— Не работает, — вздохнул Иджес, покосившись на реактор. — Который день сидим, и без толку. Маккензи что-нибудь принёс?
— Осколки. Дрянь, но сгодится, — рассеянно отозвался Гедимин, выключая наручный смарт. «Видимо, про синтез никто не спросил. Ладно, пойдём старым путём. Сигнальная пульсация не сработала в новых условиях. Как её под них подогнать?»
— Ты теперь будешь обсидиан плавить? — осторожно спросил Иджес, оглянувшись на брошенный всеми щит управления. — Мне сесть за пульт?
— Незачем. Я вывел сигнал себе на передатчик, если что, заорёт, — отозвался Гедимин, задумчиво щурясь. «Надо слепить в один атом не два ядра, а шесть. Может, это существенно? Если пульсацию в три раза усилить… или ускорить… хм, а там не ровно шесть — там пять с дробью. Надо высчитать точнее… или взять с округлением? Лишнее в любом случае не прилипнет — как слипнется, так и отвалится…»
— Что там у тебя? Ирренций? — Иджес недовольно сощурился на контейнер в углу и полуразобранный излучатель на столе. Гедимин снял все лишние трубки — не хватало ещё случайно скрестить лучи на радиоактивной «мишени»…
— Для опытов, — кивнул ремонтник. — Маккензи, наверное, хотел, чтобы мы экспериментировали на работающем реакторе. Sa hasu!
— Угу, — поддержал его Иджес. — Маккензи вечно лезет в то, в чём ни черта не смыслит. Значит, мне посидеть за пультом, пока ты… занят?
— Ни к чему, но хочешь — посиди, — Гедимин недовольно сощурился — из-за болтовни он никак не мог сосредоточиться. «Ускорю пульсацию в три раза — и посмотрим, как пойдёт…»
12 сентября 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
«Ничего,» — Гедимин с досадой зачеркнул ещё одну строчку в записях и отсоединил излучатель от контейнера с облучаемой смесью. Интенсивность омикрон-излучения, как и вчера, даже не думала расти, — ничего нового, что на экране наручного дозиметра, что на мониторе щита управления.
«Теперь это,» — он отметил следующую строку крупной точкой и, уложив излучатель на стол, привычным движением вскрыл корпус и погасил защитные поля. Дрожащее тёплое волокно легло на висок, разветвилось, запустив отростки под веко, и сармат сердито мигнул и посмотрел наверх — туда, где должен был стоять основной защитный купол, прикрывающий чужаков от излучения энергостанции. Купола не было — только многосоставные арки и перекрытия промежуточного свода.
«Не подновил вчера поле, за ночь выгорело,» — Гедимин, досадливо щурясь, потянулся к генератору. «Вот что значит зарыться в бесполезные опыты… Ещё и шлем надет не по инструкции. Будет после этого мозг работать, жди…»
Невидимые нитчатые щупальца отодвинулись от глаз и плотно прилипли к коже на висках, на лбу, затрепетали на скулах. Они все непрерывно двигались, и ощущение тепла от них постоянно менялось, как будто они то нагревались, то остывали. «Ни один термодатчик ничего не покажет,» — думал Гедимин, глядя на экран дозиметра. Цифры рядом со значком «сигма» прыгали, сменяя друг друга, — излучение нестройно пульсировало, и прибор это чувствовал, как и сам сармат.
Поток дрожащих волокон спустился на плечо и расползся вдоль руки, от плечевого сустава до запястья. На долю секунды Гедимин почувствовал жар в правой ладони. Он посмотрел на неё — она прикрывала корпус излучателя, но жгло не снизу, не от ирренциевых элементов внутри установки, — горячие волокна отчётливо спускались с запястья к ладони и подушечкам пальцев. Ненадолго остыв, они снова налились теплом. Дозиметр негромко пискнул и качнул стрелкой — сигма-излучение внутри миниатюрного «реактора» с десятью килограммами загрузки резко усилилось.
— Это ты? «Налвэн»? — с кривой ухмылкой спросил Гедимин, бросив взгляд на арки свода. Ему было неловко — как обращаться к «хранителю», он до сих пор не понимал. Существо, кажется, отреагировало — все волокнистые щупальца налились теплом и ненадолго перестали дёргаться. Болезненного жжения сармат не ощутил — видимо, «хранитель» не был ни испуган, ни рассержен.
— Скучаешь? — он неловко усмехнулся. — Айзек давно не говорил с тобой… Я тоже не знаю, где он.
Гедимин не был уверен, что «хранитель» его слышит (и очень надеялся, что ничего не слышно Иджесу, спящему в огороженной комнате), но волокна замирали, когда он говорил, а пульсация усиливалась, когда замолкал, — это можно было принять за реакцию.
— А я работаю, — сообщил он, когда щупальца снова обвились вокруг правого запястья. — Вспоминаю, как это делается.
Он со вздохом отодвинул излучатель и склонился над контейнером с железным порошком. Датчиков на него не хватило, да они и не требовались — ёмкость из тугоплавкого фрила отлично пропускала все излучения, и они отражались на её защитном куполе. Сейчас он подёрнулся красными разводами. Они расходились от верхней точки, будто кто-то прижал к ней палец и надавил, заставив купол пойти рябью. Гедимин со смутной надеждой поискал зелёные пятна омикрон-излучения, — они, как и раньше, были разбросаны по всему полю едва заметными бледными точками и ярче не становились.
«Столько пульсаций, такая интенсивность, а эффект нулевой,» — с мимолётной досадой подумал Гедимин, покосившись на «фонящие» своды, но тут же одёрнул себя. «Это просто проявления „хранителя“. Они и не должны влиять на синтез. А мысли оно, похоже, слышит…»
Волокна, оставив в покое руку, оплели голову сармата и там замерли, практически не шевелясь. Дозиметр показал, что интенсивность излучения плавно снижается и застывает на незначительной отметке — будто огромное существо, нависшее над сарматом, втягивает в себя свешенные щупальца.
— Глупо спрашивать, наверное, — прошептал Гедимин, неловко ухмыльнувшись. — Откуда тебе знать, как ускорить синтез. Это затеи Маккензи — выдавить максимум из негодного сырья. Заменить уран железом… Оно не перерождается. Даже если замкнуть вокруг него два твоих реактора… хотя — это может сработать.
Он снова ухмыльнулся. Красные волны по защитному куполу перед его носом перекатывались из стороны в сторону, будто кто-то в задумчивости гонял радиоактивный порошок из угла в угол невидимой лапой.
— Если бы два реактора… или ирренциевый взрыв, или размыкающийся Пучок… или по тонне ирренция на тонну субстрата, — пробормотал Гедимин, задумчиво глядя на красные линии. — Сигма-излучение тут, наверное, ни при чём. И ты тоже. Ладно, хватит болтать. Работа не ждёт.
Он поднялся на ноги и шагнул к столу. Это заняло считанные секунды — и ровно на столько Гедимин отвёл взгляд от контейнера, прежде чем его глаза обожгла белая вспышка. Мгновение спустя он лежал, уткнувшись лицом в бронированный локоть, и видел только бесформенные красные пятна, а над головой колыхалось выгорающее защитное поле. Вскинув руку, сармат бросил ещё несколько сфер, уплотнённых до непрозрачности. Дозиметр заверещал и тут же замолк — бросок попал в цель, источник излучения накрыло колпаком.
— Мать моя пробирка, — еле слышно пробормотал Гедимин, пытаясь проморгаться. — Черенковское свечение…
— Эй! Что там? — услышал он взволнованный голос Иджеса. — Атомщик, ты живой?
— Не выходи, — крикнул Гедимин в ответ, с трудом поднимаясь на ноги; дозиметр замолчал, но показаний сармат разглядеть не мог. — Тут опасно. Накройся куполом и жди!
— Ага, как же, — сердито пробормотал Иджес, и через пару секунд Гедимин услышал быстрые шаги. Сетчатка постепенно восстанавливалась — сармат уже видел не только красное марево, но и очертания защитных куполов. Тот, что поближе, подёрнулся изнутри чёрно-зелёной рябью; чёрное постепенно рассеивалось, но зелёное разгоралось всё ярче.
— Глаза прикрой! — крикнул Гедимин, услышав чужие шаги. В ответ сердито фыркнули.
— Лежи, где лежишь, я иду!
Гедимин сделал неуверенный шаг; глаза немного слезились, но зрение возвращалось. Он опустился на пол рядом с миниатюрным реактором и вгляделся в узоры чёрной и зелёной ряби. Чёрные точки появлялись и исчезали, хаотично разбросанные по всему куполу; зелень проступала изнутри, равномерно окрашивая защитное поле. Сармат посмотрел на дозиметр и увидел, что сигма-излучение почти пропало — остался слабый-слабый фон, источник которого висел прямо над головой. Секунду спустя тёплое волокно притронулось к его виску и тут же пропало. Через пару секунд оно потрогало сармата ещё раз, и он почувствовал пристальный взгляд с потолка — отовсюду одновременно, словно глаза были рассредоточены по всему своду. Он резко вскинул голову — ощущение тут же пропало.
— Чёрное — нейтроны, — прошептал Гедимин, глядя на контейнер. — Синтез пошёл. Всё-таки два реактора — это существенно…
В глазах снова зарябило, и он поспешно зажмурился. Невесомое щупальце тронуло висок. «Будто пальцем трогает,» — мелькнуло в голове Гедимина. «Проверяет, живой ли…»
Он слабо усмехнулся, но додумать эту мысль не успел — его крепко схватили за плечи и потащили назад, в коридор. Иджес шумно дышал в респиратор и еле слышно поминал размножение «макак». Отцепился он, когда оба реактора — и вся лаборатория — исчезли за стенами защитного поля, выставленными среди перегородок.
— Что там было? Взрыв? — голос Иджеса дрожал от волнения. Его глаз Гедимин не видел — они были закрыты затемнённым щитком. «Всё по инструкции,» — сармат слабо улыбнулся. «Один я, как обычно…»
— Активный синтез, — ответил Гедимин. — Внезапное срабатывание. Я прозевал, вот, глаза прижгло…
Он досадливо поморщился — и, вздрогнув всем телом, метнулся к выходу. «Натрий!»
…Контейнер всё-таки выдержал. Крышка вздулась пузырём, стенки слегка оплыли, и Гедимин обмотал их для прочности защитным полем, — но кислорода внутри было немного, он быстро закончился, и температура перестала расти. Пять минут сарматы выжидали, потом осторожно размотали поле, позволив стенкам охладиться. Смесь внутри контейнера местами светилась тёмно-красным — натрий, выгорая, хорошо прогрел металлы вокруг.
— Там теперь щёлочь, — вполголоса напомнил Иджес. — Не разъест?
— На синтез не влияет, а стенки выдержат, — отозвался Гедимин, поднося к остывающей поверхности дозиметр. Интенсивность омикрон-излучения возросла в двадцать раз и продолжала повышаться, но теперь уже плавно.