Он прошёл мимо, устало щурясь. Гедимин и Вепуат переглянулись и потянулись к часам. «Мы тут уже почти сутки,» — думал ремонтник, настраивая продолжительность дня. «И вроде бы ещё не мутируем. Хотя — наверняка узнаем в понедельник. Интересно, какой день недели сегодня здесь. И делят ли тут время на недели.»
4 день Жизни, месяц Металла. Равнина, Дальний Край, Сфен Земли
Вепуат заглянул в жаропрочную кювету и задумчиво хмыкнул.
— И всё-таки не срастается… выходит, тут три атмосферных окислителя. И все — основные. Вон, смотри, сколько зольных остатков. А сколько было при сжигании в местной атмосфере?..
Он дотянулся до исчёрканного листа и обвёл три группы символов жирной красной чертой. Сильно она, впрочем, не выделялась, — лист и так был исчерчен вдоль и поперёк. Гедимин молча взялся за передатчик и ввёл первую группу. «Принимать к расшифровке как…» — он на секунду задумался над выбором обозначения.
— Икс, — предложил Вепуат. — Икс-альфа… ладно, чтоб не путались с твоими излучениями, — икс-дельта, эпсилон и дзета. И, считай, нехилый кусок расшифровки у нас в кармане. Эти штуки… они тут много где засветились.
— Угу, — Гедимин снова ввёл в передатчик сканограмму равнинной «воды» и кивнул сам себе, увидев, как невнятная символьная каша ужалась и запестрела новыми, отчасти понятными обозначениями. «Три основных окислителя. И три вида органики, построенных на… Tza hasu! Понятно, почему тут нет науки. Это ж все мозги вытекут…»
Вепуат, шумно вздохнув, сгрёб все листки в кучу и придавил остывшей кюветой.
— Это всё очень познавательно, но пора бы и прерваться. Далеко убрал минералы?
— Вон, в углу стоят, — отозвался Гедимин. Он думал о местном аналоге углерода. Версий у него было две, и обе ему не нравились.
— Вот ими и займёмся, — Вепуат опустил массивную коробку на стол, где недавно лежала бумага, и зазвенел пробирками. — Посмотрим, что у нас тут. Поскоблим алмазом, постучим, погреем… Где бы взять алмаз?..
…Желтоватая светящаяся лужа застыла на дне тугоплавкого тигля, медленно теряя текучесть. Гедимин машинально огляделся в поисках литейной формы, подходящей не нашёл, в два жеста свернул из защитного поля опоку под кубическую отливку и опрокинул тигель над ней. Вверх потянулась тонкая струя раскалённого дрожащего воздуха.
— Смотри-ка, — Вепуат нехотя переложил осколки разных цветов в один контейнер. — Это и правда одно и то же, но разных цветов. Что-то вроде вулканического туфа.
Гедимин бросил в тигель очередной камешек и встал над анализатором, глядя, как прибор подсчитывает испарившийся газ, а на дне шкворчит и пузырится легкоплавкая порода. «Выделить плавкий остаток. Проверить.»
— Итак, что у нас тут? — Вепуат заглянул в листок, приклеенный на край столешницы. — Тугоплавкий металл, хрупкая порода из двух фракций, крупнозернистые обломки… Плавятся?
— Горят, — отозвался Гедимин, глядя, как стремительно пустеет тигель — порода горела синим пламенем и испарялась на глазах, оставляя на дне крошечные чёрные крупинки. «А вот это уже интересно. Собрать и проверить…»
— Хм, — Вепуат поддел крупинку пинцетом и свёл на ней «щупы» анализатора. — Правильный кристалл-десятигранник. И ещё один. И этот тоже. Дай их сюда…
Он ссыпал кристаллы в кювету и ушёл к прессу. Гедимин взял со стола ячеистый контейнер, быстро наполнил его уцелевшими обломками и поднёс анализатор к остывающим отливкам — сантиметровому в поперечнике кубу и совсем миниатюрной пластине. «Сделать ещё. Посмотреть, как переносят резкое охлаждение. Металлы проверить на ковкость.»
— Ремонтник, иди сюда! — крикнул Вепуат, вынимая образец из-под пресса. — Вот это уже интересно…
Гедимин подошёл к нему, но задержался у пресса — что-то с ним было не так. Он поднял поршень до упора, провёл пальцем, — на поверхности отпечатались чёткие остроугольные вмятины.
— Прочная, похоже, штука, — Вепуат попытался зажать образец в тисках, но кристалл выпал. — Не плавится?
— Двух тысяч ему мало, — ответил Гедимин. — Можно привлечь плазму, нагреть сильнее…
«А вот этому хватает тысячи восьмисот,» — он перелил в форму очередную порцию пожелтевшего расплава. Первый образец уже светился тёмно-красным; пластинка легкоплавкого металла погасла вовсе, только радужная плёнка на её боку напоминала о высокой температуре. На секунду задумавшись, Гедимин бросил новый образец в контейнер с местной «водой». Жидкость забурлила, вверх поднялся пар, по экрану сигма-сканера побежали новые строчки.
— Закаливаешь? — хмыкнул Вепуат, заглядывая в дымящийся контейнер. — Льётся оно неплохо. Можно ещё проверить на ковкость. Нам тут нужно будет из чего-то тянуть провода…
Гедимин поморщился — забавные опыты только-только отвлекли его от перспективы строительства ИЭС из неизвестно чего неизвестно где. «Да, провода… Ещё вопрос, проводит ли оно электричество. Посмотрим…»
… — И чего только нельзя сделать с парой десятков камешков… — пробормотал Вепуат, выбираясь из-за лабораторного стола. — Напряжение ещё нужно?
— Отключай, — сказал Гедимин, откладывая в ячеистый контейнер два установленных проводника, один полупроводник и пять диэлектриков. «А чёрный песок, и правда, интересная штука. Собрать побольше и поэкспериментировать…»
— Пойду посмотрю, что ещё… А это что? — Вепуат, развернувшийся было к выходу, кивнул на конструкцию из защитного поля — длинную закупоренную трубу с тисками в открытом конце. Гедимин аккуратно уплотнял её, особенно тщательно обрабатывая закрытый торец.
— Облучатель, — коротко ответил он, пристраивая к трубе отсоединённый от брони дозиметр. «Возьмём твэл, сфокусируем и проверим… Вепуата надо выгнать… а нет, не надо, он в скафандре. Главное — не нафонить на металл…»
— Облучатель, — повторил Вепуат, опираясь на столешницу и почти нависая над недостроенной установкой. — Точно. Это важно. Сиди тут, я пойду к Айзеку — у него был гамма-источник.
— Ещё нейтронный прихвати, — сказал ему вслед Гедимин — без особой, впрочем, надежды. «Не даст — проверим только на омикрон и сигму. Разными способами.»
Излучатель, собранный из стержня от миниреактора и нескольких слоёв защитного поля, помещался в кулак; зелёный свет сочился из-под пальцев, и Гедимин щурился на блики и едва заметно ухмылялся. Работа шла быстро: фиксация образца, луч, тридцать секунд — и всё по новой. На дозиметр сармат не отвлекался — прибор записывал данные, а их анализ лучше было оставить на потом, когда освободится Вепуат… и, если повезёт, Айзек. Тень, скользнувшую по плечу, Гедимин заметил не сразу.
— Ядерщик, м-мать моя колба… — донеслось от выхода. Когда сармат обернулся, Гварза уже исчез, но сдавленное шипение ещё звучало в наушниках. «S— sa has— su…» — Гедимин с присвистом выдохнул в респиратор. «Теперь-то что не так⁈»
Усилием воли он заставил себя вернуться к эксперименту. Когда образцы закончились, Гварза ещё не вернулся; куда-то пропал и Вепуат. «Ладно,» — Гедимин потянулся было за дозиметром, но остановился. «Есть ещё одна неизученная штука. И она весьма интересна. Где тут ближайший каменный светильник?»
Полог шатра Гварзы был опущен и застёгнут на все крючки. Гедимин тихо прошёл мимо, заглянул в свой «отсек», убедился, что светильник ему не вернули, и направился к жилищу Вепуата. «Жаровня» так и стояла посреди шатра, накрытая защитным колпаком. Гедимин провёл пальцем по ободу, — «крышка» была пригнана довольно плотно, открытый огонь под ней давно бы погас, но на вялотекущие экзотермические реакции притока воздуха могло и хватить. «Интересно, Айзек изучал эти штуки?» — подумал сармат, но тут же мысленно махнул рукой. «Он тут много чего изучал. Только информации в итоге ноль. Посмотрим заодно, какие металлы тут используют, — ножки и колпак явно из разных материалов…»
Разобрал светильник он за считанные секунды — никаких сложных соединений с дополнительной фиксацией, только примитивные пазы и шипы и немного клейкой смолы. Смола клеилась при нагреве — что-то вроде припоя; сармат взял образец, но отложил его, как явную органику, до возвращения более сведущих исследователей. Направил анализатор на колпак — и сердце радостно дрогнуло: этот же металл он недавно выделил из капель «шлака» на вершине холма. «Значит, местным он известен. И они… неплохо продвинулись в его обработке,» — он осмотрел кованые завитки на колпаке, отдалённо похожие на языки пламени, и выгравированные значки — какую-то надпись, опоясывающую «крышку» дважды. Гравировка, по ощущениям сармата, была нанесена гораздо позднее и, скорее всего, другой рукой.
«А вот этот я не знаю,» — Гедимин извлёк из кованой ножки тоненький керн и бегло осмотрел. Металл был красноватым и несколько пластичным. «Аналог меди или бронзы? Проверим…»
Верхняя чашка была сделана из камня полностью — и твёрдые «лепестки», и толстая, но лёгкая пористая подложка. Гедимин высыпал содержимое в жаропрочную кювету под вытяжкой, ожидая сильной вспышки, но жёлто-красные осколки только сверкнули, столкнувшись, и стали чуть ярче. «Воздух ни при чём,» — сармат заинтересованно хмыкнул. «Может, что-то выделяется, но дозиметр не ловит? Ещё одни „сигма-кванты“?»
Он осторожно взял горячий осколок (его собственная температура была чуть больше трехсот градусов, и при отделении от основной массы он заметно остыл) и поместил в облучатель. «Луч…»
Камень вспыхнул жёлтым огнём, стремительно белея. Когда Гедимин отключил излучение, температура достигла уже девятисот градусов. Минуты три камень ярко светился, потом нехотя начал краснеть, «остывая» без подогревающего луча. Гедимин направил на него поток «сигмы» — остывание продолжилось.
«Интересная штука…» — сармат забрал камень и осторожно, один за другим, переложил все горячие осколки в отдельную кювету. Чем больше их там становилось, тем ярче они горели, — под конец горстка в сто граммов весом выдавала семьсот градусов, правда, на этом разогрев прекратился.
«А это что?» — Гедимин взял тёмный камешек — один из насыпанных в «жаровню» вместе с красными. Под лучом он остался таким же тёмным и холодным; анализатор показал мелкопористую структуру. «Просто неплавкий наполнитель. Видимо, во избежание перегрева…»