«Стоит, где стояла,» — промелькнуло в мозгу сармата, и он покачал головой. «Интересное явление. Купол-то сплошной, надо всем холмом…»
— Выходи к шатрам, на свет, — попросил Вепуат. — Я почти закончил, надо нам дальше скоординироваться.
Минуту спустя они стояли на пятачке между четырёх шатров, в перекрестье красноватого свечения из-под откинутых пологов, и Вепуат деловито цеплял дроны кабелями к передатчику Гедимина.
— Пусть и у тебя будет. Стандартная карта-сетка. Вот эти два квадрата видишь? Тут меньше всего органики, и ближе материк. Нам бы их тщательно прочесать. И набрать образцов.
— Тут пять метров крошёной пемзы, — буркнул Гедимин, оглянувшись на горизонт; полоса огней потускнела, но один из них горел довольно ярко, неровно, будто где-то вдалеке из вулкана толчками изливалась магма.
— Чем тебе пемза не образец? — отозвался Вепуат, поворошив ступнёй камешки. — С чего-то надо начинать. Ты смотри, сканируй по-всякому — и по атомам, и по сложным молекулам, и по структуре. Чем больше данных, тем лучше.
— С атмосферы начнём, — Гедимин вспомнил свои опыты с составом выдыхаемого воздуха. — С трёх метров над грунтом. Потом пойдём вниз.
«А потом — в лабораторию, и до утра будем сверять,» — закончил он про себя и с тоской вспомнил Константина. «Его бы сюда — сопоставлять и анализировать. А мне одного странного вещества хватало с головой…»
… — У тебя в пробирку с зелёными насыпались красные, — сказал Вепуат, разглядывая образцы в ярком свете двух фонарей. — А тут ещё и чёрный.
— Я по сканеру смотрел, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. — Это один минерал.
— Ну-ну, — отозвался Вепуат. — Посмотрим на сканограммах. Не люблю копаться в темноте — всегда ерунды накопаешь.
Гедимин на пару секунд зажмурился; хотелось протереть уставшие глаза, но мешал лицевой щиток. Последнее время его донимала странная усталость — будто он отработал не одну смену. Покосившись на часы, он удивлённо мигнул — они показывали два часа дня. «Перенастроить на местное время…» — он снова зажмурился, встряхнул головой, отгоняя дремоту. Вепуат протяжно зевнул.
— Знаешь что? Нам бы выспаться. А то мы тут насканируем. Кто куда, а я в шатёр.
Гедимин покосился на ненадёжное сооружение из костей и шкур.
— Накрыть тебя защитным полем? Не нравится мне эта пемза…
— У меня свой генератор, — отмахнулся Вепуат. — Иди спать. Надеюсь, часа четыре нас не хватятся…
Полог опустился. Крючки остались непристёгнутыми — Гедимин видел в узкий просвет, как гаснет красный луч, и слышал, как Вепуат копается в подушках и тряпье. Он покосился на свой шатёр, резко качнул головой, стряхивая сонливость, и пошёл на свет — к лаборатории, зажатой между двумя цепочками ярких огней. Ему было не по себе среди шевелящейся без ветра «зелени» и багровых отсветов.
В лаборатории свет был привычный, белый; несколько секунд Гедимин смотрел на лампы и блаженно жмурился. Видимо, его шаги услышали — крышка люка скользнула в сторону, в узкий отсек выглянул встревоженный Айзек.
— Гедимин? Ничего не случилось?
— Пока спокойно, — отозвался ремонтник. — Калиг заходил…
— Они к нам заглядывали, — Айзек едва заметно улыбнулся. — Ещё не спишь? Я собираюсь. А вам, разведчикам, так давно пора. Представляю, чего вы в темноте накопали!
Гедимин досадливо сощурился.
— Долгие тут ночи?
— Здесь, на краю? Часов шестнадцать, — отозвался Айзек. — Так что спи спокойно. Выспишься, поработаешь, устанешь и снова заснёшь. Тут длинные дни, атомщик. Надо как-то приспосабливаться.
«Мать моя пробирка…» — даже на удивление уже не осталось сил. «Зря мы тут устроили лагерь. Это не работа, а сплошная спячка. Или надо ставить нормальное освещение. От этих красных ламп только глаза жжёт.»
— Вепуат сделал карту холма, — сообщил он. — А я провёл дозиметрию. Теперь будем смотреть образцы.
Айзек одобрительно хмыкнул.
— Только выспитесь сначала. И смотрите в лаборатории, а не в шатре. И от шатров много не отколупывайте — а то увлечётесь…
Он отодвинулся от проёма, жестом приглашая Гедимина внутрь.
— Пригнись, тут местами тесновато. А вот тут можно стоять.
Гедимин боком протиснулся между стендом механических испытаний и зачехлённой литейной станцией к миниатюрной химической лаборатории. Над ней горел яркий свет; Айзек, проходя мимо, погасил почти все лампы, оставив пару светодиодных цепочек.
— Проверял образцы пищи, — он, жестом попросив Гедимина пригнуться, пробрался к дальнему столу, накрытому защитным полем. — Надо бы на живых организмах, но из живого у нас тут только Би-плазма. Вот, смотрю, как питается.
Он кивнул на стойку с двумя десятками прозрачных кассет с шевелящимся содержимым. По бокам виднелись написанные от руки этикетки. «Контроль» — были обозначены две нижние ёмкости; их содержимое лежало спокойно.
— Главное, сам не ешь, — пробормотал Гедимин, разглядывая кассеты. В некоторые чужеродное вещество загрузили, измельчив в кашицу, куда-то засыпали мелкий порошок — всё, что осталось от органики после крекинга, обычной переработки в субстрат. Би-плазма шевелилась — если в её пище и были токсины, действовали они, похоже, медленно.
— Такие проверки — дело долгое, — сказал Айзек, аккуратно, но настойчиво оттесняя Гедимина к выходу. — Минимум на месяц. Иди спать, атомщик. Ты ничего не пропустишь!
…Два шатра из четырёх были пусты. Из жилища Вепуата не доносилось никаких звуков. Гедимин осторожно пролез под пологом и, втянув внутрь ноги, кое-как сел рядом со светильником. У стены отдельно лежала несгораемая подушка; сармат долго держал в руках сфалт, прежде чем положить его, и ещё несколько секунд наблюдал, как он лежит на зеленовато-серой ткани с хаотичным чёрным узором. Выждав немного, он дотянулся до приклада и щёлкнул переключателем — и улыбнулся, услышав свист охладительных насосов. На табло замелькали цифры — реактор «разогревался» так же стремительно, как в Ураниум-Сити. Гедимин держал ладонь на прикладе, и ему мерещилось ровное тепло.
«Хватит,» — сармат нехотя заглушил реактор, покосился на ворох вещей и измерил взглядом расстояние между каменными стенками-опорами. «Места хватит. Только вот это убрать…»
Он взялся за кованую ножку жаровни, одобрительно хмыкнул, найдя свисающий на цепочке колпак — тоже кованый, и даже с каким-то орнаментом, хотел накрыть огнеопасный предмет и вынести на улицу, но остановился на полпути. «Ровный жар. Непохоже на огонь. На чём оно работает?»
Верхняя часть жаровни состояла из каменных пластин, сложенных в подобие чаши; их было несколько, но швы между ними даже Гедимин еле разглядел — кто-то постарался с обработкой. На дне расходящейся чаши сармат увидел ту же пемзу, что хрустела под ногами, но в ней ещё поблескивало что-то красно-жёлтое — небольшие фрагменты сильно разогретого минерала. Гедимин осторожно поворошил камешки когтем — в ладонь ударил жар, свет стал ярче.
«Тут, внизу, ничего нет,» — сармат включил сканер. «Только чашка с каменной крошкой. И эти штуки ничем не подогреваются. Они сами выделя… Hasu!»
Он схватился за дозиметр — и ничуть не удивился, увидев подсвеченный значок «омикрон» и стрелку указателя, уткнувшуюся в чашку. Перечитав показания, он резко выдохнул и прочитал их ещё трижды. Ошибки не было — странный минерал «фонил» в омикрон-диапазоне, но на четыре порядка меньше, чем «полыхал» бы разогревшийся до такой температуры ирренций. Гедимин подозрительно сощурился на экран в поисках нейтронов, не увидел их, поднял один фрагмент на ладони и проверил его отдельно — и, махнув рукой, выставил светильник из шатра. «Похоже, это местный генераторный плутоний. „Светит“ слабо — всё уходит в нагрев. Ирренций в составе… омикрон-распад должен, по идее, давать уран на выходе. Урана не видно… Ладно, всё потом. Надо спать, пока мозг не расплавился.»
Он сдвинул все странные тряпки к дальней стене и улёгся поперёк, ногами к выходу. С крючками на пологе возиться не стал — там тоже могло обнаружиться что-нибудь противоречащее законам физики, и весь сон пошёл бы насмарку. Несколько секунд он устраивался, шурша подстилками и каменным крошевом под ними, потом затих, пристроив голову на согнутую в локте руку. Вдалеке что-то постукивало, звенело, плескалось; потом Гедимин начал различать голоса — Бронны, собравшись у полевой кухни, что-то обсуждали, стараясь говорить шёпотом, но то и дело срываясь на пронзительный писк. «Шли бы они спать,» — думал сармат, медленно проваливаясь в дремоту; ему уже мерещилась лаборатория и срабатывающие тревожные датчики.
…Когда Гедимин открыл глаза, вокруг было всё так же темно, а где-то за шатром переговаривались Бронны. Сармат сдвинул с запястья пластину, взглянул на часы и хмыкнул. «Десять вечера. А здесь ещё ночь. М-да, столько спать нас не учили…»
Он зажёг фонарь, нашарил фляжки, долго пил, утоляя накопившуюся жажду и голод, пока в голове не прояснилось. «Надо умыться. Легче будет думать. Заодно взять пробы воды. Гор называл её водой… надеюсь, это не какой-нибудь другой неорганический растворитель!»
Три соседних шатра были пусты, пологи откинуты, в двух горел свет; Вепуат у себя оставил светильник погашенным, а приспособление, вынесенное Гедимином из его «спальни», куда-то пропало. «Не взял пробы,» — он досадливо сощурился, мысленно выругав себя за несообразительность. «Вепуат небось взял. Он быстрее думает. Вот что значит — не совать голову в реактор…»
Большие бочки с водой стояли на краю плато, у полевой кухни, подсвеченные одиноким «фонарём» на бортике волокуши. Едва Гедимин приблизился на десяток метров, голоса Броннов смолкли, а ещё через пару секунд за корзинами, бочонками и плетёными загородками засверкали глаза — аборигены выбрались наружу и уставились на сармата. Гедимин досадливо сощурился. «Когда они вообще спят?»
Он остановился у большой бочки — по меркам Броннов, наверное, эта ёмкость была огромной, как целая цистерна. «Чутьё» ремонтника подсказало, а сканер подтвердил — корпус выдолбили из древесного ствола, забили широкими затычками с двух сторон и просверлили краны-патрубки внутри необрубленных сучков. «И налито неизвестно что,» — Гедимин сверился с анализатором и пожалел, что не взял из Ураниума пару канистр нормальной воды. «Ладно, Айзек и Гварза не отравились — как-нибудь выживу.»