— Ваше досье от раза к разу всё лучше, мистер Кет, — со сдержанным одобрением сказал «коп». — Никаких нареканий, одни восхваления… Вам даже доверили контроль над атомной стройкой. И при запуске вы присутствовали…
Он повертел в руке карту Гедимина и снова заглянул в досье.
— Большое доверие, мистер Кет. Конечно, ваш опыт… но прочие обстоятельства… — он неодобрительно сдвинул брови. — Если речь о постоянной работе на ядерном объекте — я вынужден это запретить. Недопуск на постоянную должность… пока вы под надзором, по крайней мере. Я пишу замечание для ваших руководителей.
Гедимин постарался удержать каменное лицо — не хотелось показывать, как ему хочется постучать головой «макаки» о ближайшую стену. Скегги, до того молча стоявший за его спиной, положил руку сармату на плечо.
— Мы примем к сведению, — ровным голосом проговорил он. — Теперь Кет свободен?
…Гедимин пожал плечами. Боли уже не было — лишь недоумение и лёгкая досада.
— Достроим станцию — и я вернусь к вам, — пообещал он ликвидаторам. — На севере для меня работы больше нет, а у Маккензи я не останусь.
11 декабря 18 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Дверная створка с треском вылетела из паза и повисла, дрожа, на двух углах. Гедимин, проснувшийся мгновенно, схватился за генератор защитного поля. Айзек, не успевший выпалить извинения и затолкать дверь обратно, шмыгнул под прикрытие стены и уже оттуда крикнул:
— Heta!
Гедимин, облегчённо вздохнув, отключил генератор и засунул створку обратно в паз. При всей кажущейся хлипкости, она выдержала и резкий пинок, и вылет, — ремонтник не обнаружил ни одной трещины.
— Чего спешил? Авария? — снова вскинулся он, сообразив, что Айзеку, вообще-то, в этом здании делать нечего.
— Всё тихо, атомщик, — замотал головой тот, войдя наконец в комнату. — Извини, что разбудил. Кенен упоминал, что ты спишь сейчас подолгу…
— Работы нет, — недовольно сощурился Гедимин. — И камешки закончились… Как там «Сатханга»? Работает?
Айзек улыбнулся.
— Обе в норме. Восемь энергоблоков у нас в Ураниуме… Вот так-то.
— Всего восемь на континент, — отозвался Гедимин. — Думаешь, хватит на весь Атлантис?
Айзек пожал плечами.
— Будут ещё, атомщик. И у нас, и в других гетто. Сейчас Север достроит африканскую дюжину, остальные присмотрятся — и работа начнётся всерьёз.
Радости в голосе сармата не было — скорее, плохо скрываемая тревога. Гедимин озадаченно мигнул.
— Это вроде бы на пользу сарматам, — неуверенно сказал он. — Ирренций ведь только у нас…
Айзек поморщился.
— Вот и проблема, атомщик. У нас его, считай, нет.
— Что?
Айзек под изумлённым взглядом Гедимина уставился в пол и даже как-то съёжился.
— У нас остались только рудники на Земле, — ответил он. — Маккензи придётся вертеться ужом, чтобы объяснить такой срыв сроков.
Пропустив последнюю фразу мимо ушей, Гедимин несколько секунд переваривал первую. Потом вспомнил жалобы Маккензи в день предзапуска — и придвинулся ближе, на всякий случай перекрывая для Айзека пути отступления. «Как же тут не любят отвечать на прямые вопросы…»
— Что с Равниной? Вам там больше не рады? Радиофаги… узнали, что вы сделали с их реактором?
По лицу Айзека пробежала рябь. Он перестал рассматривать свои сапоги, на секунду взглянул Гедимину в глаза и болезненно сощурился.
— Атомщик… Я же понимаю, как всё это выглядит. Особенно для тебя, учёного… Наш рудник сбежал.
Гедимин мигнул. Айзек не шутил — это было понятно сразу, и от этого становилось ещё страшнее.
— Сбежал? — повторил он, надеясь, что чего-то не расслышал. — Рудник? Ирренциевый рудник? Шахта?
Айзек кивал на каждое слово, и его взгляд становился всё более жалобным.
— Его ищут, но… Там же тысячи световых лет, по этим складкам. Даже направление не определить. Сейчас там пусто. Вообще ничего, ни атома. Вот, смотри.
Он сунул Гедимину под нос передатчик с развёрнутой сигма-картой какого-то участка планетарной коры. Это определённо была не Земля — и даже не Кагет. Никаких пластов, ровных, вздыбленных или разорванных, — только клочья, зубцы, растущие откуда-то фракталы, обломанные в произвольных местах, жидкости, твёрдые участки, сжатый газ, — всё вперемешку, как попало и в непрестанном движении. Отловив взглядом полость, наполненную металлическим водородом, Гедимин встряхнул головой и на секунду зажмурился. Полость никуда не делась; рядом с ней лежал кусок какой-то осадочной породы с высоким содержанием ниобия.
— Планетарная свалка, — поморщился он, отодвигая карту. — У них там везде так?
Айзек вздохнул.
— Там был наш рудник. Я… есть подозрения, что это из-за меня. Не надо было мне убирать пластины…
Он дотронулся до виска. Гедимин, хоть и думал, что устал удивляться, не удержался и снова мигнул.
— Я… хотел выйти на контакт, — смущённо признался Айзек. — Там довольно плотные пласты, и я подумал… если в твэлах эти существа живут, они же там не зарождаются? И я попробовал… И всё.
Он развёл руками.
— Они, конечно, будут искать. Он всё ещё там, на Равнине. Излучение… в конце концов они его найдут. Но никто не знает, когда.
Гедимин с тяжёлым вздохом опустился на жалобно заскрипевшую кровать и с силой приложил ладонь к лицевому щитку.
— Куда вы влезли, мать твоя колба⁈
18 декабря 18 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— А как они там вообще живут? Вот, например, здания…
Айзек поморщился и попытался снять руку Гедимина со своего плеча — как и в прошлый раз, безуспешно. Сармат не собирался его отпускать и даже замедлил шаг, аккуратно прижимая спутника к бронированной стене.
— Здания у них тоже бегают? Целиком? По одному или массивами? Выйдешь так с утра из барака…
— Атомщик, хватит, — пробормотал Айзек. Гедимин фыркнул.
— Вот, допустим, была шахта. От тебя она сбежала. Снова открылась под каким-нибудь городом. Там у них вообще есть города? Ты что-то такое упоминал… Огонь? Пламя?.. Город, кстати, ещё не сбежал? Можно было бы привязывать к чему-нибудь прочному… а нет, не выйдет. Если рудные пласты бегают…
— Атомщик, ну не надо, — Айзек, завидев впереди закрытую дверь, попытался ускорить шаг, но Гедимин держал его крепко. — Хватит говорить об этом. Я уверен, всё как-нибудь решится…
— Мать твоя пробирка, — прошептал Гедимин, притянув его к себе. — Я не про твой шустрый рудник и его отлов. В месте, где такое происходит, в принципе делать нечего. Ни одному разумному существу. Вы знали, что оно такое, когда туда лезли?
— Атомщик, мы уже у машинного зала, — отозвался Айзек, отцепляя пальцы Гедимина по одному от своего плеча. — Не надо так волноваться из-за пустяков. Сосредоточься. Тут рядом альнкит, активная зона…
Гедимин тяжело вздохнул и нехотя убрал руку.
— Хороши пустяки, мать твоя колба… Ладно, работаем.
Сдвоенная дверь эвакуационной капсулы осталась за спиной; внутренняя створка опустилась сразу же, сейчас задвинулась внешняя, с круглым иллюминатором. В округлой стене, горящей изнутри зелёным огнём, появилась маленькая прореха. Проползали в неё по очереди — вдвоём было не поместиться. Замешкавшемуся Гедимину чуть не прищемило ноги.
— Уран и торий… — прошептал он, поднимаясь с пола. Он уже видел машинный зал — на энергостанции «Налвэн», когда успокаивал хранителя — но вид горящих зелёных колонн впечатлял, как в первый раз. Без тёмного щитка ему давно бы выжгло глаза — омикрон-излучение было разлито повсюду, все накопители, насыщенные энергией, отчаянно «фонили». Большая часть уходила вверх, на передающие сборки, но и того, что оставалось, хватило бы на испепеление обоих сарматов.
— Мощность, — прошептал Гедимин, покосившись на дозиметр. — Всего-то и стоило — убрать передаточные звенья…
Он обогнул колонну и остановился сбоку от коридора оттока. Вторжение сарматов («внеплановая инспекция», как определил его Кенен Маккензи, выдавая Гедимину специальный пропуск) не должно было нарушить работу энергостанции. Массивный пласт накопителя был опущен почти до пола, но в оставленный проём можно было проползти.
— Даже не пробуй, — прошептал Айзек, увидев, что Гедимин берётся за сигма-сканер. — Встречный поток тут чудовищный.
Сармат качнул головой и медленно поднял руки к шлему. «Давай. Лучевым ожогом больше или меньше, — тебе терять уже нечего…»
Секунду спустя пучки из сотен тёплых волокон прижались к его вискам и распустили бахрому по затылку к шее. Гедимин, пролезая в коридор оттока, чувствовал, как они сползают всё ниже, оплетая плечи и грудь. «Ещё и ветвятся…» — он мигнул, но стряхнуть «щупальце» с века не удалось.
— Пластины поднимаются, — услышал он голос Айзека. Тот как раз протискивался под вторым барьером. Накопительные щиты легко ходили в пазах; все экраны сегодня были убраны — энергоблок работал на полную мощность.
— Мы здесь, — сказал Гедимин, выпрямляясь во весь рост и поднимая взгляд на трубчатый столб активной зоны. Пальцы чувствовали жар, но разлитый повсюду зеленоватый свет казался холодным. Здесь можно было не пригибаться — внутри реактора хватало места.
— Мы здесь, — повторил он, разглядывая твэлы. За первым, внешним кольцом просматривалось второе, и при желании можно было просунуть руку и коснуться его. Невидимые, но ощутимые (и довольно горячие) волокнистые нити тянулись со всех сторон, обжигая и щекоча лицо и руки. Гедимин машинально отметил, что они (кроме пары случайных касаний) не дотрагиваются до глаз и горла. Отдёрнув руку, уже потянувшуюся к внутренним твэлам, сармат поднял голову, вглядываясь в очертания управляющих стержней и удерживающего их механизма. «Чутьё» молчало.
— Ну, как тебе? — осторожно спросил Айзек. Гедимин пожал плечами.
— Выглядит рабочим. Следите за «сигмой». Если вдруг рост или пульсация…
Он тронул шлем Айзека.
— Чего не поднял пластины?
Сармат растерянно хмыкнул.
— Я? Думаешь, надо?