— Sa hasu!
Гедимин ждал, что Иджес скажет много слов и по-сарматски, и на языке Севера, но тот просто шумно вздохнул и вышел за дверь. Неловко пожав плечами, сармат сел и потянулся за передатчиком. «Почитаю, что в сети. Вдруг выяснили, что пирофоры безобидны и приручаемы?»
26 января 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Личный результат у тебя очень неплох, — сдержанно сказал Скегги, рассматривая на экране телекомпа какие-то таблицы. Гедимин мельком взглянул на них и снова склонился над почерневшим изнутри соплом огнемёта. «Возиться с ним, или проще выкинуть?»
— Личный неплох, — повторил Скегги, — а вот командное взаимодействие — очень скверно. С кем тебя ни поставь, каждый раз одно и то же — ты как будто один и в вакууме.
Гедимин удивлённо мигнул. «Где⁈ Я вроде бы выполнял, что скомандовано…»
Сегодня был первый свободный день — Скегги распустил отряд, разрешив не приходить до завтрашнего утра, и никто даже не спорил — четырёх дней непрерывных учений хватило всем. Гедимин всё-таки пришёл — проверить снаряжение и исправить замеченные неполадки; Скегги и Ренгер тоже были на месте — один за телекомпом, второй — с лабораторными заметками.
— И чем больше сарматов в команде, тем всё хуже, — продолжал Скегги; осуждения в его голосе Гедимин не заметил — скорее, глубокую задумчивость. — С подбором напарника тоже пролёт. Ещё посмотрим, но вчера даже Вепуат согласился, — с ним всё так же скверно.
Гедимин снова мигнул. «Что я сделал Вепуату⁈ Нормально же отстрелялись…»
— Ну ладно тебе, — с лёгким раздражением сказал Ренгер. — Мы его взяли не из-за талантов в командной работе. Самое время начать их искать…
Скегги отмахнулся.
— Я говорю, что у нас есть. Ещё подумаю, куда его поставить, но… на учениях ему торчать смысла нет. Его самого мы уже не натаскаем, а в команде… ты сам всё видел, Ренгер. Дронов там летало много.
Гедимин отодвинул сопло («в переработку…») и досадливо сощурился — разговор, на его взгляд, чрезмерно затянулся, а смысла в нём не прибавилось. «Что я не так сделал-то? Хоть бы раз объяснили нормально…»
На краю стола горкой лежали разбитые «панцири» дронов-мишеней. Они пострадали сильнее всего; чинить их было бесполезно, но из нескольких поломанных можно было собрать, как мозаику, один целый. Это Гедимин оставил напоследок. «Пока займусь бластерами. Линзы… всегда сбиваются линзы. Что в старых моделях, что в новых. Какой-то другой уплотнитель надо. Не жёсткий, а упругий. Для стрелков, не соизмеряющих силы. Вот зачем так швырять ствол⁈ Меткость от этого улучшается, что ли?»
— Говоришь, отвод от учений? — услышал он голос Ренгера. Тот прозвучал слишком близко, как будто сармат стоял прямо за плечом Гедимина; обернувшись, ремонтник удивлённо мигнул — так и было. Ренгер стоял рядом, а с другой стороны почти вплотную подошёл Скегги.
— Чего надо? — резко спросил Гедимин, с трудом подавив желание выпрямиться во весь рост. Опасаться ему как будто было нечего, но это нависание… Сармат недовольно сузил глаза. Двое нависших быстро переглянулись.
— Камер тут нет, и слушать некому, — тихо сказал Скегги, протянув руку к плечу Гедимина. — Специально всех разогнал. Что ты говорил тогда об усилении плазмомётов? Почему твоя «пушка» мощнее наших?
Сармат мигнул.
— Удержание потока, — буркнул он, настороженно глядя на Скегги. — Дольше держишь — больше возможностей. Генераторы поля… ваших недостаточно. Нужно вдвое больше. А лучше — втрое. Как в плазморезе.
— Генераторы, — кивнул Скегги, переглядываясь с Ренгером. — Так я и запомнил. Ренгер пытался выбить запас. Дали в обрез…
Ренгер хмыкнул.
— Это даже не «в обрез». Одна запасная «ирида» на год. Хоть на лоб приклеивай…
Гедимин молча смотрел на них, ожидая продолжения. «Он, когда просил „арктусы“, говорил про модификацию плазмомётов? Навряд ли. Тогда и одного не получил бы. Тут не „Геката“…»
— Ты говорил, что можешь сделать «ириды», — Скегги посмотрел Гедимину в глаза. — Называл даже, что надо. Ирренций и… сиверсенит?
Гедимин кивнул.
— Да, кристаллы Сивертсена. Можно сделать самим. Состав несложный, всё есть на твоём складе. Обрезки там, сям… пара электродов, прочная ёмкость и пиркенит. Небольшой заряд… Главное — прочная ёмкость. Внешние стенки должны выдержать взрыв. Только… — он уткнулся взглядом в стол, радуясь, что неспособен покраснеть. — Не выйдет. Ирренция у меня больше нет.
Вспомнив, как именно был потерян весь запас ирренция, Гедимин зажмурился от стыда. Уши и затылок горели огнём. Обругать себя за идиотизм он, впрочем, не успел — Ренгер и Скегги с двух сторон постучали по броне.
— Heta! — едва заметно ухмыльнулся биолог. — Нет — значит, нет. Ирренций обязателен? Заменить нечем?
Гедимин открыл было рот, но запнулся — и в голове тут же прояснилось.
— Нет, — сказал он, забыв об уползшей трубке; дремавший мозг оживился, постепенно просыпаясь, — почти физически сармат ощущал, как шевелятся в голове «шестерёнки». — В «ириде» был ирренций. «Арктусы» работали на гамма-источниках. Радий или стронций. Если удастся достать несколько граммов, хватит на весь отряд. А сивертсенит я сделаю. Только нужна взрывчатка и прочный бак. И тихое место для работы. В полосе препятствий есть…
Скегги опустил тяжёлую ладонь ему на плечо.
— Радий поищем. Прочный бак… Ренгер, у тебя же был сменный бак для утилизатора?
Биолог помедлил с ответом. Гедимин поднял руку, пошевелил пальцами, задумчиво глядя на щитки брони. Мозг разогревался неспешно, но уверенно.
«Бак, электроды… Можно иначе. Полевая ловушка, плазма, нагрев под тонкой струёй… и плазменный „плевок“ для подрыва. Выставить поле слоями… Линзы получатся мелкие, но крупные там и не нужны. Выше чистота без ошмётков бака… Точно, так и сделаю. Схему прикинуть…»
Он потянулся за чистым листком.
— Бак-то у меня есть… — неохотно признал Ренгер. — Но будет ли он потом пригоден для утилизатора? Думается, навряд ли…
«Он прав,» — подумал Гедимин, дочерчивая первый слой полевых ловушек — тот, что будет удерживать нагреваемый расплав и ограждать его от прямого контакта с плазмой. «Бак не лопнет, но деформируется. Растяжение стенок… по высоте не войдёт.»
— Можно и без бака, — сказал он, глядя на незаконченный чертёж. — Но нужно особое место. Где взрыв плазмы ничего не разрушит. Если бы от учений освободили туннель на пару часов…
Ренгер хмыкнул.
— Ремонтник, ты вернулся в начале месяца. Ты что, внизу до сих пор не был?
…Массивные створки разъехались в стороны. Скегги тронул переключатель, и две цепочки светодиодов осветили плавно изгибающийся туннель, уходящий вбок. «Улитка» подземного полигона теперь была двойной — спираль справа, спираль слева, одинаковые бронированные стены и встроенные генераторы защитных полей под обшивкой.
— Таких им не жалко, — проворчал Скегги, проследив за взглядом Гедимина. — Старые, стационарные. В «плазму» не впихнёшь.
«Но можно расковырять на запчасти,» — подумалось Гедимину, но он прикусил язык — помещение, пригодное для экспериментов, было в сто раз важнее щепотки стронция и пары синих кристаллов. «Второй полигон… Надо же, а я и не знал, что его построили…»
За три метра от пустой оружейной стойки в стене темнел высокий, в рост Гедимина, проём. Ренгер, покосившись на Скегги, недовольно сощурился, тот ухмыльнулся и жестом показал нажатие кнопки. Гедимин озадаченно мигнул.
— Это для тебя, — пояснил Скегги. — Обычно оно закрыто наглухо. Снаружи — стена как стена.
В тёмном проёме зажёгся свет — полноценный, не две «мерцалки», настоящие белые лампы, Гедимин даже сощурился с отвычки, но помещение разглядел — и так и остановился, растерянно мигая. Всё, что было в его старой «лабораторной нише», лежало в ящике посреди стола, на столешнице из рилкаровой пластины. Гедимин взглянул на вытяжку, тиски, пару штативов, расставленные вдоль стены тигли и отодвинутый в угол сосуд Дьюара, и недоверчиво усмехнулся.
— Чьё это?
— Будет твоё, — без тени насмешки сказал Скегги. — Весь туннель. Официально — запасной для стрельб. На деле… нам пока и в соседнем не тесно. Если что, тебя предупредим. А пока — работай. Говоришь, стронций… Ренгер, мысли есть?
— Старые хвостохранилища, — пробормотал Гедимин, задумчиво щурясь. — Я там брал раньше. В лесу за рудниками… если ориентиры сохранились, я найду.
Ренгер и Скегги переглянулись.
— Те — скорее всего, не найдёшь. Но мы… посмотрим, — Ренгер едва заметно усмехнулся. — Пиркенит — дам хоть сегодня. Если не претендуешь на мой бак…
Гедимин отмахнулся.
— Пиркенит тоже ни к чему. Возьму кое-что из твоих материалов. При тебе, чтоб ты видел. И… завтра я на учениях нужен?
…При выключенном свете линий на листке было не разглядеть, но Гедимину обрывок бумаги был уже ни к чему — чертёж горел перед глазами сеткой огненных линий. «Снова работа. Своя лаборатория…» — он перекатился с боку на бок, едва не врезавшись в стену узкого спального отсека. «И никакого Маккензи. Вот бы всегда так…»
28 января 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
В штабе не было никого — так сначала показалось Гедимину, ввалившемуся в комнату с разряженным плазморезом в руках. На столе горкой лежали «новые» аккумуляторы — на учениях их не считали, расходовали весь запас склада за считанные часы, и пропажи нескольких штук никто не заметил бы. Гедимин вскрыл корпус сфалта, выдрал «пустые» зарядники и потянулся за «полными». Кто-то громко кашлянул и нарочито шумно поднялся из-за стола. «Ренгер,» — Гедимин досадливо сощурился — не из-за присутствия сармата-биолога, а из-за своей невнимательности. «Так отряд в экзоскелетах не заметишь!»
— Ну и что? — негромко спросил Ренгер, подойдя к нему.
— Работает, — отрывисто ответил Гедимин; пластины корпуса щёлкнули под его пальцами, смыкаясь. — Сейчас — контрольный прогон.
— Zaa taikka, — Ренгер приподнял ладонь в предостерегающем жесте. Гедимин беззвучно усмехнулся. Он давно не чувствовал приятного тепла в крови — может, с самого запуска последних альнкитов.