— Радич, — после секундной заминки вспомнил фамилию охранник. — Напротив — Киган и Виклунд. Три главаря, типа того.
Сармат ухмыльнулся.
— Всё тихо?
— Как и раньше, теск, — кивнул охранник. — Ты всё-таки здорово всё устроил. Давно не было таких спокойных лет.
Окошко закрылось. Гедимин сел на койку и растерянно покачал головой. «Я сдох, но всё ещё там,» — повторил он про себя. «Никогда не пойму „мартышечьих“ традиций…»
02 сентября 19 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
«Сентябрь,» — Гедимин дотянулся до смарта и сверился с датой. «Первое воскресенье.»
Дни в одиночной камере тянулись медленно, но, едва закончившись, тут же сливались в неразличимое месиво. Гедимин уже сам не помнил, три или четыре недели он провёл на втором ярусе, — иногда ему казалось, что прошло несколько месяцев. Не происходило ничего; распорядок каждого дня был рассчитан до секунды — еда, пара слов с охранником, тренировки, чтение… Иногда сармат просил принести бумагу и ручку — в первый раз он в самом деле надеялся их получить, потом — только донимал охранника, уже понимая, что запрет никто не отменит. «А жаль,» — тихо вздохнул он, посмотрев на пустые стены. «Я бы оставил им чертёж на память. Не реактор, конечно. Какую-нибудь бомбу.»
Дверь негромко загудела. В приоткрывшееся смотровое окошко влетели три контейнера, скреплённые между собой; сверху, как обычно, была примотана ёмкость с завтраком.
«Апельсин,» — прочитал Гедимин надпись на ячейке с круглыми оранжевыми ломтями и едва заметно усмехнулся. Фрукт, как и следовало ожидать, был синтетическим, но в этот раз прислали продукт более качественного синтеза — на ломтиках просматривался не только белый внешний слой «кожуры», но и крест из тоненьких плёнок-разграничителей между четырьмя секторами, изображающими дольки. Гедимин не без труда вспомнил, как должен выглядеть натуральный апельсин в разрезе, и снова усмехнулся — по крайней мере, комбинат старался.
Сармат содрал плёнку, взял несколько ломтей из разных ячеек, складывая их, как придётся, — всё равно они были на один вкус. Что-то выпало из-под пальцев обратно в контейнер, и Гедимин, заглянув в ёмкость, удивлённо хмыкнул — среди кусков еды оказался несъедобный жёсткий фрагмент, плоская полоска синтетической органики длиной в семь сантиметров, сужающаяся к одному концу. «Заводской брак,» — подумал сармат, вынимая предмет из ячейки. Полоска была в миллиметр толщиной, на ощупь — как обычный осколок фрила. Гедимин отложил её на край ниши и вернулся к еде, но странный обломок снова притянул его взгляд. «Выкину с контейнером,» — решил он, отворачиваясь. «Так скучно, что любая ерунда въедается в мозг. Просто мусор. Повезло, что зуб не сломал.»
Еда закончилась, и сармат взял несъедобный фрагмент, собираясь положить его в пустой контейнер, но остановился. Обломок очень удобно ложился в пальцы, и Гедимин несколько секунд вертел его, задумчиво глядя на плоский край. «Похоже на щуп,» — думал он. «Или на отвёртку… Так. Пожалуй, я это оставлю.»
Окошко снова открылось, и сармат, быстро зажав «щуп» в ладони, протянул охраннику пустой контейнер. Он выждал, пока все затворы закрылись, и звуки стихли, прежде чем достать «отвёртку» и задумчиво оглядеть камеру в поисках чего-нибудь подходящего. Дверь ковырять было бесполезно — внутренняя сторона была частично закрыта пластинами брони, частично — стеной, куда погружалась створка. Сармат повернулся к нише и, задумавшись на секунду, протянул руку к выключенной «читалке». «Просто вскрою и загляну внутрь,» — повторил он себе, пытаясь подавить нарастающее беспокойство. «Давно не копался в механизмах. Ничего с этой штукой не будет…»
Защёлки на корпусе поддались ожидаемо легко — их, при желании, можно было сковырнуть и ногтями. Через пару минут Гедимин закончил раскладывать по простыне «внутренности» смарта и сел рядом, задумчиво глядя на них. Устройство этой штуки он знал наизусть — и точно помнил, что некоторых элементов там быть не должно.
«Похоже на контрольный чип,» — он поддел «отвёрткой» небольшой предмет, закреплённый на приёмнике сигнала. «Это и есть блокировщик? Помнится, Салех как-то обходил его „изнутри“… А если убрать?»
Он проследил за проводами, к которым были прицеплены крепления чипа, и увидел ещё один, очень похожий. «Пара,» — сармат настороженно сощурился. «А вот и сигнальный чип. Ну ладно…»
Через несколько секунд все три чипа лежали отдельно, а Гедимин быстро сматывал проводки, заталкивая «внутренности» смарта в корпус. Едва устройство включилось, тут же замигал зелёный индикатор — «читалка» нашла сеть. «Очень полезная вещь,» — довольно хмыкнул сармат, опуская «отвёртку» в щель между стеной и опорой койки. «Пусть лежит. Ещё пригодится.»
«Ирренций» — набрал он через несколько секунд в поисковике и, подумав, добавил: «реактор».
«Строительство АЭС нового типа завершено в четырёх гетто,» — сообщил ему первый же заголовок. «Ещё семнадцать будут построены в ближайшее время. Концерн „Вестингауз“, „ТВЭЛ“ и Планетарный комитет по ядерной безопасности контролируют каждый этап работ над новейшими реакторами.»
Гедимин, растерянно мигнув, пролистнул несколько заголовков. «Ирренциевая АЭС в Ураниум-Сити» — нашёл он новость четырёхмесячной давности. «Тайна „Феникса“ раскрыта — ирренций на службе человечества!„, — эта заметка вышла пять месяцев назад. 'Комитет по ядерной безопасности одобрил строительство энергостанций нового типа…“, „Энергетический кризис будет преодолён — сарматы раскрыли карты…“, „Сарматский атом наконец станет мирным…“, — заголовки так и мелькали перед глазами. Гедимин спускался всё ниже по новостной ленте, и его сердце билось всё быстрее, а по коже растекался жар. „Сарматский атом? О чём они вообще… А, вот где начало…“ — он с силой надавил ногтем на экран, проводя черту вдоль самого старого заголовка. „Обсуждение энергетического кризиса в Солнечной системе: неожиданный участник. Сармат-исследователь из гетто Ураниум-Сити сообщил о создании новейшего ирренциевого реактора. Университеты Лос-Аламоса, Канска и Суинберна высылают экспертов для всестороннего изучения. 'Выводы делать рано,“ — говорит участник комиссии, профессор Калифорнийского университета Лукас Айяла, — „но если данные подтвердятся — это будет великий прорыв. Да, возможно, речь о разработках легендарной 'Гекаты“. Нет, мы не знаем, что заставило сарматов их рассекретить. Не поднимайте шум раньше времени.»
Гедимин хмыкнул. «Кому ты это говоришь? Это же „макаки“…» Он повторил про себя имя лос-аламосского профессора — таких людей следовало помнить. «Конар не поехал,» — при этой мысли неприятно кольнуло под рёбрами. «А ведь ему было интересно… Видимо, не смог.»
«Ирренциевый реактор — сухой, холодный, мощный», — была озаглавлена статья, найденная по имени профессора Айялы. Тот, кто её писал, явно слышал что-то, относящееся к делу, и, как мог, понял и перевёл на «мартышечий», но выцедить из получившегося реальную информацию было крайне тяжело. «Воздушное охлаждение,» — Гедимин трижды перечитал статью и задумчиво сощурился. «Температура ниже сотни по Цельсию. Плановая загрузка — четыре тонны… Hasu! Они надеются с этим управиться? Предельная стабильность и безопасность… Ему так и сказали? Четыре тонны ирренция… Как они его стабилизировали? Состав топлива? Урановый кокон? Борная кислота? Saat has— sulesh… Где найти внятную статью⁈»
«Комиссия ведущих ядерных университетов на испытании новейшего реактора», — на фотографии были люди, пара сарматов, пятеро филков, но ни один твэл в кадр не попал, и Гедимин досадливо сощурился. Один сармат отдалённо напоминал Айзека, но по узкой полосе кожи вокруг глаз трудно было сказать наверняка, — всё остальное закрывал шлем с респиратором. Второй стоял полубоком; что-то знакомое в нём было, но Гедимин не брался назвать имя. «После шести лет среди „макак“ все сарматы кажутся знакомыми,» — еле слышно хмыкнул он, дочитывая статью. «Выводы делать всё ещё рано,» — говорил журналистам всё тот же Айяла, — «но это действительно прорыв в освоении ирренция. Полностью контролируемая, предельно стабилизированная ядерная установка… К сожалению, мне трудно объяснить вам, что это значит.»
Гедимин кивнул. «Контролируемая… стабилизированная…» — слова горели зелёным огнём перед глазами. «Где чертёж⁈»
Он глубоко вдохнул и прижал кулак к груди, унимая сердцебиение. «Тихо. Чертежа не будет. Секретность. Забыл, что ли? Читай дальше. Что там про АЭС? Четыре построено, одна в Ураниуме… Zaa hasu! Всё-таки построили. Без меня…»
Он сердито смигнул влагу, скопившуюся в уголках глаз, и снова взглянул на экран. Он случайно задел бегунок и промотал несколько заголовков; сейчас перед ним был один, обведённый траурной рамкой. «Профессора Калифорнийского университета прощаются с выдающимся коллегой. Физик-ядерщик Герберт Конар скоропостижно скончался десятого февраля…»
«Совсем недавно,» — машинально отметил про себя Гедимин. «Семь месяцев назад…»
Он попытался вдохнуть, но не смог — невидимые обручи до боли сдавили грудную клетку. Несколько секунд он хватал воздух ртом, прежде чем лёгкие немного расширились. Что-то захрустело в руке; сармат перевёл помутневший взгляд на смарт, разжал пальцы, и устройство упало на койку. На корпусе виднелись свежие трещины.
— Sa has— su… — еле слышно выдохнул Гедимин, прижимая ладонь к груди. Обручи крепко сдавили рёбра — впору было скрести их ногтями, но сармат уже знал, что это бесполезно. «Так и не встретились,» — пульсировала в мозгу единственная мысль. «Не успел…»
Запирающие механизмы лязгнули, дверная створка загудела, выползая из глубокого паза; тридцать секунд спустя в приоткрывшуюся дверь заглянул экзоскелетчик. Рядом с ним стоял человек в пехотной броне со сдвоенным бластером наперевес. Как сквозь туман, Гедимин увидел сопла, направленные ему в грудь.
— Смарт сюда! — рявкнул экзоскелетчик. — Живо!
Гедимин протянул руку к бесполезному устройству и увидел, как люди, попятившись, хватаются за оружие.