— Скегги вернётся — проверим, — пообещал ликвидатор. — Тебе что-нибудь нужно, ремонтник? У меня не сильно-то что есть… можешь по моей карте за стену выйти — у меня она только начатая.
Гедимин озадаченно мигнул, но спросить ни о чём не успел — в комнату в облаке нефтяной гари ввалились пятеро в чёрных скафандрах.
— Уран и торий! — выдохнул Скегги, радостно ухмыльнувшись при виде новичков. — Сегодня всё нормально. Два дымовых, два взрывных запиши в расход, всю плазму — на зарядку, несколько царапин на дошлифовку… Ренгер, это тебе.
Он положил на стол что-то, обернутое драным оплавленным скирлином. Сармат, только что вернувший на место разукрашенный череп, довольно хмыкнул и, подобрав свёрток, отошёл в сторону. Другой сармат пощёлкал клавишами передатчика и, выждав, пока вернувшиеся ликвидаторы извлекут аккумуляторы из плазмомётов, сгрузил их в контейнер с ячейками и вышел. Рейдеры, сдвинув оружие в сторону, уселись к столу. Кто-то разомкнул пластины скафандра на груди и снял шлем, кто-то влил в сопло канистру холодной воды и блаженно сощурился, поставив пустую ёмкость под слив. Гедимин разглядывал оружие и морщился — сейчас, при вскрытых корпусах, все мелкие неисправности были видны, как на ладони, но ни пятёрка рейдеров, ни два новичка никак на это не реагировали. Сармат с надеждой покосился на Ренгера — тот ушёл за угловой стол, прихватив контейнер для инструментов — но и он занялся своим свёртком, не обращая на оружие никакого внимания.
— Скегги, — напомнил о себе сармат с огнемётом. — Как отдохнёшь, дай мне ключ от туннеля. Надо проверить «Пуму».
— Опять клинит? — забеспокоился командир, поспешно смыкая пластины брони и поднимаясь из-за стола. — Пойдём к техникам. Придётся мне с ними поговорить…
— Да нет,- сармат качнул головой. — Наоборот. Гедимин мне всё починил, но просил проверить.
Ремонтник кивнул.
— Гедимин? — с удивлением переспросил Скегги, и его товарищи развернулись к сармату. — Ты техник?.. Ладно, ладно, давай проверим. Снаряды с собой? Лучше сейчас…
Дверь закрылась за сарматами, и голос командира затих. Гедимин смущённо сощурился под озадаченными взглядами рейдеров — пока они на него глазели, он не мог подобраться к их оружию, а бороться с ремонтным рефлексом было непросто. Он посмотрел на стол и наткнулся на череп, покрытый резьбой. Его передняя часть была раздроблена сильным ударом. В остатках челюсти сохранились зубы — довольно мелкие, затуплённые, явно неспособные прокусить даже плотный скирлин.
— Кто это был? — спросил Гедимин у ближайшего ликвидатора. На звук его голоса в углу зашевелился Ренгер.
— Моджиска,- ответил он. — Крыса Моджиса, белый гигант.
«Крыса⁈» — Гедимин прикинул размеры животного и помянул про себя уран и торий. «Видимо, сытно им тут живётся. Ещё один клонарий с уцелевшими чанами?»
— Моджис — кто он? — спросил он, думая о неразрушенных подземельях. «Крысы… А ведь была какая-то история с крысами двадцать лет назад… Эксперименты Домициана с облучением… Да ну, это уже чушь. Ты ещё вспомни опыты в Лос-Аламосе!»
— А Моджиса с нами уже нет, — помрачнев, отозвался Ренгер. — Нечего медику делать в рейде, хоть он какой биолог…
Он отвернулся и снова склонился над свёртком. Раздался неприятный хруст — Ренгер аккуратно вскрывал жёсткую оболочку с влажной подложкой, и она при этом заметно проминалась. Гедимин, стараясь не морщиться, подошёл ближе и увидел содержимое свёртка — концевой фрагмент кольчатого тела толщиной с плечо сармата, оснащённый четырьмя парами хватающих челюстей. Ренгер осторожно надрезал панцирь — слой хитина был толстым, упрочнённым изнутри какими-то жёсткими кольцами, и сочился чем-то желтоватым.
— Нефтяной червь,- пояснил сармат, перехватив взгляд Гедимина. — Опять добрались до битумных песков.
Он с усилием разогнул надрезанные кольца и стал вычищать «мякоть». Жижа потекла сильнее. Ренгер схватил пинцетом что-то из выпавших органов и быстрым движением кинул в поддон, вырезанный из рилкаровой плиты. Вовремя, — прозрачный сгусток уже дымился и раздувался, выплёвывая из миниатюрных отверстий жидкость, загорающуюся на лету. Ренгер выцепил ещё два сгустка и положил рядом, раздавив их пинцетом. Над плитой поднялись языки прозрачного пламени.
— Огнемётные трубки, — Ренгер показал Гедимину выросты за челюстями существа. — Реагент уже выгорел, но надо будет промыть.
Дверь распахнулась. Скегги положил огнемёт на стол и повернулся к одному из сарматов.
— Запиши в расход два дымовых, поджигающий и взрывной.
Ренгер поднял взгляд от полуразделанного червяка и озадаченно хмыкнул.
— Четыре в расход? Что-то пошло не так?
— Да нет, — качнул головой Скегги, глядя на Гедимина со странным, нечитаемым выражением. — Всё работает… Скажи, почему у тебя нет нашивки механика?
Гедимин поморщился, вспомнив странный разговор с Кененом Гварзой.
— Мне её самому нарисовать?.. Не дали — видимо, так надо.
— Ага, — протянул Скегги, разглядывая его в упор. — Зайду к Кенену, обсудим… Любишь животных?
Он кивнул на останки нефтяного червя — Гедимин и сам не заметил, как подошёл к ним вплотную и уже собрался потрогать огнемётные трубки. «Интересный реагент. Температура горения очень высокая. Защитный механизм? От кого?»
— Я? — удивлённо мигнул он. — Нет… Интересно посмотреть, что тут завелось после войны.
Сарматы быстро переглянулись. Все ликвидаторы уже были на ногах, но близко не подходили. Скегги снова уставился на Гедимина, вглядываясь в его глаза всё с тем же непонятным выражением.
— А ты всегда… скрываешь лицо? — осторожно спросил он.
— В шлеме безопаснее, — отозвался Гедимин. — Лицо у меня не очень, — шрамы…
Сарматы снова переглянулись. Майлог, до сих пор молчавший и озадаченно смотревший на Скегги, громко фыркнул.
— Тут ничего такого нет. Тут у всех «не очень»! Из войны не выйдешь с гладкой шкуркой, — сказал он с подбадривающей усмешкой. — А ты, наверное, не одну прошёл.
Скегги недобро сузил глаза.
— Майлог, иди-ка ты… в туннель, тренироваться, — угрюмо сказал он, протянув новичку бластер. — Гедимин за тебя на экзамен пойдёт?.. Шрамы, значит… Ну, так ты… всерьёз в ликвидаторы собрался?
Гедимин кивнул. Скегги несколько секунд молча смотрел на него, потом развернулся к столу.
— Пароль от туннеля — «Нидхёгг». А сюда пропустят так. Бери что хочешь и тренируйся, если надо.
— А инструменты брать можно? — поспешно спросил Гедимин. — Я приду сюда с работой…
Скегги махнул рукой.
— Сколько хочешь. Ренгер всё покажет. Он всегда тут… Только, если захочешь проверить ещё чьё-то оружие, позови сначала двоих сарматов, чтобы они видели. Это для Кенена, чтобы проще было с экзаменом.
Гедимин кивнул и едва заметно усмехнулся. «Лаборатория,» — он огляделся по сторонам, высматривая удобный угол и полку под образцы. «Пока такая. А там — как пойдёт.»
04 октября 19 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
В контейнере было двадцать ячеек, и в каждой лежал образец тёмно-серого минерала с разноцветными вкраплениями. «Где бы найти флию? Хоть один листок фольги…» — в очередной раз задумался Гедимин, восстанавливая защитное поле между кусочками камня. Содержание ирренция в них было ничтожным, вероятность цепной реакции — близкой к нулю, но сармату было не по себе, когда он смотрел на ровные ряды каменных фрагментов. «Ладно, начнём,» — он покосился через плечо на Ренгера, очищающего панцирь нефтяного червяка от мягких тканей, и положил первый обломок под купол защитного поля. «Это пустая порода…»
Когда передатчик перестал попискивать, и последний обработанный снимок в сигма-лучах лёг на экран, Гедимин задвинул подальше «отработанный» контейнер и сел за стол, задумчиво глядя на столбцы данных. «Что здесь, мне понятно. А вот дальше — не очень.»
Распределение ирренция в породе напоминало сармату планеты-гиганты с их окружением, — крупный сгусток ирренциевой окиси, заменившей оксид урана во вкраплении урановой смолки, по центру, более мелкие капли-«спутники», хаотично разбросанные вокруг, и во все стороны неровными, но довольно чёткими сферами — отдельные атомы ирренция, преимущественно окисленного. Сфер вокруг каждой щётки сингита было несколько, и чем крупнее щётка, тем больше; содержание ирренция в них падало от центра к периферии, пока не сходило на нет.
«Что по центру, понятно, — смолка,» — сармат задумчиво щурился на экран. Под его рукой снова оказался непроизвольно придвинутый контейнер — ладонь сама легла на камни, прикрытые полем. «Откуда сферы? Не помню, чтобы уран так залегал…»
В некоторых обломках ирренция не было вообще; в других отдельные молекулы окиси образовывали неровные тонкие слои, идущие друг за другом, — видимо, линия разлома пришлась на «периферию» сингитового сгустка. Гедимин смотрел на показания сканера — луч «нарезал» просвеченные камни на тонкие «ломтики» — и видел, как от слоя к слою исчезают примеси железа, кобальта, никеля, потом в орбиту синтеза попадает алюминий… До натрия вроде не дошло, кремний тоже остался на месте, но Гедимин вспоминал опыты по «перерождению» веществ и недобро щурился. «Перерождённые сгустки сами становятся излучателями и заражают тяжёлые ядра вокруг. Излучение постепенно затухает или…» — он поставил рядом два снимка бедной руды. В одном фрагменте заражённые атомы были разбросаны далеко друг от друга, в другом лежали плотнее. «Или натыкается на новый сгусток и идёт дальше вдоль рудного пласта… Надо бы раздобыть образцы с других горизонтов и проследить путь… Почему в „Лебинне“ сразу не набрал руды⁈ Теперь-то до рудников так просто не доберёшься…»
Он услышал шорох и негромкий перестук под ладонью, отвёл взгляд от экрана и обнаружил, что защитное поле над образцами уже разрушено, и он в задумчивости ворошит радиоактивную руду. Что-то заметили и за соседним столом, — Ренгер, повернувшись к Гедимину, резко выдохнул, поднялся на ноги и поставил рядом с сарматом контейнер меи. Гедимин, удивлённо мигнув, пробормотал благодарность. «Мея. Что ж я сам не запасся? Тут же у меня нет камер дезактивации…»