крон». «Реакция не прерывается,» — машинально отметил про себя Гедимин. «Что с нагревом? А, стабильно… Повезло. Я бы такой реактор заглушил. Сколько минут это длилось?.. Мать моя колба! Чего они ждали трое суток⁈»
— Почему не заглушили? — спросил он, отодвинув руку Маккензи вместе с экраном и взглянув ему в лицо. — Реактор нестабилен. Ждали вылета в надкритику⁈
Кенен досадливо поморщился.
— Это показатели после глушения и перезапуска. А вот что было до. Это середина апреля.
Гедимин скользнул взглядом по новым графикам. Все зубцы и падения кривых ему были знакомы — вот «раскачивается» «сигма», вот подтягивается за ней «омикрон», и волны взлетают всё выше, вот нижний график перехлёстывает через верхний… Стержни упали две секунды спустя, но кривые ещё долго колебались, затухая.
— Мы выжидали почти сутки перед запуском! Думаешь, это помогло? — Кенен сердито фыркнул. — Приезжай, теск. Я обещал Айзеку, что привезу тебя, даже если понадобится отряд экзоскелетчиков.
Гедимин недобро сощурился.
— Я тут при чём? Это твой реактор. Откуда ты его вытащил? Туда и иди за ремонтниками.
«Так я и знал,» — холод в груди с каждой секундой становился неприятнее. «Они довели эту штуку до аварии. И ни одна тварь теперь не знает, что с ней делать. Ну, я приеду, — и что⁈»
— Знаешь, когда это началось? — спросил Кенен, глядя ему в лицо с непонятным выражением, злым и растерянным одновременно. — Вот, смотри. Декабрьские графики. Тогда удалось затушить. А это — конец марта и начало апреля. Ничего не напоминает?
«Двадцать пятое, утро…» — Гедимин упёрся взглядом в точку, за которой плавная кривая сигма-излучения выдала резкий пик — и пошла вразнос. «И такой же скачок утром тридцать первого. Температура в норме, стержни неподвижны, внешнее вмешательство…» Он смотрел на графики, выискивая следы «пробоя» — омикрон- или сигма-луча, извне попавшего в активную зону, но ничего не находил. «Отчего она задёргалась? Проверить бы нормально всю эту штуковину…»
— И что? — он растерянно взглянул на Кенена. — Что у вас там было в эти дни? И при чём тут я?
— Правильный вопрос, — вполголоса заметил Гварза. — Я бы тоже послушал объяснение. Только объяснение, а не мистический бред.
Маккензи сердито фыркнул.
— Можешь думать что хочешь, Кенен. Гедимин понимает, о чём я говорю. Просто пока притворяется дураком. Твоя работа, Кенен?.. Ладно, не отвечай. Слушай, Гедимин. Мы с Айзеком исползали каждый миллиметр этих грёбаных графиков. Когда кривые начали плясать — оба раза ты был под станцией. Не знаю, что ты сделал, и как это объяснить кому-нибудь вроде Гварзы, — но дело именно в тебе.
Гедимин встретил его сердитый взгляд, не дрогнув, только внутри что-то оборвалось, и холод из-под рёбер выплеснулся на кожу. «А ведь он не врёт. Оба раза существо меня видело. Выдавало реакцию. Я думал, только в мой мозг… а оно расшевелило реактор. Оба раза, и во второй — сильнее. Раньше такое уже было… другой реактор, всё другое, но эта тварь… Уран и торий! И что мне теперь с этим делать⁈»
— Я не прикасался к твоим реакторам, — угрюмо сказал он. — Не вешай на меня диверсию.
Гварза одобрительно хмыкнул.
— И то верно. Гонки под станцией — идиотизм, но умеренный. А вот если бы Маккензи подпустил тебя к щиту управления…
Кенен сердито мотнул головой.
— Если бы я «вешал диверсию», я пришёл бы не один. И пришёл бы не я, а федералы.
Гварза с широкой ухмылкой ударил кулаком о ладонь.
— Макаки тупые, но не настолько. «Сармат мысленно повредил реактор, находясь от него в сотнях метров»? Да, конечно, федералы сразу поверят!
Кенен смерил его досадливым взглядом и протянул руку к Гедимину.
— Не знаю, что там у тебя с мозгом при таких-то повреждениях, — он едва заметно поморщился, — но мне кажется — ты понимаешь, о чём я. И, возможно, уже придумал, как это прекратить. Если мы покажем вот такой реактор «Вестингаузу», нас с потрохами съедят. И первым огребёт Айзек. Если честно, это он просил о помощи. Я-то всегда могу прикинуться дураком. А вот главный атомщик «Налвэна»…
Он многозначительно посмотрел на Гедимина. Тот поморщился.
— Подставишь Айзека — шею сверну, — пообещал он. — Что я должен сделать⁈ У меня от этого реактора даже чертежей нет.
Кенен, прочитав что-то в его прищуренных глазах, облегчённо вздохнул и осклабился.
— Нет чертежей⁈ С Айзеком пора поговорить. Я думал, уж такой-то ерундой он тебя снабдил ещё в первую встречу. Нет, надо с ним поговорить, — совсем расслабился…
Гедимин вспыхнул и уставился в нагрудник Кенена, понадеявшись, что Гварза не прочтёт его мимику. Гварзе, однако, было не до того — он резко выдохнул и двинулся к Маккензи.
— Ты там о чём?
Кенен развёл руками, изображая сожаление.
— Знаю, тебе приятно держать лучшего из моих спецов на должности ассенизатора. Но мы такую роскошь себе позволить не можем. Идём, Гедимин. В чертежах недостатка не будет.
…Глайдер подвёз их прямо к воротам главного корпуса — квадратной коробки, выстроенной стена к стене с двумя ярко окрашенными куполами, над которыми поднимались ветвистые мачты передающих антенн. Купола с торчащими над ними антеннами бросались в глаза так же, как когда-то — градирни «Полярной Звезды»; к их виду Гедимин так и не привык, сколько ни просиживал напротив энергостанции «Вайтрока». «Реактор-мишень. Не промахнёшься,» — криво ухмыльнулся он, проходя под высокой аркой к турникету. Кенен Маккензи, придержав его за плечо, поднятой рукой посигналил насторожившимся охранникам. Турникет пискнул, защитное поле в проёме арки растаяло, пропустив сармата в коридор, упирающийся в подъёмники.
— Айзек, мы на месте, — сказал Кенен в передатчик, едва кабина лифта закрылась. — Да, он тоже. Открывай альнкиты. Сначала к тебе? Как скажешь. Но доступ открой. Не запускал? Ну и хорошо.
«Реакторы заглушены,» — Гедимин подавил облегчённый вздох. «Ещё долго тянули при такой нестабильности. По крайней мере, обойдётся без взрывов…»
Айзек стоял у щита управления, уступив кресло сменщику, и неотрывно глядел на монитор. Там ползли две линии, зелёная и красная; одна плавно уходила вниз, другая тянулась параллельно оси времени, то и дело выдавая неровные зубцы. «Сигма пульсирует,» — Гедимин вгляделся в график, пытаясь найти закономерности, но вскоре сдался. «Неритмичная пульсация. Странно выглядит.»
Схемы двух реакторов были рядом — кольца из твэлов, вложенные друг в друга и разделённые барьерами из накопителя, стравливающими лишнее излучение. Все управляющие стержни были опущены. Гедимин узнал их по обозначениям — щит управления вообще мало изменился со времён «Полярной Звезды», разве что убрали всё, что было связано с машинным залом, и добавили мониторы для контроля антенн-излучателей. Сармат на долю секунды задержался на них взглядом — там шёл штатный сброс омикрон-излучения с реакторов, остановленных, но «фонящих», на вращающиеся накопительные сборки. Индикаторы показывали, что излучение не стало слабее — передающая оболочка реакторов собрала в себе очень много энергии, и нескольких часов было недостаточно, чтобы исчерпать эти запасы.
— «Сигма» дёргается, — услышал Гедимин тихий голос Айзека. Оператор отошёл от мониторов и встал рядом с Кененом. Он отчитывался, изредка оглядываясь на ремонтника, и его веки заметно дрожали.
— Ипрон распыляли? — деловито спросил Гварза, оттеснив Кенена Маккензи и вглядываясь в мониторы. Айзек качнул головой.
— После ипрона твэлы три дня надо чистить. Комиссия завтра…
Гедимин сердито сузил глаза. «Дождутся они аварии со своими „мартышками“. Комиссия у них… Мать моя пробирка, так что с этими штуками не так?»
Он подошёл к пульту, тронул знакомые клавиши — поверх концентрической схемы легли показания зональных датчиков. «Нейтронов нет,» — первым делом отметил Гедимин. «Этот фактор убрали — уже хорошо. „Омикрон“… вот источники — сборки, а вот накопитель — отток идёт вверх. Теперь — откуда „сигма“… здесь чисто, остаётся… М-да. Вот это плохо…»
Пульсирующее сигма-излучение выдавали сами твэлы — равномерно, одинаково как на внутреннем кольце, так и на внешнем, словно весь реактор был затронут каким-то процессом, на который не влияли ни накопительные барьеры, ни управляющие стержни.
«Отсюда сбросят ипрон, если что…» — Гедимин нашёл взглядом встроенные распылители. Их крышки удерживал электромагнит — только отключить, и мелкая ипроновая пыль со связующей смолой зальёт активную зону. «Странный механизм гашения. После этого, и правда, только вручную отчищать. При хорошем нагреве так въестся — не отдерёшь…»
Маккензи, Гварза и Айзек негромко переговаривались за его спиной, как будто забыв о сармате, и он был этому рад — сказать ему было нечего. В голове нарастал знакомый неприятный гул. Гедимин зажмурился на секунду, плотно прижав ладонь к шлему, — легче не стало. «Вот Хольгер не медлил бы,» — он криво ухмыльнулся, тронув пластину над виском. «У него на всё был один ответ…» Надавив на пластины с двух сторон, Гедимин медленно сдвинул их вверх.
Зубцы красной линии на экране резко взмыли в высоту. Под мониторами часто замигали красные светодиоды. Гедимин видел их всего секунду, потом пришлось зажмуриться — невидимые раскалённые нити впились в лицо, обхватили голову, дрожа и переплетаясь, выжимая жидкость из глаз. Шевелиться было больно — волокна словно натягивались, врезаясь в обожжённую кожу. Сармат услышал сдавленный хрип и даже не сразу понял, что звук выходит из его горла.
— С-стой, — выдохнул он, держась двумя руками за шлем. — Уймись!
Он не был уверен, что у существа, кем бы оно ни было, есть уши — но оно отреагировало мгновенно. Тонкие щупальца, стремительно снижая температуру, отлепились от головы и потекли вниз по спине и груди, переплетаясь между собой, выпуская отростки и прощупывая кожу. Жжения сармат уже не чувствовал — только щекотку. На мониторе перед глазами красная линия то тянулась ровно, то резко взмывала вверх, выдавая одинокий пик.