Установка зарокотала, биконус медленно провернулся и начал вращаться, постепенно наращивая обороты. Иджес покосился на часы.
— Долго ему бултыхаться?
— Пяти минут хватит, — ответил Гедимин. — Я пока подгоню лебёдку.
…Металлический порошок громко шуршал, высыпаясь на дно бака; там уже лежал ровный слой того же вещества, и Гедимин старался распределить вторую порцию так же равномерно.
— Двенадцать минут на один заход, — сообщил снизу Иджес — пока Гедимин работал с лебёдкой, он загружал железо в опустевший смеситель. — Двое суток провозимся!
— Возьми ирренций в углу и засыпь в биконус, — отозвался Гедимин. — Дело пойдёт быстрее.
Иджес хмыкнул.
— Нет уж, атомщик. Эти… вещества я трогать не буду. Чтоб потом никто не сказал, что из-за меня ничего не вышло.
Гедимин ошеломлённо мигнул — такого хода мысли от Иджеса он не ожидал.
— Не выйдет — добавим ирренция, — сказал он, надеясь, что механика это успокоит.
…Бак был загружен чуть меньше, чем наполовину, когда Гедимин, разворачивая лебёдку, жестом сказал Иджесу «достаточно». Тот, пожав плечами, поставил мешок на пол и полез обесточивать оборудование. Гедимин заглянул в бак. В тёмно-серой металлической пыли светлые кристаллы сингита были незаметны — только слабое омикрон-излучение показывало, что ирренций в ёмкости есть. Сармат выждал почти минуту, прежде чем закрыть бак защитным полем, — омикрон-кванты сочились со дна, зажигая цифры на дозиметре и приводя в действие омикрон-датчики в стенках бака, но интенсивность потока не возрастала.
— Восемнадцать тонн, — сказал Иджес, с довольным видом глядя на полный ящик пустых мешков. — Работы на завтра на день и на послезавтра — что останется. Ну, как оно там? Светится?
Гедимин качнул головой.
— Рано. Ещё излучатель не готов. Само оно засветится месяцев через восемь. У нас тут слабое излучение — не то что Пучки на орбите Марса…
— Да, в таком Пучке что угодно засветится, — Иджес поёжился и отошёл от бака подальше. — Кто как, а я — спать. Вот кто придумал эту мутацию, из-за которой за шесть часов еле-еле отдохнёшь⁈ Раньше, говорят, пятнадцати минут хватало…
Гедимин поморщился. «Не хватало. Но больше не давали. А победил бы Маркус — мы и сейчас спали бы по пять минут в сутки. Хоть какая-то польза от победы „мартышек“!»
06 сентября 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
«Фланн! Передай Маккензи, что нам нужен обсидиан», — написал Гедимин на листке ежедневника, прежде чем прикрепить его у замаскированной двери, и, подумав, добавил в скобках параметры «стеклянного» листа. Он подозревал что лист ему всё равно не пришлют, а снова подсунут крошево и ошмётки, и придётся в очередной раз возиться с переплавкой, отливкой и прокатом стеклянной смеси. «И тигель», — добавил он к перечню перед тем, как погасить свет и уйти в «лабораторию». Из неё уже доносился шорох стального порошка — Иджес засыпал сырьё в биконус.
Где-то на пятой засыпке в зале потянуло сквозняком, и сарматы, насторожившись, развернулись к невидимой двери. Из-за перегородки донеслись нарочито шумные, шаркающие шаги, затем высунулась рука с широкополой шляпой.
— Спокойно, парни, тут свои, — Кенен нервно ухмыльнулся, глядя на плазморез за плечом Гедимина. — Джед, тебе не тяжело таскать эту махину?
— Инструмент лучше держать под рукой, — отозвался Гедимин, недовольно сузив глаза — издалека было видно, что у Кенена с собой нет никакого обсидиана. «Ну и что он тут шляется, если ничего не приносит⁈»
— Дело, как вижу, движется, — довольно усмехнулся Маккензи, заложив руки за спину. Шляпу он надевать не стал.
— И когда торжественный запуск?
Гедимин поморщился.
— Фланн сказал про обсидиан? Это для излучателя. Пока его нет, до запуска не дойдёт.
Кенен досадливо хмыкнул.
— Джед! Я, конечно, не Айзек — но кое-чего нахватался. Зачем тебе в сигма-излучателе обсидиановый пласт?
Гедимин недобро сощурился. «Догадливый теск. Хорошая память.»
— Хочу добавить мощный поток «омикрона», — сказал он. — «Сигма» — «сигмой», но чем больше вброшено квантов, тем лучше.
— А, ну-ну, — Кенен смерил его недоверчивым взглядом. — Значит, кванты… Джед, скажи, нам же не придётся тебя обыскивать по завершении работы? В твоих карманах не будет ничего, за что полагается расстрел? Так не хотелось бы испортить с тобой отношения…
— Не веришь мне — работай сам, — отозвался Гедимин. Ему удалось сдержать рефлекс и не покоситься на «карман», в котором лежал контейнер с ирренцием — и на его лице, как он надеялся, ничего лишнего не отразилось.
— Ищи обсидиан, — добавил он. — Я излучателем займусь, но ускорить синтез — в твоих, вообще-то, интересах.
Кенен тяжело вздохнул.
— Джед! Ты, кажется, думаешь, что материалы на меня с неба падают. Ты ещё помнишь, что обсидиан — стратегическое сырьё, а дружественной базы снабжения у нас больше нет? «Уран» и «Торий» свернули проекты, теперь каждый сам за себя — и нам приходится довольствоваться малым.
«Опять голова гудит,» — думал Гедимин, угрюмо щурясь на многословного сармата. «Столько звуков — и никакого смысла.»
— Скажи Айзеку, чтоб с Равнины привёз, — буркнул он. — Там есть, и макаки не мешают. Две-три тонны в деревянных бочках — или насыпью на волокуше, главное, борта нарастить…
Он замолчал, увидев, как лицо Кенена идёт волнами.
— Джед, прикуси-ка язык, — ровным голосом попросил Маккензи; на его коже блестела испарина. — Чего не знаешь — о том молчишь, уяснил? Стекло попробую достать. До скорого!
07 сентября 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Твой друг-шериф расследует наш бабах в Пласкетте, — сообщил Иджес, спустившись в лабораторию после долгой передышки. — Вот, слушай: «Авария на полигоне промышленных отходов „Пласкетт“ имела внешние причины, — уверен шериф Кларкского округа Чарльз Фостер. В настоящий момент место аварии оцеплено, ведутся следственные мероприятия. Персонал полигона сообщает о неопознанном летающем объекте, зафиксированном камерами…» Выходит, они засняли мой дрон в первом вылете. И портал, наверное, тоже. Жёваный крот!
Гедимин, не отрываясь от работы, равнодушно повёл плечом.
— Сделай на корпусе пару лишних гребней, покрась пятнами. Пусть ищут…
На секунду в мозгу мелькнули соображения, что на камерах в сигма-диапазоне остался не только внешний корпус дрона, но и все его «внутренности». Иджес, видимо, подумал о том же — он покосился на ящик, в котором лежали ненужные уже механизмы, и досадливо сощурился.
— Разберу я его. Надо же было так глупо «засветиться»!
…К вечеру ни Фланн, ни Кенен в лаборатории не появились; Гедимин сам сходил к выходу, но ящика с обсидианом там не было. «Ну, твоё дело,» — недовольно думал сармат, возвращаясь к почти собранному излучателю. Сложная воронка, свёрнутая из защитного поля, была приделана к источнику излучения — слою ирренция, засыпанному между двух стеклянных пластин; оставалось закрепить излучатель на крышке бака, запитать воронку от стационарного генератора в подвале — и ждать, пару раз в сутки поглядывая на датчики омикрон-квантов. Иджес приволок старый монитор, три разломанные клавиатуры от телекомпов и пучок разноцветных проводов — и теперь возился, собирая из них щит управления. Гедимин, проходя мимо, одобрительно хмыкнул и прикрыл механика защитным полем — на случай, если радиоактивная смесь не улежит в баке и полезет наружу.
…Когда обруч-фиксатор плотно прижал крышку к баку, и Гедимин, вогнав в паз последний крепящий штырь, спрыгнул на пол, Иджес уже вылез из-под защитного поля и стоял поодаль, глядя на бак и периодически дуя на ладонь. В руке он держал круглую кнопку, только что покрашенную красным лаком.
— Ну что, дело к пуску? — спросил он с нервной ухмылкой. — К чему приделывать красную кнопку?
— Всё уже запущено, — отозвался Гедимин. Под лопаткой неприятно кольнуло — вспомнился Линкен, азартный белый огонь в его глазах… «Зря Иджес покрасил. Надо было сказать, чтобы не делал…»
— Датчики на монитор вывел? — быстро спросил он. — Повесь на стену, будем следить. И излучатель… дай сюда, сам доделаю. А ты иди вешать монитор.
Иджес удивлённо посмотрел на него, пожал плечами и, метко закинув кнопку в ящик с мусором, пошёл к монитору. Гедимину на секунду стало не по себе, и он, отгоняя бесполезные мысли, включил дозиметр и направил на бак. Излучение наружу не проникало — всё было закрыто герметично, даже патрубки в нижней обечайке до поры до времени были заткнуты.
— Готово, иди сюда, — окликнул его Иджес. — Тут всё видно. Вот твоё ЭСТ-излучение — видишь, пульсирует?
Гедимин посмотрел на пляшущие цифры и кивнул — «работает…».
— Теперь надо следить, — он указал на зелёные буквы «ЭМИА» и строку рядом с ними. Она не пустовала — сорок четыре килограмма ирренция всё же излучали немало омикрон-квантов, только на реакцию синтеза это не тянуло.
— Будем смотреть по очереди. Когда начнёт расти — зови меня.
— Знаю-знаю, — Иджес нетерпеливо закивал. — И скоро оно начнёт?
Гедимин пожал плечами.
— Может, через полгода.
08 сентября 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
«Всё-таки повезло, что ирренций по свойствам похож на кальций. А не, к примеру, на плутоний…» — думал Гедимин, высчитывая, сколько тонн углекислоты понадобится, чтобы выделить ирренций, когда синтез закончится, и реактор разгрузят. «А ванну надо будет охлаждать. И прикрыть от света… если осадок выпадет раньше времени, будет много возни…»
— Пока не растёт, — виновато сказал Иджес, отвернувшись от монитора. — Всё то же, что вчера.
— Это ничего, — отозвался Гедимин. — Сменить тебя?
— Да ну, — Иджес снова покосился на монитор и протяжно зевнул в респиратор. — М-да… Жаль, что Маккензи не достал урана. С ураном получалось куда быстрее.
Гедимин рассеянно кивнул — он снова думал об углекислоте и о скорости подачи газа в охлаждаемый бассейн.
— Разумеется, быстрее. Одно дело — склеить вместе два ядра, другое — собрать и соединить шесть…