моей стороны было бы глупо сообщать тебе, где он находится, даже если б я это знала. Но я действительно не знаю.
— Слушай, Вилли. Ты должна понять: никто, кроме меня, не может ему помочь. Если хочешь его спасти, передай, чтобы он мне позвонил.
— Я об этом подумаю, — пообещала она.
20.30.
Дрожащей рукой Люк положил трубку на рычаг.
— Что она сказала? — спросил Берн. — У тебя вид, как у привидения.
— Энтони заявляет, что я советский агент. В ЦРУ уже планировали мое устранение, но Энтони убедил их, что достаточно лишить меня памяти. По-твоему, он говорит правду?
— Нет.
— Почему ты так уверен?
— Потому что я сам работал на советскую разведку. И кстати, это ты положил конец моей шпионской карьере.
Люк смотрел на него, ничего не понимая.
— Это было во время войны, — объяснил Берн. — Французское Сопротивление разделилось на сторонников генерала де Голля и коммунистов. Рузвельт с Черчиллем не желали, чтобы у коммунистов был шанс одержать победу на послевоенных выборах, поэтому оружие и боеприпасы союзники поставляли только голлистам.
— И как я к этому относился?
— Ты хотел только одного: поскорее разбить немцев и вернуться домой. Но я пытался бороться с несправедливостью.
— Каким образом?
— Когда нам в очередной раз должны были сбросить оружие, я предупредил коммунистов, чтобы они могли перехватить груз. — Берн горестно покачал головой. — Но они завалили операцию. Как только приземлился парашют, они напали на наш отряд и ты сразу догадался, что нас кто-то предал. Подозрение, естественно, пало на меня.
— И что я сделал?
— Предложил мне заключить сделку: я немедленно рву все связи с Москвой, а ты хранишь молчание о том, что случилось. Мы оба сдержали обещание, но с тех пор уже не были такими друзьями, как прежде.
— Если б я был коммунистом, я бы вел себя по-другому.
— Вот именно.
— Значит, Энтони ошибается, — сказал Люк.
— Или лжет. А если он лжет, то возникает вопрос: в чем истинная причина, заставившая его довести тебя до амнезии?
— Это должно быть как-то связано с моим внезапным отъездом с мыса Канаверал. Видимо, мне стало известно что-то очень важное, раз я все бросил и полетел в Вашингтон. Наверное, я сообщил об этом Энтони, и он сделал так, чтоб я все забыл и тайна не вышла наружу.
— Но что такого страшного ты мог обнаружить?
— Думаю, для начала мне надо вернуться в гостиницу и просмотреть свои вещи. Возможно, я найду какую-нибудь зацепку.
— Уверен, что Энтони в твоих вещах уже порылся.
— Он мог что-то проглядеть.
— А дальше?
— Не считая гостиницы, ключ к разгадке можно искать только на космодроме. Я завтра же туда полечу.
— Переночуй у меня, — предложил Берн. — Чутье мне подсказывает, что ты в опасности и лучше тебе не оставаться одному. Отправляйся в «Карлтон», забери вещи и возвращайся сюда. А утром я подброшу тебя до аэропорта.
Люк улыбнулся:
— Ты ведешь себя как настоящий друг.
Берн пожал плечами:
— Нашей дружбе немало лет.
— Но, как ты только что сказал, после того случая во Франции она дала трещину.
— Это правда. — Берн смотрел ему прямо в глаза. — Ты держался со мной так, словно говорил: предавший один раз способен предать и дважды.
— Похоже, я ошибался, — задумчиво произнес Люк.
— Да, — сказал Берн. — Ты ошибался.
21.30.
Как только желтый «кадиллак» Энтони затормозил у отеля «Карлтон», Пит выскочил из подъезда и поспешил к машине.
— Есть сообщение от Хорвица. Люк у Берна Ротстена.
— Ну, слава богу, — вздохнул Энтони.
— Когда он уедет от Ротстена, Хорвиц последует за ним на мотоцикле. Думаете, он направится сюда?
— Не исключено. Я пока подожду здесь.
В вестибюле гостиницы дежурили еще два агента. Если Люк воспользуется другим входом, они предупредят Энтони.
Немного спустя к отелю подъехало такси. Из него вышел Люк — в синем пальто и серой шляпе. Хорвиц на мотоцикле остановился у тротуара на противоположной стороне. Энтони вылез из машины.
Расплатившись с водителем, Люк посмотрел на Энтони, но не узнал его.
Люк заметил мотоциклиста, который ехал за его такси от самого дома Берна. Он понял, что за ним следят, и, входя в гостиницу, был настороже.
Вестибюль «Карлтона» напоминал шикарную гостиную, заставленную мебелью в старинном французском стиле. Оглядевшись по сторонам, Люк сразу выделил двоих мужчин, которые могли быть секретными агентами: один из них сидел на диване, второй стоял возле лифта. В своих повседневных костюмах они явно отличались от тех, кто намеревался провести вечер в дорогом ресторане или баре. Первой его мыслью было развернуться и уйти, но чего он таким образом достигнет? Люк приблизился к стойке портье и, назвав свое имя, попросил ключ от номера. И тут же услышал за спиной:
— Привет, Люк!
Люк вспомнил, что уже видел этого человека при входе в гостиницу — он зашел в вестибюль следом за ним.
— Извините, но я вас не знаю.
— Я Энтони Кэрролл. Наконец-то я тебя отыскал.
Люк насторожился. Энтони не был похож на человека, способного предать старого друга.
— Как ты мог это сделать? Ведь ты знаешь, я не шпион.
— Все не так просто.
— Ни Берна, ни Вилли твой рассказ не убедил, они не верят, что я советский агент.
— Им не все известно, — ответил Энтони.
— И что ж такое тебе известно, чего не знают они?
— Я тебе скажу, но нам лучше поговорить в другом месте. Может, у меня на работе? Это каких-нибудь пять минут езды отсюда.
— Нет. Давай поднимемся ко мне в номер.
Немного поколебавшись, Энтони согласился.
Они прошли к лифтам. Люк взглянул на цифры, обозначенные на прикрепленной к ключу деревянной груше: 530 — и сказал лифтеру:
— Пятый этаж.
В лифте они молчали. Люк рассматривал одежду Энтони: старое пальто из верблюжьей шерсти, помятый костюм, невзрачный галстук. Вдруг он заметил, что мягкая ткань пальто с одной стороны немного обвисает. Значит, во внутреннем кармане лежит что-то тяжелое.
Внутри у него все похолодело. Он не предполагал, что Энтони будет вооружен. Неужели Энтони может застрелить его прямо здесь, в гостинице?
Когда лифт остановился, Энтони расстегнул пальто. Чтобы легче было быстро вытащить пистолет, подумал Люк.
Выйдя из лифта, он замешкался, не зная, в какую сторону идти. Зато Энтони уверенно повернул направо. Должно быть, он уже бывал в номере Люка.
Люк приказал себе успокоиться. Противник вооружен, рассуждал он, но я разгадал его намерения. Так что наши шансы почти равны.
Они остановились у двери номера, и Люк достал из кармана ключ. Если он войдет первым, ему конец. Повернув ключ, он толчком распахнул дверь.
— Заходи, — сказал Люк и посторонился, пропуская гостя вперед.
Энтони, видимо, не ожидал такого поворота, но, делать нечего, шагнул в комнату.
Как только он вошел, Люк сделал ему подножку и обеими руками изо всех сил толкнул в спину. Энтони рухнул на маленький столик, сбив стоявшую на нем вазу. Падая, он в отчаянии ухватился за медную стойку торшера, но торшер повалился вместе с ним.
Люк захлопнул дверь и бросился по коридору к запасному выходу, выскочил на лестницу и понесся вниз. На площадке следующего этажа он столкнулся с горничной, которая несла стопку полотенец. Женщина закричала, полотенца разлетелись в разные стороны. Извинившись, Люк помчался дальше.
Энтони знал, что никогда нельзя входить в комнату первым, но Люк не оставил ему выбора. Придя в себя после падения, он поднялся и выглянул в коридор как раз в тот момент, когда Люк скрылся на служебной лестнице.
Энтони кинулся вдогонку, но на четвертом этаже наткнулся на неожиданное препятствие: стоя на коленях, горничная собирала разбросанные по площадке полотенца. Обходя ее, он услышал, как в коридоре открылись двери лифта. Из него вышли мужчина в смокинге и дама в вечернем платье. Чуть не сбив их с ног, Энтони влетел в кабину и крикнул лифтеру: «Первый этаж, и побыстрее!»
Лифтер со стуком захлопнул двери и нажал на рычаг. Кабина медленно поползла вниз.
В вестибюле Люк понял, что дело плохо. Двое прежде вычисленных им агентов теперь заняли позицию у главного входа, загораживая ему путь на улицу. Через мгновение из прибывшего лифта вышел Энтони. Повернув назад, Люк побежал по коридору, уходившему в глубину гостиницы. Он слышал сзади тяжелые шаги преследователя. Где-то наверняка должен быть другой выход.