— Простите, сэр. Скажите, вы меня раньше здесь видели? Дело в том, что я потерял память.
Лонеган внимательно посмотрел на него и покачал головой:
— Нет, не видел. Сколько вам лет?
— Не знаю, — ответил Люк.
— Я бы сказал, около сорока. И судя по вашему виду, бродяжничаете вы не очень давно. Бросьте пить, и сможете вернуться к нормальной жизни.
Наверняка он говорил эти слова уже многим опустившимся и отверженным, подумал Люк.
— Я постараюсь, — пообещал он.
— Если будет нужна помощь, смело обращайтесь, — сказал пастор.
Люк возвратился к Питу.
— Сколько времени ты меня знаешь?
— Думаешь, я помню? Но уж не первый день — это точно.
— Мне необходимо выяснить, кто я такой!
— Что нам действительно необходимо — так это выпить пивка. Поможет прочистить мозги.
— Я не хочу пива, — решительным тоном ответил Люк. Он не собирался таскаться повсюду за Питом, его ждали более важные дела. — И вообще, думаю, мне лучше какое-то время побыть одному.
— Кого ты из себя строишь? Грету Гарбо?
— Я серьезно.
— Да кто за тобой присмотрит, если не я? Один ты пропадешь. Черт подери, ты ведь даже не помнишь, сколько тебе лет!
Во взгляде Пита читалось отчаяние, однако Люк был непоколебим:
— Я ценю твою заботу, но мне нужно выяснить, кто я.
Немного помолчав, Пит пожал плечами:
— Ладно. Поступай как знаешь. Может, еще увидимся.
— Может быть.
Пит ушел. Поблагодарив пастора Лонегана, Люк поднялся по лестнице, ведущей на улицу. Пит стоял неподалеку от церкви и что-то говорил мужчине в оливковом габардиновом плаще. Наверное, выпрашивает денег на пиво, решил Люк и направился в противоположную сторону.
Было все еще темно. У него мерзли ноги, он только теперь заметил, что на нем нет носков. С неба посыпались редкие снежинки. Люк пошел быстрее, но спустя несколько минут замедлил шаг: ему некуда было спешить.
06.00.
Едва проснувшись, Элспет тут же подумала о Люке. Ее сердце переполняла тревога за человека, которого она любила. Несколько минут она лежала, пытаясь унять волнение, потом включила лампу у изголовья кровати и села.
В оформлении номера преобладала космическая тематика: торшер в виде ракеты, на стенах картинки, изображающие планеты в ночном небе — фантазия явно заменяла художнику знание астрономии.
«Старлайт» был одним из нескольких новых мотелей, открывшихся в последнее время вокруг курортного городка Кокоа-Бич, в тринадцати километрах к югу от мыса Канаверал. Такое соседство, очевидно, и натолкнуло оформителей на космическую тему, но у Элспет интерьер вызывал ощущение, что ее поселили в спальне десятилетнего мальчика.
Она взяла телефон и набрала служебный номер Энтони Кэрролла в Вашингтоне. Не дождавшись ответа, позвонила ему домой, но и там тоже никто не снял трубку. Неужели случилось что-то непредвиденное? Страшные мысли не давали покоя. Ладно, через полчаса она еще раз позвонит Энтони на работу.
Стоя под душем, Элспет вспомнила, какими были Люк и Энтони, когда она с ними познакомилась. Это было еще до войны, они учились в Гарварде, а она — в Рэдклиффском женском колледже. Закадычные друзья, Люк и Энтони представляли собой странную пару. Оба были высокими и крепкими, но на этом сходство между ними заканчивалось. Студентки Рэдклиффа прозвали их Красавцем и Чудовищем. Люк, с волнистыми темными волосами, всегда элегантно одетый, был действительно красив. Энтони, с его большим носом и чересчур длинным подбородком, не мог с ним тягаться, а одежда на нем всегда сидела так, словно была с чужого плеча, но девушек привлекали его энергия и азарт.
Выйдя из ванной, Элспет села перед туалетным столиком. В тот раз, когда они с Люком впервые разговаривали, она, как и сейчас, была в халате. Группа гарвардских студентов устроила традиционный «набег за трусиками». Люк, так уж случилось, попал в ее комнату. Он казался растерянным. Элспет улыбнулась, показала рукой на шкаф и сказала: «В верхнем ящике». Люк взял белые трусики, отороченные кружевами. А на следующий день он пригласил ее на свидание.
Она попыталась сосредоточиться на макияже. Сегодня ей приходилось особенно стараться, потому что она не выспалась. Слой крем-пудры скрыл темные круги под глазами, оранжево-розовая помада придала яркость губам. Несмотря на университетский диплом математика, она по-прежнему обязана была выглядеть на работе как манекенщица.
Быстро надев платье без рукавов, она подошла к телефону и снова позвонила Энтони на работу. Его номер не отвечал.
1941 год
Элспет Тамми влюбилась в Люка, когда, за пять минут до полуночи, он впервые поцеловал ее в темном дворе общежития Рэдклиффского колледжа.
За прошедшие с тех пор шесть месяцев ее чувство окрепло. Теперь они виделись почти каждый день. Встречались в обеденный перерыв или вместе занимались — Люк тоже изучал математику. По выходным они были практически неразлучны.
В то время девушки из Рэдклиффа довольно часто к последнему курсу находили себе женихов среди студентов или молодых преподавателей Гарварда. Но Люк о женитьбе пока даже не заикался.
Сейчас они сидели в глубине бара Флэнагана, и Элспет смотрела на Люка, который спорил о политике с Берном Ротстеном. Берн был коммунистом, как и многие студенты и преподаватели Гарвардского университета.
— Твой отец — банкир, — презрительно сказал Берн. — И ты тоже станешь банкиром. Поэтому естественно, что тебе нравится капитализм.
Элспет заметила, как Люк покраснел. Недавно в журнале «Тайм» опубликовали статью, в которой его отец фигурировал среди десяти американцев, заработавших миллионы после Великой депрессии.
— Банкиры заняты благородным делом. Они помогают людям, — возразил Люк.
— Ну конечно.
— Они тоже могут допускать ошибки. Солдаты ошибаются, убивают не тех, кого надо, но я же не называю тебя убийцей.
Теперь уже Берна задело за живое — он успел повоевать в Испании.
— В любом случае, я не стану банкиром, — добавил Люк.
— Кем же ты тогда будешь? — поинтересовалась Пегги, безвкусно одетая подружка Берна.
— Ученым. Я хочу исследовать миры за пределами нашей планеты.
Берн пренебрежительно рассмеялся:
— Космические ракеты! Все это детские фантазии.
Элспет поспешила на выручку Люку:
— Перестань, Берн! Ты ведь ничего об этом не знаешь.
— Человек проникнет в космическое пространство, — сказал Люк. — И я уверен, еще при нашей жизни наука сделает для простых людей больше, чем коммунизм.
Элспет недовольно поморщилась: в вопросах политики Люк такой наивный.
— Плодами науки пользуются только привилегированные классы.
— Неправда, — возразил Люк.
Возле их столика возникла долговязая фигура.
— А вам, ребятки, разве уже можно пить спиртное?
Энтони Кэрролл. Рядом с ним стояла невысокая девушка в модном красном жакете, из-под маленькой красной шляпки выбивались пряди темных волос. Она была так эффектна, что Элспет тихо ойкнула от изумления.
— Познакомьтесь с Вилли Джозефсон, — сказал Энтони.
Берн Ротстен спросил:
— Вы еврейка?
От столь прямого вопроса она на миг растерялась.
— Да.
— В таком случае вы можете выйти замуж за Энтони, но в его загородный клуб вас все равно не примут.
— Да не состою я ни в каких клубах, — запротестовал Энтони.
— Ничего, обязательно вступишь, — успокоил его Берн.
Вставая, чтобы поздороваться, Люк опрокинул стакан. Такая неловкость была ему вовсе не свойственна, и Элспет поняла, что мисс Джозефсон произвела на него впечатление.
— Вы меня удивили. — Он улыбнулся ей своей самой обворожительной улыбкой. — Когда Энтони сказал, что у него свидание с кем-то по имени Вилли, я представил себе девушку ростом под два метра.
Вилли рассмеялась и опустилась на сиденье возле Люка.
— На самом деле меня зовут Валла. Это библейское имя. Валла была служанкой Иакова и матерью Дана. Но я выросла в Далласе, и там все меня звали Вилли.
Энтони сел рядом с Элспет и вполголоса спросил:
— Правда, хорошенькая?
Вряд ли это самое подходящее слово, подумала Элспет. У его новой подружки было узкое лицо, острый нос и большие горящие темно-карие глаза. Однако неизгладимое впечатление производила не ее внешность, а все вместе — и изящно надетая шляпка, и южный выговор, и в первую очередь ее эмоциональность. Беседуя с Люком, рассказывая ему небылицы о техасской жизни, она улыбалась, хмурилась, закатывала глаза и отчаянно жестикулировала, выражая этой пантомимой самые разнообразные чувства.
— Как вы познакомились? — спросила Элспет.
— Я обратил на нее внимание в музее Фогга. В зеленом пальто с латунными пуговицами и берете она напомнила мне игрушечного солдатика, только что вынутого из коробки.
Нет, про себя возразила ему Элспет, Вилли совсем не похожа на игрушку. Она гораздо опаснее. Вот, смеется, в притворном возмущении бьет Люка по руке. А на самом деле заигрывает. Не в силах сдержать раздражение, Элспет вмешалась в их разговор:
— Ты решила сегодня наплевать на комендантский час?
Студенткам Рэдклиффского колледжа полагалось быть в своих спальнях к десяти вечера. Те, кто не может вернуться в общежитие вовремя, должны записаться в журнале, указав, куда собираются пойти и во сколько будут на месте.
— Предполагается, что я останусь на ночь у тети, которая приехала меня навестить и остановилась в «Рице», — ответила Вилли. — А у тебя какая легенда?
— Никакой. Незапертое окно на первом этаже — и ничего не надо выдумывать.
— На самом деле я переночую у друзей Энтони.
— Это знакомые моей матери. У них большая квартира, — объяснил Энтони. — И не смотри на меня таким понимающим взглядом, Элспет. Они очень порядочные люди.
— Надеюсь. — Элспет повернулась к Люку: — Во сколько начинается фильм, дорогой?
Он взглянул на часы:
— Уже пора ехать.
Люк повез ее в Бостон на двухместном «форде» с открытым верхом, который он одолжил на выходные. В темном зале кинотеатра, где показывали «Подозрение» Альфреда Хичкока, Люк обнял Элспет одной рукой, а она положила голову ему на плечо. Все было бы прекрасно, если б только они не выбрали картину, у героев которой брак заканчивается катастрофой.