— Значит, бластер… Надо подумать. Только к макакам с ним не суйся…
…На стройплощадке было тихо и пустынно, только охрана скучала на въезде, да сармат, присматривающий за роботами-уборщиками, обходил территорию квадрат за квадратом — его дежурство не отменялось даже на праздники. У ангара-«лаборатории» он уже побывал — на гладких участках крыши не осталось пыли, следы гусеничного глайдера у ворот исчезли.
Гедимин привычным движением пальцев вскрыл защитное поле, покосился на термодатчики и снял с миниатюрного стеллажа верхнюю кювету. «Остыло и затвердело. Можно проверять.»
В кювете лежала тонкая, с ноготь, прозрачная пластинка с серебристым блеском. Рилкар, несмотря на примесь металла, просвечивал насквозь, вкрапления не проглядывались — в этот раз Гедимин добавлял в расплав не фольгу, а мельчайшую, почти что атомарную, пыль — то, что извлёк из обломков предыдущих пластинок сольвент, безо всякой переплавки. «Хорошо распределилось,» — думал сармат, разглядывая образец на просвет. «Ладно, начнём…»
Он снял с запястья дозиметр и достал вторую пластинку рилкара, на вид неотличимую от первой — контрольный образец из радиозащитного состава, разработанного Айзеком. Пузырь непроницаемого поля отделил сармата и его примитивную установку от стен ангара. Он не торопился — тщательно проверял излучатель, скручивал защитные воронки, замерял интенсивность прямого, не поглощённого излучения. Потом тяжело вздохнул, выключил фонарь и направил луч на контрольный образец.
Пучок омикрон-квантов — слабая зелёная вспышка в темноте — коснулся прозрачной пластины, и дозиметр за ней тревожно пискнул. Гедимин отключил излучатель и взял прибор в руки. Контрольные цифры он помнил и так, но всё равно каждый раз проверял их, будто подозревал, что не только ирренций, но и рилкар могут внезапно изменить одно-два свойства.
«Тут всё в норме. Теперь — опытный образец…» — сармат положил дозиметр к стене и отодвинулся, направляя луч на вторую пластину. Пару секунд он тупо смотрел на зелёную светящуюся нитку в темноте и ждал писка, но прибор молчал. Прошло ещё две секунды, прежде чем Гедимин понял, что это может означать — и, отключив излучатель, резко поднялся на ноги, едва не снеся установку, и схватил дозиметр. На экране горел красный значок «сигма»; омикрон-квантов прибор не обнаружил.
Сердце сармата замерло, пропустив пару ударов. Он, встряхнувшись, шёпотом досчитал до двадцати и снова положил дозиметр в контрольную точку. В этот раз излучатель «светил» на него дольше — все пять секунд. Прибор так и не «ожил».
«Ещё раз…» — Гедимин переложил дозиметр под контрольную пластину. Едва вспыхнул зелёный луч, он услышал писк — омикрон-кванты исправно фиксировались. Гедимин шумно выдохнул в респиратор. «Всё-таки получилось…»
Десять минут (и ещё три проверки) спустя сармат сложил детали разобранной установки в ящик, оставив только пластину из нового сплава, и сел на пол. Кусочек рилкара лежал на его ладони. Сигма-сканер просвечивал «стекляшку», выстраивая на экране сложную структуру. Длинные молекулы рилкара больше не плавали хаотично среди крупиц металла. Они стянулись «хвостами» к разрозненным атомам ипрона. Внутри молекул, в округлых выпуклостях, виднелись поглощённые частицы кеззия.
«Структура изменилась… Видимо, в этом и смысл,» — Гедимин, выключив сканер, задумчиво смотрел на пластинку рилкара. «Этого я и добивался. Наугад, но всё же получилось. Поглотитель, не уступающий флии… Может, им можно заменить флию в активной зоне?» — сармат ухмыльнулся. «Серебро — недешёвый металл. Кенен такой замене порадуется.»
Он обернул пластинку ветошью, засунул в кювету и убрал под броню, а к себе придвинул ящик. На верхнюю крышку удобно было класть листки, когда сармат делал записи — по старой привычке, вручную на бумаге. «Надо больше экспериментов. Более интенсивное излучение. Увеличить время экспозиции…» — думал он, вычерчивая объёмную формулу нового рилкара. «Образцы я могу сделать сам. Но проверять их… тут нужен реактор. Без Айзека не обойтись. Без Айзека… и, скорее всего, Гварзы.»
08 июля 18 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Над стройплощадкой ИЭС «Сатханга» протяжно гудели сирены — подошла к концу дневная смена. Гедимин, в последний раз оглянувшись на недостроенные энергоблоки и расходящихся сарматов, направился к дальним ангарам. Если бы не звуковые сигналы, он бы пропустил пересменку, — в эти дни небо оставалось белым чуть ли не до нового рассвета, а фонари не зажигали до полуночи, и никто не замечал, что без них темно. Через пару минут заглушенные механизмы снова должны были заработать; некоторые даже не глушили — так и оставляли, застопорив, чтобы не укатились, или ждали сменщиков рядом. Роботы-уборщики, выпущенные в рабочую зону, путались под ногами у уходящих строителей; об одного из них запнулся, чуть не упав, филк-бригадир — и Гедимин, отходя к ангарам, долго слышал за спиной громкий сердитый голос. Оператор уборщиков стоял поодаль, выставив перед собой руку с пультом-браслетом, и равнодушно глядел на голографический экран. Филк должен был его видеть, но близко почему-то не подходил и претензий не предъявлял. Гедимин, проходя мимо, приветственно кивнул уборщику, тот наклонил голову в ответ.
«Может, тут и на ночь остаться?» — сармат, обогнув первую линию вспомогательных строений, оглянулся на далёкие мачты «Налвэна». Отсюда, с северной окраины, они почти не просматривались — только красные огни не гасли на горизонте. «Если бы не печи — остался бы. Надо следить за прокалкой…» Он досадливо сощурился и ускорил шаг. «Час-два — и поеду в „Налвэн“. Интересно, где Маккензи? И когда моё письмо дойдёт до Айзека? Может, они оба уже неделю как на Равнине, а я тут жду не пойми чего…»
От стены ангара отделился силуэт в красноватом комбинезоне и приветливо помахал рукой.
— Никак не мог вырваться, — виновато сказал Айзек, вслед за Гедимином заходя в пустой тёмный ангар. Ремонтник пристроил включённый фонарь на штатив, закрыл ворота и развернулся к сармату.
— Читал?
Тот поспешно закивал.
— Ещё бы! Как только получил твой листок… Я отправил его Гварзе, — ты не против?
Гедимин качнул головой, скрывая довольную ухмылку. «То, что пришло от Айзека, он в утилизатор не выкинет. Вот если бы от меня…»
— Показывай, — выдохнул Айзек, берясь за генератор защитного поля. — Весь эксперимент. Хочу сам посмотреть… Это и есть твой образец?
— Сканер включай, — буркнул Гедимин, отодвигая его руку. Тонкая «стеклянная» пластинка была прочнее листовой жести, но сармат всё равно не хотел отдавать её — так и держал, зажав между пальцами, пока Айзек просвечивал её лучами анализатора.
— Надо же… — еле слышно бормотал он, разглядывая экран. — Дополнительная полимеризация… А оно осталось аморфным, ты заметил? Никакой кристаллизации.
Гедимин кивнул.
— Температура плавления на двести градусов выше, — добавил он. — Будешь излучателем проверять?
— Давай, — сармат выключил анализатор и отошёл к стене, с любопытством оглядываясь по сторонам. — Вот тебя куда загнали… Ничего из оборудования не нужно? Маккензи клялся, что снабдил тебя всем, чем мог.
Гедимин махнул рукой.
— Пока обойдусь. Иди сюда, не то из-за экрана ничего не разглядишь…
…Айзек долго сверял записи дозиметра, хмыкал, подсовывал свой прибор для контроля, потом отобрал у Гедимина образец «стекла» и принялся обматывать ветошью.
— Это для Гварзы, — пояснил он. — Завтра же выберусь к нему и потыкаю в эту штуку носом.
Гедимин едва заметно ухмыльнулся. Айзек косо посмотрел на него и тяжело вздохнул.
— Вы с Хольгером всё-таки были учёными. Не то что мы с Гварзой. Этот твой сплав — почти как чистый кеззий. Мы с Гварзой всё перепроверим, но если не всплывёт что-то из ряда вон — корпус для следующего реактора будут делать из твоего сплава… Послушай, может, его как-то назвать?
Гедимин пожал плечами.
— Как хочешь. Я не думаю, что о нём раньше не знали. У Куэннов небось много таких сплавов. Не вспомнил — видел ты там такие стекляшки?
Он щёлкнул пальцем по кювете с запасным образцом. Та пластинка, которую забрал Айзек, была не единственной — Гедимин оставил себе ещё пять: корпус для излучателя надо было из чего-то делать, постоянно обматывать его защитным полем уже надоело.
Айзек поморщился.
— Куэннские материалы… — он покачал головой. — Атомщик, мы даже не пытались ничего позаимствовать. У нас накопитель-то еле получился.
— А то, из чего у них корпуса реакторов… — начал было Гедимин, но Айзек сердито фыркнул, и он замолчал.
— Это не металл, в любом случае. И не стеклянистый полимер, — сказал Айзек, угрюмо щурясь. — Какая-то белая матовая дрянь. Больше всего похожа на костную ткань. Плазмой режется по миллиметру, алмаз её даже не царапает. Думаешь, я не просил образец⁈
Гедимин положил руку расстроенному сармату на плечо. «Я у мианийцев даже и накопителя не позаимствовал. Зря только рылся в их кораблях. А про Рокку с её термоядом и говорить нечего…»
— Вам как-то странно давали инструкции, — проворчал он. — Кусками… и не с начала. Хочешь ещё один опыт?
Айзек заинтересованно хмыкнул.
— Не взрывоопасный? А то у меня скафандр так себе…
— Ты бы ещё голым пришёл, — фыркнул Гедимин, выставляя между ним и будущей экспериментальной установкой защитный барьер. — Есть же нормальные скафандры…
Он достал ячеистый контейнер, выложенный изнутри пористым скирлином. Из маленьких фрагментов накопителя один уже был помечен — «для Иджеса». Гедимин взял другой — самый энергоёмкий, образец плотного «стекла», окружающего активную зону альнкита.
— Готовиться долго. А сам опыт быстрый, — он достал второй, менее ёмкий, фрагмент и спрятал его под броню. — Сначала надо облучить…
Прошло почти две минуты, прежде чем Гедимин заэкранировал излучатель и отложил в сторону. Фрагмент накопителя остался лежать в кювете. Сармат тронул его когтем.
— Он заряжен не до конца, — пояснил он. Айзек, до того молча следивший за процессом, кивнул.