– Хрен его знает! – злится парень. – Ты мне зубы не заговаривай. Я никуда отсюда не выйду, пока голоса нормальные не услышу. Лежи тихо, надоела уже, толку от тебя, только возни! Пить будешь?
– Давай, – неуверенно шепчет девушка. – В горле пересохло.
– Это из-за «сникерсов», с них всегда на воду пробивает, – поясняет Гена, бросая на покрывало фляжку. – Пей, давай! Вода у нас есть! Вот еды мало… Мне силы нужны, так что есть будем по графику. Тебе четверть пайки, ты дохлая, тебе хватит. А теперь, Маша, будь добра, заткнись! Разболтались, конспирации никакой, а вдруг там твари ходят?
Топор отползает в угол, на лежанку из картонок, прикрытых бушлатом. Парень укрывается им с головой, но тут же выглядывает из-под него и, вперившись глазами в девушку, говорит:
– Ты не меня бойся, каннибалов бойся. Живым я им не дамся! Не хочу, чтобы меня как Ботана разделали на мясо. Ты знаешь, я видел, как его жрали. Запросто так, словно свинью. Если подыхать, то вот чего есть, – Гена вытягивает руку. Маша видит, что у него на ладони лежит граната. – Я спасу тебя от них. И еще, чтобы ты чего не учудила, смотри, – парень приподнимает бушлат, и девушка замечает под ним обрез, нож и пистолет. – Поняла? Другого оружия здесь нет, а это тебе не достать. Теперь спи, нам силы надо экономить. Будем как медведи, и еды больше останется.
Топор ныряет под бушлат и выключает фонарь. Машу начинает бить сильный озноб. То ли от холода, то ли от страха. Боль в ноге становится такой, словно ее поджаривают на раскаленных углях. Молясь всем богам сразу, девушка натягивает на голову покрывало. Она проваливается в забытье, чувствуя, что вера, вопреки словам отца Силантия, согреться не помогает…
Следующие несколько дней сливаются в один непрекращающийся кошмар. Маша старалась как можно меньше общаться со все больше замыкающимся в себе Геннадием. На любой вопрос он отвечал односложными фразами, вздрагивал при каждом непонятном шорохе, доносящемся снаружи.
Еда закончилась. Маша слабела на глазах, понимая, что еще немного, и она останется наедине в темноте с полностью свихнувшимся от страха человеком. Топор уже не спрашивал, хочет ли она пить. Просто время от времени швырял ей фляжку с водой.
Сырость, холод, безнадега медленно, но верно делали свое дело. Топор и Маша все чаще и громче кашляли, а на все просьбы выйти и посмотреть, что делается снаружи, Гена отвечал матом и криками, что снаружи только выродки и смерть.
Маша избегала вести разговор о возможном приходе поисковиков или разведчиков. Видимо, буря разыгралась не на шутку, если до сих пор никто не пришел на «фишку». Или… Девушка холодела от этой мысли. Может, они приходили? Приходили, пока она была в отключке, и, не найдя живых, подумали, что всех разорвали каннибалы. И ушли, оставив восстановление точки до лучших времен…
Лежа в темноте, Маша прислушивалась к звукам подземья. Ожидание выматывало, забирало все силы. Как врач она понимала, что еще несколько дней – и спасать их, погребенных заживо, будет поздно. Поздно… Эта мысль последние дни эхом звучала в ее воспаленном разуме. И все чаще Маша жалела о том, что не попыталась убить Топора в первые дни, пока у нее еще были силы. По крайней мере, это был бы шанс.
В те немногие моменты, когда парень включал фонарик, девушка видела, как меняются его раскрасневшиеся глаза. В них, помимо смертельной усталости, все явственнее проступало безумие, и вскоре совсем вытеснило человека.
Маша боялась спать. Лишь проваливалась в зыбкое забытье, в котором ее постоянно преследовали кошмары. Оскаленные морды, руки, держащие куски человечины. Нечленораздельные крики людей, превратившихся в дикарей. Кто-то говорил, что ожидание смерти – хуже самой смерти. Девушка познала всю правду, заключающуюся в этих словах…
На сколько она вырубилась в очередной раз, Маша не знала. В забытье ей показалось, что кто-то тихо, едва различимо позвал ее по имени. Секунду спустя девушке стало сложно дышать, точно на грудь положили мешок с картошкой.
Маша вздрагивает и, все еще не отойдя от забытья, с ужасом осознает, что чья-то холодная рука елозит по ее животу. Заорав, девушка открывает глаза. В свете фонаря она видит, что на ней, тихо урча как зверь, копошится Гена. Парень пытается стянуть с нее одежду. Девушка бьет его кулаками в грудь и, видя, что это не приносит результата, вцепляется ногтями ему в лицо.
– Ах ты, сука! – орет Топор, обдавая девушку смрадным дыханием. Парень достает нож и приставляет лезвие к щеке Маши. Девушка замирает, чувствуя, как ее сердце часто-часто колотится о ребра. – Лежи тихо и не дергайся. Будешь орать, я тебе язык отрежу! Мы сейчас с тобой покувыркаемся немного и все. От тебя же не убудет. Будь ласковой со мной, крошка. Поняла? – Топор убирает нож. – Не говори ничего, просто кивни.
По расширенным зрачкам и заторможенному состоянию Маша понимает, что Гена принял «химзу». В накатившей панике девушка ищет глазами хоть какое-то оружие и видит, что на полу валяются обертки от шоколадок.
Топор замечает, куда она смотрит, и улыбается:
– Жрать хочешь? У меня таких много. «Обменный фонд», так сказать. Я их на крайний случай держал. Давай, делай что велено, я ведь не хочу тебя резать, а за это получишь вкусняшку.
Девушка, дрожа от страха, кивает и делает вид, что стягивает одежду. Гена чуть отстраняется, смеется, наблюдая за Машей со стороны, и тут же получает удар ногой в пах. Топор охает, роняет нож и, зажав ладони между ног, катается по полу.
– Тварь! – орет парень. – Я тебя на куски порежу!
Маша, стараясь не потерять сознание из-за накатившей слабости, хватает нож и всаживает лезвие в ногу Гены. Топор взвывает, лягается и попадает ботинком девушке в живот. От боли у Маши темнеет в глазах. Понимая, что сил бороться у нее нет, а обрез, который валяется у противоположной стены, ей не достать, девушка перекатывается к двери, приподнимается и повисает на рычаге.
Задвижка щелкает, дверь приоткрывается на полпальца. Обламывая ногти о металл, Маша выползает в коридор и отчаянно кричит:
– Помогите! Кто-нибудь! Спасите!
Сквозь муть, застилающую разум, ей кажется, что она слышит доносящиеся откуда-то сверху мужские голоса и топот. Но в следующую секунду девушка визжит от боли: Топор хватает ее за сломанную лодыжку и рывком затаскивает обратно в комнатушку.
– Убью! – ревет парень. – Убью тебя, тварюгу! Но сначала укатаю!
Он наваливается на Машу, ножом вспарывает одежду. Девушка бьет Топора по лицу, царапается и кусается. Все без толку. Одурманенный «химзой», Гена приподнимает голову девушки и с размаху ударяет ее затылком об пол. Затем бьет наотмашь раскрытой ладонью по лицу. Раз, другой, третий – пока не разбивает Маше губы в кровь. В глазах у девушки темнеет. Во рту чувствуется солоноватый привкус. Не в силах сопротивляться, она надрывно стонет, шаря рукой по ледяному полу в поисках хоть какого-то оружия.
– Там ничего нет, дура! – шипит Топор ей в лицо. – А теперь… – слова парня тонут в грохоте мощного взрыва, раздавшегося сверху.
Гена оставляет девушку, выглядывает из комнатушки.
– Чтоб меня! – выдыхает парень: в противоположном конце коридора по лестнице, светя налобными фонарями, быстро спускаются фигуры в ОЗК и полной боевой выкладке.
Скользнув обратно в помещение, парень хватает обрез и дрожащими негнущимися пальцами начинает его заряжать. Потом задумывается и, схватив безвольную Машу, рывком поднимает ее на ноги.
– Не верещи! – приказывает Гена. – За нами пришли! Сейчас выйдем отсюда.
Топор берет гранату, срывает чеку и, зажав «эфку» в ладони, встает за спиной девушки и обхватывает ее за шею левой рукой. Прикрывшись Машей, Топор отходит в глубь помещения, прислоняется к стене.
– Стой смирно, падаль! Разговаривать буду я.
Маша сквозь слезы видит, что по темным стенам коридора мечется свет. В повисшей тишине раздается тяжелая поступь и слышатся приглушенные мужские голоса.
– Я пойду первым, – говорит один.
– Уверен?
– Да. Это мое дело.
Кто-то становится возле распахнутой двери и, не показываясь, спрашивает:
– Есть кто живой?
– А ты кто такой? – отзывается Топор.
– Свои мы. Что у вас там творится, кто кричал?
– Я! – решительно подает голос Маша. – Отряд Парамона…
– Заткнись! – рявкает Топор и прижимает ей горло. – Эй, сколько вас там?
– Трое, – спокойно произносит невидимый боец. – А ты, парень, чего удумал? Ты из дозорных, с «фишки»?
– Да, – отвечает Гена. – На нас выродки напали, всех порубили, мы вдвоем остались…
– С кем? С тобой Маша?
Топор мнется и нехотя признается:
– Да. Она очень испугалась, что выродки вернулись, вот и заорала.
– Он врет! – в ярости дергается девушка. – Убейте его!
– Ах ты! – Топор стискивает горло Маши так, что она хрипит.
– Эй, парень, парень! – примиряюще говорит незнакомец. – Не чуди, давай договоримся!
– О чем?
– Чего ты хочешь?
Топор задумывается, затем выпаливает:
– Выродки ушли?
– Да, нет никого.
– А чего вы так долго шли? Мы с голода чуть не подохли!
– Буря же была, нос не покажешь. Как только перестало мести, так и пришли.
Топор озирается. Смотрит на полки, затем переводит взгляд на дверь.
– Сделаем так, – нервно выкрикивает он. – Вы нам даете два ОЗК, оружие, еду, и мы уходим.
– Ты и девушка? – холодно спрашивает боец.
– Да! – рявкает Гена. – Ты тупой, что ли? На кой ляд мне одному два ОЗК?!
– Договорились! Только можно, я загляну, просто посмотреть, что с вами все в порядке.
Топор задумывается, нехотя соглашается:
– Хорошо! Я ее пальцем не трогал, у нее крыша поехала. И пусть твои напарники отойдут от двери. Я слышу, как они дышат!
– Хорошо! – судя по приглушенному голосу, боец повернул голову: – Хлыщ, Лось, назад! Готовьте ОЗК, еду и оружие.
По коридору слышатся удаляющиеся шаги.