Hasu! А ведь это может сработать. Ещё как может… Дело за малым — кто пустит меня в реактор?»
06 августа 18 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Никак. Нет места, — сармат-водитель «Кенворта», одного из четвёрки грузовиков, готовящихся к отправке у ворот гетто, покачал головой и полез в кабину. Гедимин шагнул в сторону, растерянно оглядываясь по сторонам. Этот «Кенворт» был последним. Все четыре машины — замыкающие в утреннем караване — уходили на север с полным грузом. Места для сармата не было.
— Не. Некуда, — донеслось из кабины, рядом с которой Гедимин остановился. — Совсем некуда. Если только на крышу.
— Это не запрещено? — быстро спросил сармат, высматривая удобное место на крышке принайтованного контейнера. По маркировкам, он весил тридцать тонн, — лишние восемьсот килограммов сверху не должны были ему повредить.
— Ликвидаторам можно, — отозвался водитель, жестом уступая очередь проезда другому грузовику. — Но если остановят, сам придумаешь, куда так спешил.
Гедимин благодарно кивнул и, придерживаясь за скобы, перебрался через верхний бортик и растянулся во весь рост. Ехать сидя было бы удобнее, но заметнее, а лишний раз общаться с полицией не хотелось — сармат не был уверен, что соврёт убедительно.
Когда кордоны за воротами гетто остались позади, Гедимин, до того лежавший неподвижно, зашевелился, устраиваясь поудобнее. Повернув голову набок и пристроив под щёку сжатый кулак, он мог одним глазом видеть проносящиеся мимо здания. Городские высотки были расставлены в строгом порядке, как сарматские бараки, и отличались друг от друга только цветным орнаментом на стенах, — их старались раскрашивать как можно ярче. С шестого этажа начинались крытые лоджии; на крышах иногда мелькали не только выставленные под углом панели энергосбора, но и зелёные ветки — кто-то притащил туда растения, и они прижились. Иногда промежутки между домами были чуть шире; там тоже мелькало что-то зелёное, а иногда — разноцветное. Часто рядом была ещё и вывеска. Читать их Гедимин не успевал, да и вообще старался сильно не высовываться.
«Кенворт» замедлил ход, и сармат снова уткнулся лицом в крышу, мельком удивившись, что до северного гетто доехали так быстро. Машина почти остановилась, и он услышал с двух сторон шум — несколько человек скандировали что-то наперебой. Гедимин осторожно выглянул из укрытия — и услышал громкий щелчок. Смутные тени мелькнули в воздухе, сармат вскинул руку, выставляя над грузовиком защитное поле, и предметы, не долетев, посыпались под колёса. Один из них успел свалиться за бортик; «Кенворт» рванул с места, и небольшая вещица, гремя, покатилась по крыше. Гедимин хотел вышвырнуть её за борт, но остановился, озадаченно глядя на непонятный «снаряд». Ни этот предмет, ни те, что он отбросил от грузовика, не были опасными. В них не было ни взрывчатки, ни каких-либо механизмов, ни даже датчиков — только стенки из тонкого фрила, слабый магнит и что-то небольшое и очень лёгкое внутри.
— Всё выкинул? — донеслось из кабины «Кенворта». Машине снова пришлось замедлить ход, и из переулка, рядом с которым она встала, донеслись голоса, а потом высунулись «макаки». Они были без экзоскелетов — обычные жители в нелепой «мартышечьей» одежде, кто-то — в уличном комбинезоне; один держал небольшой плакат, но приглядеться Гедимин не успел — в переулке напротив блеснуло широкое сопло кинетического ружья.
Он выставил защитное поле раньше, чем пригляделся, а сообразив, что именно видит, фыркнул и досадливо сощурился. Механизм, который ему показывали, действительно мог стрелять, но этого едва-едва хватило бы, чтобы подбросить камешек на пару метров. Ни Гедимина, ни «Кенворт», ни сармата-водителя в плотном комбинезоне такой выстрел даже не поцарапал бы. Презрительно фыркнув и показав «макаке» кулак, сармат снова лёг на крышу, успев мельком увидеть плакат — на нём было перечёркнутое изображение грибовидного облака. «Мощный взрыв? Это митинг против взрывных работ?» — сармат озадаченно мигнул. «Да, в городе лучше без этого. Обвалится ещё…»
Гедимин прижался к крыше и замер, стараясь выглядеть незаметным, — по его расчётам, до северных кордонов оставалось меньше километра. «Кенворт» притормозил, остановился на несколько секунд — и тут же, не успев заглушить мотор, двинулся дальше. Вскоре сверху проплыл сигнальный фонарь — грузовики въезжали в «Сатхангу». Можно было уже не прятаться, и Гедимин сел, небрежно кивнул охранникам на посту — они помахали в ответ — и взял в руки лёгкий контейнер, так и оставшийся на крыше. Можно было бы бросить его в ближайшую урну — некоторые из них были удобно открыты, но сармат пока не понял, что это за штука — и выкидывать её не спешил.
«Та „пушка“ у „мартышки“,» — Гедимин сжал контейнер с боков, сопоставляя размеры. «Она для разбрасывания таких штук. Но на кой они нужны? Взрывчатки в них нет…»
Если бы не выступы на крышке контейнера, «снаряд» давно упал бы — никаких крючков и штырей на нём не было, только бесполезный слабый магнит. Гедимин аккуратно отковырял его и засунул в «карман» скафандра — в экспериментах любая безделушка могла пригодиться.
— Эй, наверху! — сармат-водитель уже выбрался из остановившегося тягача и нетерпеливо смотрел на Гедимина. — Слезай! Или тебя выгрузить на станции?
Ремонтник, сжав странную коробочку в кулаке, спрыгнул на обочину и, благодарно кивнув, направился к штабелям выгруженных ящиков. Рабочий, прикрывший их брезентом, как раз закреплял последний угол, — этот груз никто не собирался трогать, по крайней мере, до завтра. Гедимин остановился в тихом углу, поддел крышку коробочки и озадаченно мигнул, глядя на картинку с перечёркнутым грибообразным облаком. Внутри контейнера был только листок плотной скирлиновой бумаги, — на одной стороне рисунок, на другой — печатный текст.
«Хватит убивать планету!» — было крупно напечатано сверху, вместо заголовка. «Пора прекратить ядерное безумие. Арсеналы Земли забиты чудовищным оружием, способным уничтожить её десятки раз. Мы требуем прекратить разработки вооружения на основе ирренция. Никаких новых бомб! Никаких испытаний в пределах Солнечной системы!»
Гедимин хмыкнул. «Уже дошло до испытаний? Ненадолго хватило мианийских запретов…»
«Мы все помним победу над всепланетной угрозой,» — шёл дальше текст, набранный другим шрифтом. «Война, развязанная сарматами, унесла миллиарды жизней. Политики говорят нам о мирном сосуществовании. Сарматы живут в наших городах. Наши вода и воздух отравлены дымом и стоками их заводов. И, как будто этого было мало, им доверили ядерные объекты. То, что они называют энергостанциями, — готовые фабрики оружейного ирренция. Мы не должны позволять сарматам накапливать планетарную взрывчатку у нас под носом. Никакой ядерной промышленности для предателей и убийц! Мы требуем перевода всех „сарматских станций“ под контроль Комитета по ядерной безопасности. Сарматы — убирайтесь в шахты!»
Половина нижней строчки была срезана — шрифт выбрали крупный, и при распечатке не хватило места. Гедимин, еле слышно хмыкнув, потянулся к передатчику. «Не знаю, где сейчас Маккензи,» — думал он, сканируя листовку и прикрепляя её к короткому письму, — «но он интересуется „макаками“. Вот ему для ознакомления…»
…Кенен Маккензи, и правда, был где-то далеко, — передатчик Гедимина запищал только к вечеру, когда сармат сидел в своём ангаре на окраине «Сатханги» и, задумчиво щурясь, чертил схему распространения омикрон- и сигма-потоков в активной зоне альнкита.
— С возвращением! — в голосе Кенена звучала насмешка. — Что нового на Энцеладе?
Гедимин фыркнул в коммутатор.
— Что смешного, Маккензи? Макаки тянут конечности к нашим станциям…
Кенен хихикнул.
— «Нашим»? Быстро они стали «нашими». Ещё недавно я тащил тебя на стройку за уши…
Гедимин сердито сощурился. Кенен был далеко, за километрами расстояния и стенами зданий, дотянуться до него и прервать веселье сармат не мог — и Кенен это прекрасно понимал.
— Листовки разбрасывали на улице, — мрачно сказал Гедимин. — Из пневморужья. Прямо на шоссе. Это местная традиция?
— Типа того, Джед, — хихикнул Кенен. — Ежегодное сборище против атома. Было до войны, будет после, — пока есть на чём печатать листовки. Ты, надеюсь, не вступил в пререкания с этими… активистами?
Гедимин фыркнул.
— С грузовика неудобно. Они опасны или…?
— Или, — отозвался Кенен, наконец перестав хихикать. — Эти не пойдут штурмовать гетто. Просто выразители общественных настроений… ну, как термодатчики в твоём реакторе. Сигнализируют, но сами не взрываются. Ты молодец, что ознакомился с «показаниями», — из реактора надо иногда вылезать, а то прирастёт.
— Не нравятся мне эти их настроения, — буркнул Гедимин, мысленно назвав себя идиотом. Надо было раньше сообразить, что Маккензи — знаток местных традиций, и все эти бумажки ему показали давным-давно…
— Спокойно, Джед, — уже совсем серьёзно сказал Кенен. — Пока нас гонят в шахты, а не на расстрел, и на словах, а не на деле, — можешь не дёргаться. Станции останутся при нас.
10 августа 18 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
«Никаких проблем, Джед. Нам освободят шоссе,» — Кенен успокаивающе похлопал Гедимина по локтю. «Коридор для всех четырёх платформ, кордоны на каждом перекрёстке. Твои реакторы доедут, не оцарапавшись.»
«Кордоны…» — Гедимин, сидя в ангаре, вспоминал его увещевания и досадливо щурился. «Толпа „макак“ в экзоскелетах… Тут не знаешь, что хуже, — диверсанты под колёсами или стрельба со всех сторон. Тащить корпуса реакторов через весь город… я бы с ними поехал, да кто меня пустит⁈»
Он в очередной раз прокрутил в голове планы незаметного пролезания на одну из платформ. Проку от них было мало — как, в сущности, и от присутствия Гедимина на этой платформе, даже если бы его не согнали с неё ещё на выезде. «Не телом же её прикрывать,» — невесело ухмыльнулся он, выкидывая бесполезные мысли из головы. «Давай к делу, Гедимин. Ещё один прогон для заряженного накопителя, потом — для половины заряда…»