— Боже, она ведь тянулась ко мне! Она спросила, как меня зовут! А я испугалась и спряталась, перестала отвечать на сообщения. Если бы я ей ответила, возможно, она бы…
Джессика прикасается к моей щеке, я чувствую тепло ее пальцев:
— Перестань, Морган. Ты не сделала ничего плохого. Кто-то взломал твой аккаунт.
Телефон Джессики звонит, она слушает, потом протягивает его мне:
— Морган, с тобой хочет поговорить Мартинес.
— Зачем? — качаю я головой. — Я не хочу с ней говорить! Она все поворачивала так, будто я виновата. Может, и сейчас думает, что я замешана в смерти Николь.
— Пожалуйста, Морган, — просит Джессика, — тебе нужно это услышать.
Бен придвигается на своей каталке и наклоняется ко мне:
— Поговори с ней. Я здесь, рядом с тобой, и я тебе верю.
Тогда я киваю Джессике, и она отдает мне телефон. Я сразу включаю громкую связь.
— Морган, простите, что все так сложилось, мне очень жаль. У вас есть мысли по поводу того, что могла сделать Тесса?
Можно торжествовать, но этому мешает страх за Куинн.
— Даже не представляю себе, — отвечаю я. — Мне известно только то, что она была лучшей подругой Николь и работает в «Дыхании». Я не знаю, почему она забрала Куинн. Вы должны найти ребенка.
— Погоди, — сипит Бен и жестом просит меня придвинуть телефон к нему, — о рыжей журналистке нам рассказала Донна. Может быть, они с Тессой заодно, тогда они вместе сейчас. И Куинн у них.
— Я видела, как рыжая женщина маленького роста выскочила из дома Грега через заднюю дверь как раз перед тем, как все загорелось. Теперь мы знаем, что это не Мелисса. Возможно, они у Донны, в Кеноше.
Я сажусь на каталке, готовая нестись туда.
Узнав адрес, Мартинес говорит:
— Я сейчас же выезжаю туда. А вы оставайтесь на месте.
Джессика, опустив телефон в карман, добавляет:
— Вам обоим нужно ждать доктора. Это все, что вы сейчас должны делать. Я буду держать вас в курсе.
Погладив меня по ноге, она уходит.
Мы с Беном остаемся одни среди множества больных и раненых. Нам плохо, синяки и ссадины болят, но мы не сломлены. Мы будем сломлены, только если не найдем Куинн.
— Нам надо ехать, Бен, — говорю я.
Он достает телефон.
— Ладно, сейчас я нас отсюда вытащу.
Мы вернем Куинн, даже если это будет последнее, что мы сделаем в своей жизни.
Глава тридцать четвертаяНиколь
— Ты мое солнышко, мое единственное солнышко. Пожалуйста, не отнимайте мое солнышко у меня! — пела Николь, держа на руках Куинн. Лампа от «Тиффани», стоявшая рядом с диваном, освещала личико девочки золотистым светом. — Я люблю тебя, моя малышка. Ты отправишься в безопасное место, где никто не причинит тебе вреда.
Она поступает правильно. Отдать ребенка — это правильно, но как же больно!
Совет директоров «Дыхания» прислал ей письмо с предложением уйти в отставку и продать акции за приличную сумму. Николь бросила это письмо в мусорную корзину. Она не позволит никому отнять «Дыхание» у ее дочери. Сегодня все узнают, что Куинн всегда будет частью этой компании. Николь тщательно проверила все детали.
Она перечитала сообщение, которое вчера пришло от Морган.
П.-из-Чикаго: Я так, давно хочу ребенка, и я приму твое предложение. Встретимся завтра внизу на станции «Гранд-Стейт» в 17:30. С благодарностью, Морган Кинкейд.
Николь улыбнулась. Все хорошо, и все идет как надо.
То, что она сделает, гораздо важнее построенной ею бизнес-империи. Она станет настоящей матерью для своего ребенка. Это станет лучшим поступком в ее жизни. Она еще не знала, что будет делать после того, как отдаст Куинн в руки Морган. Она убежит, исчезнет. Это самое главное.
Она тихо сидела, охраняя мирный сон Куинн. Когда девочка проснулась, она искупала ее в детской ванночке, бережно вымыла ей шейку и ножки, волосики, которые всегда смешно топорщились. Малышка радостно хлопала по воде, не подозревая, что вот-вот произойдет. Дочь не запомнит ее, но Николь постаралась вложить в свои действия всю огромную любовь к этому крошечному существу, которое стало для нее всем.
Время шло быстро, а не тянулось, как обычно. Вот уже настала пора выходить. Она пошла приготовить смесь для Куинн. Проходя мимо тостера, увидела в никелированной поверхности свое искривленное отражение и подумала, что оно идеально соответствует ее нынешнему состоянию.
Вдруг на «Гранд-Стейт» кто-нибудь узнает ее? Николь положила Куинн в шезлонг, взяла с деревянной подставки кухонные ножницы и стала обрезать свои красивые черные волосы, которые никогда раньше не стригла. Она кромсала и кромсала их, пока лезвия не начали царапать ей голову.
Теперь она стала совсем не похожа ни на Николь Мэркем, ни на Николь Лейтон.
Она пошла в кладовую и посмотрела на стену, оклеенную фиолетовыми листочками, которые так и не помогли ей понять, что происходит.
«Карточка с именем». «Рыжая». «Пропавшие таблетки». «Письмо». «Мобиль». «Дверь». «Разбитая люстра». «Фотография». «Коробка». «Записка». «Больше нет сил». «Помоги мне». «Приют». «Вдова». «Морган Кинкейд».
Она добавила на стену еще одно слово: «Мать».
Сегодня годовщина смерти Аманды, и это последний день, когда Николь видит свою дочь. Она готова попрощаться.
Глава тридцать пятаяМорган
Бен и я вышли из больницы на освещенную солнцем улицу. Мы уже можем дышать без маски, легкие очистились. Идти все равно трудно, но мы полны решимости найти Куинн, хотя не знаем, куда ехать и что нам делать дальше. На такси добираемся до наших машин, оставленных на улице Норд-Эстор возле дома Грега, который превратился в руины.
— Что нам теперь делать? — спрашиваю я.
Бен пожимает плечами:
— Думаю, ждать звонка Мартинес или Джессики.
И тут же у него звонит телефон. Мы оба подскакиваем. Он выхватывает его из кармана:
— Это Мартинес.
Мое сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди.
— Детектив, вы на громкой связи, — сообщает Бен, глядя мне прямо в глаза.
— Я была у Донны, — говорит Мартинес, — в доме ее нет. Но на кухне странный алтарь в честь Аманды и Николь. Там колыбелька, над ней мобиль с бабочками, детское платьице, вырезки из газет с некрологом. Дверь была не заперта. Но «Шевроле» Донны стоит возле дома, — она на мгновение замолкает. — Даже не знаю, как сказать… На входе есть кровь, видны следы борьбы. Если вы можете предположить, куда поехала Донна… Надо действовать быстро.
— Нет, нет, нет! — плачу я, но тут же вытираю слезы. Сейчас нет времени жалеть себя или бояться. Я хватаю Бена за руку. — Куда Донна может поехать? Если она захватила Тессу и Куинн, где она спрячется? — не успевает он ответить, как меня осеняет. — У Николь дома! Если Донна установила шпионские приложения на ее телефон и компьютер, она может попасть в дом. Или ее пускала Тесса. Это очень хорошее укрытие, ведь никому в голову не придет там искать!
— Ладно, я еду туда, но это займет какое-то время. Держитесь. И оставайтесь там, где вы сейчас, — Мартинес вешает трубку.
Мы в пяти минутах езды от дома Николь.
— Мы приедем туда быстрее, — говорю я. Бен колеблется. — Ради Куинн!
Прыгаем в его «Алтиму» и летим по Вест-Норд, оставляя за собой улицы, пока наши тормоза не визжат на Норд-Стейт, нарушая тишину шикарного района. Когда мы поворачиваем на Ист-Белвью, у меня начинает дергаться мышца на ноге. Сдернув с себя ремень безопасности, я хватаю из сумки перцовый баллончик. Мы выходим из машины и бежим к дому Николь. Но на подъездной дорожке Бен хватает меня за руку, не давая постучать в дверь:
— Погоди. Надо действовать осторожно. Если там Донна с Куинн и Тессой, нельзя ее спугнуть.
Вырываю руку. Если Донна что-то сделала с Куинн, я схвачу ее за горло и буду давить изо всех сил. Но вообще-то он прав.
— Давай обойдем дом и заглянем в окна, — предлагаю я.
На цыпочках мы крадемся туда, пригнувшись, когда проходим около раздвижной стеклянной двери. На втором этаже — небольшая терраса, ее двери открыты. Слышен детский плач.
Подняв голову, я вижу рыжую женщину, которая стоит спиной к нам, держа на руках Куинн. Она выходит на террасу и вплотную приближается к перилам. Здесь высоко, почти семь метров, и я инстинктивно выставляю вперед руки, чтобы поймать Куинн, если она упадет.
Женщина поворачивается.
Это не Донна.
Это Тесса в рыжем парике.
Мы с Беном бежим к входной двери, но она заперта. Я мечусь в поисках другого входа. Цепляясь за ветки кустов и скользя на камнях, бегу к боковому фасаду и замечаю двухстворчатое окно. Со всей силы ударяю в стекло локтем, но оно остается невредимым, ни трещинки. Бен спешит ко мне и начинает молотить по стеклу кулаком, даже не прикрыв его ничем, пока на землю не начинают сыпаться осколки. Он подсаживает меня в окно, потом забирается сам.
Мы в туалете.
— Пойдем, — говорю я одними губами.
Он кивает и становится передо мной, с его руки капает кровь. Мы идем в спальню на втором этаже.
Зайдя туда, мы замираем. У стены скорчилась рыдающая Донна. Руки у нее связаны, а на шее алеет большой кровоподтек. На полу валяется рыжий парик, рядом — открытый пузырек с таблетками.
— Это не я! — шепотом говорит Донна.
— Не двигайтесь! — произносит голос позади.
Мы с Беном оборачиваемая. Там стоит Тесса, ее светлые волосы растрепаны. Она крепко-крепко прижимает к себе Куинн.
— Станьте спиной к стене, рядом с Донной, — командует она.
Мы с Беном очень медленно подходим к дрожащей Донне. Она смотрит на нас, ее голубые глаза полны слез, боли и раскаяния.
Мы делаем, как велела Тесса. Я чувствую, что Бен дрожит. Я смотрю на Куинн и в ее синих глазах вижу страх.
— Что ты хочешь сделать с Куинн, Тесса? — спрашивает Бен, наклонившись вперед.
Тесса с блаженной улыбкой подходит к открытой двери, ведущей на террасу.