которого видел только на детских фотографиях…
— Я помню, — отозвалась Эделайн, взяв в руки небольшую коробку довольно древнего вида. Всё в этой комнате покрывал тонкий пылевой налёт — старый дом был далеко не герметичен, а мелкая красная пыль просачивалась всюду — но коробка была чистой.
— Те люди нашли его на работе… он ведь работал до последних дней, знаете? Даже когда ложился в больницу, к нему приезжали… Он тогда вернулся сам не свой — Минго даже хотел вызвать врача. Он ушёл к себе, и мы до утра его не видели. А потом он сказал… — Эделайн слабо усмехнулась. — Сказал, что вы уже много раз умирали — это вам никогда не мешало. Он приедет двадцать восьмого, — вот что он тогда сказал. И повторял потом каждый год. Тут кое-что для вас есть, Гедимин. Это от папы. Он собирал для вас… материалы, как он их называл. Все последние годы.
«Это никогда не мешало…» — повторил про себя Гедимин. В груди ныло. Снова пришлось смигнуть — жидкость наконец просочилась по пересохшим каналам и теперь обжигала глаза.
— Они приехали сразу после его смерти, — вздохнула Эделайн, разворачивая коробку. — Просканировали весь дом. Забрали всё — все записи, бумажки, диски… Здесь почти ничего не осталось. Пара фотографий… возьмите, пожалуйста, — папа хотел, чтобы их отдали вам.
На дне коробки лежали цветные снимки в тонких круглых рамках — небольшие, по пятнадцать сантиметров в поперечнике. Гедимин взял один из них и изумлённо мигнул, на секунду забыв про боль в груди, — с фотографии смотрел он сам. Он стоял внутри корпуса реактора, уложенного набок, широко расставив руки. «Ураниум-Сити,» — Гедимин вдохнул поглубже, «растягивая» невидимые обручи на рёбрах. «Строительство „Полярной Звезды“. А здесь она сама. Вид сверху — с какого-нибудь дрона. Главный корпус, обе градирни, а вон там — наш „научный ангар“…»
На последнем снимке был седой человек с тёмным, будто обожжённым лицом. Он выглядел болезненным, но радостно улыбался. На его ладони лежала несложная цацка — несколько круглых камешков и изогнутые проволочки, неточная схема атома натрия.
— Спасибо, — выдавил из себя Гедимин, осторожно сжимая пальцы вокруг хрупких рамок. Голос скрежетал и срывался, как будто связки и впрямь изъела коррозия. «Он собирал для меня материалы. И ждал меня. Может, только он один меня и ждал. Гедимин, какой же ты идиот…»
— Странный день сегодня, верно? — коротко усмехнулась Эделайн, поднимая со стола фотографию в вертикальной рамке. Гедимин успел разглядеть снимок — женщина, мужчина, двое подросших детёнышей с короткими чёрными волосами, схематичное изображение двух сдвигающихся урановых полусфер за их спинами.
— Это в Санта-Фе, — самка перехватила его взгляд. — А надо бы поставить в Лос-Аламосе. Мы перебрались туда ещё до войны — и потом уже решили не возвращаться. Этот дом… Лос-Аламос хочет забрать его — и пусть забирает. Приезжать сюда можно и без него — всего-то час на глайдере.
Она убрала фотографию в сумку и, машинально смахнув красную пыль с полки, поднялась на ноги.
— Вот и всё, — невесело усмехнулась она. — Может, кто-то из Конар-и-Хименесов ещё сюда вернётся. Тихое место… тут до войны жили многие папины друзья. На чём вы сюда приехали, Гедимин? Сможете вернуться?
Сармат ответил не сразу — он протискивался сквозь узкие двери, стараясь не сломать плечом стену.
— Грузовые терминалы. Там меня подберут.
— Бывший аэропорт? — Эделайн отвернулась от закрытой двери и кивнула на пустой четырёхместный глайдер. — Этот город умеет растягиваться. По карте кажется — близко, а пока доберёшься — весь в пыли и в поту. Попробуйте сюда втиснуться — если получится, я довезу вас до терминалов. До Санта-Фе вы, пожалуй, замучаетесь.
…Огромные полусферы защитного поля накладывались друг на друга, образуя гигантский купол Альбукерке. Солнце, повисшее над бесконечными холмами, светило прямо в глаза. «Кенворт-Ультима» с пустыми прицепами быстро летел на запад. До Санта-Фе оставалось полсотни километров. Двухчасовой поезд, выехавший из Альбукерке, уже подбирался к Ураниум-Сити и через час должен был двинуться обратно, — оставалось переждать где-нибудь вечер и в два часа ночи на том же составе поехать на север. Фотографии лежали в нагрудном кармане комбинезона, вплотную к телу, над старым шрамом в форме полумесяца; их копии уже хранились в памяти наручного смарта — не самое надёжное хранилище, но Гедимин думал, как это исправить.
Люк тихо лязгнул над головой — Гедимин снова нырнул в прохладный тёмный фургон и сел на пустой контейнер. Ему было не по себе. «Как будто висишь в вакууме,» — он криво ухмыльнулся. «Где-то между галактиками. И не от чего оттолкнуться, и нечему тебя притянуть. Надеюсь, я ещё не нарушил никакой закон?..»
Сармат прижал ладонь к наручному передатчику, восстанавливая в памяти путь от вокзала до гетто. «Вайтрок,» — повторил он про себя. «Как та техника на рудниках в первые годы Ураниум-Сити. Гетто „Вайтрок“. Что ж, узнаем, нужны ли им ремонтники…»
29 сентября 19 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Наружу? Не чаще двух раз в месяц и в совокупности не более суток… Да, это самый минимум. Но зависит от работы. Те, кто на «внешке», неделями в гетто не возвращаются.
За спиной малорослого сармата-клерка в широкой ленте окна просматривались ряды ангаров, а за ними — выстроенные ровно, как по линейке, пятиэтажные строения с заострённым дальним торцом и двускатной крышей. Здания, поставленные по пять в ряд, длинной лентой огибали постройки явно промышленного назначения — какой-то химический завод, обнесённый стеной с перекинутыми над ней галереями прямо из ближайших домов.
— Всё, — объявил клерк, протягивая Гедимину его личную карту и ещё один жёсткий листок с крупной надписью «Вайтрок» с одной стороны и личными данными сармата — с другой. — С регистрацией всё в порядке. Жильё вам дадут по месту работы. За вашей спиной терминалы — там все вакансии, можете сразу определиться.
В небольшом помещении, перегороженном надвое стойкой, было пустынно, — кроме оставленного на дежурстве филка и заглянувшего с утра Гедимина, там был всего один сармат. Он сидел за раскладным столом у терминала и перебирал что-то на экране карманного смарта. Горящий светодиод показывал, что устройство связано с терминалом и получает какую-то информацию. «Видимо, как раз ищет вакансии,» — подумал Гедимин, скользнув взглядом по орнаменту на серебристом комбинезоне. «Странно здесь одеваются. Раньше носили одноцветное.»
— Я бы посоветовал выбирать из «внешки», — снова подал голос филк, решив, видимо, что Гедимин в замешательстве и не знает, за что взяться. — Там, где плотное общение с людьми. Вам это подошло бы.
Сармат, изумлённо мигнув, забыл о чужаке и его одежде и развернулся обратно к стойке. «Общение с „макаками“⁈ В какой шахте, мать моя колба, он это выкопал⁈»
— С чего это? — спросил он, угрюмо щурясь. Филк уже смотрел в сторону — они вообще очень быстро отводили взгляд, видимо, неудобно было постоянно задирать голову.
— С того, что вы за пятнадцать минут ни разу ни назвали их макаками, — спокойно ответил он. — А также из-за вашего почётного значка… и из-за работы на местное ополчение в первые дни после прибытия… и из-за того, что вам мало двух вылазок в месяц…
Гедимин в очередной раз порадовался, что сарматы не краснеют, — щёки и уши как огнём прижгло.
— Я не хочу работать с макаками, — мрачно сказал он. — Хватит с меня общения.
Филк развёл руками.
— Вам виднее, — сказал он. — Тогда в какой области вы бы…
— Атомная станция, — ответил, не дослушав, Гедимин. — Я работал с реакторами. Запиши меня туда.
При его словах сармат у терминала, едва заметно вздрогнув, с громким щелчком закрыл экран смарта и поднялся на ноги. Когда Гедимин договорил, он уже стоял рядом.
— Реакторы? — повторил он, недоверчиво щурясь. — Где ты с ними работал?
Только сейчас Гедимин сообразил, что такие же ряды цветных полосок на груди и такие же широкие браслеты он видел у Кенена Маккензи. «Может, и этот из командиров,» — подумал он, настороженно глядя на сармата. «Ещё бы мне уметь с ними говорить…»
— На «Полярной Звезде» до войны, — ответил он. — На крейсерах во время. На реакторе нашей базы после.
— Реакторный пилот? — сармат смерил его задумчивым взглядом. — Скафандр свой? С войны?
Гедимин кивнул.
— Он много работал механиком, — подал голос филк. — Был на хорошем счету. На «хельде» очень не хватает…
Сармат жестом велел ему замолчать и снова взглянул на Гедимина. Его глаза немного посветлели.
— Механиков всегда не хватает, — вздохнул он. — Впервые вижу Старшего, который рвётся к реактору. Ну да ладно, посмотрим… Вигарт Марци, командир ИЭС «Вайтрок». Что-то в тебе знакомое… нигде не могли пересечься?
Гедимин, пожав протянутую руку, качнул головой — если он и видел этого сармата, то один раз и очень давно, и точно нигде с ним не работал. «Командир станции,» — его сердце сделало лишний удар, и в груди потеплело, хотя радоваться пока что было нечему. «Хорошая встреча.»
— Гедимин Кет, ремонтник. Единственное — я не знаю новый реактор…
Вигарт резко махнул ладонью и жестом позвал сармата за собой.
— К тому времени, как тебя к нему подпустят, всё узнаешь, — он криво ухмыльнулся. — Ты слишком быстрый, ремонтник. Дай мне свой лист.
Гедимин протянул ему регистрационную карту. Вигарт, приложив её к экрану смарта, остановился у стены, разглядывая высветившиеся строчки.
— Нулевая категория? На десятом году после войны? Кто был у вас в совете, и что у него с головой?
Гедимин растерянно мигнул.
— Я был на лунной базе. Кенен Маккензи командовал… Что такое категория?
— А, — Вигарт едва заметно поморщился и вернул ремонтнику карту. — Маккензи. Тогда ничего удивительного. Хотя за шесть лет он своим категории выправил… Ладно, это всё поправимо. Идём, отведу тебя куда надо.
Они всё ещё были в офисном здании, но уже спустились со второго этажа на первый и куда-то глубже, в коридоры, которые могли находиться только под землёй. Гедимин оглядывался по сторонам, запоминая дорогу. По крайней мере, тут не экономили на отоплении и освещении, — сармат не заметил никакой разницы с коридорами второго этажа, разве что гул, доносящийся с улицы, внизу затихал. Вигарт остановился у массивных раздвижных створок в полукруглом проёме, небрежно хлопнул ладонью по углублению на стене и поддел створку пальцем.