ал её разглядывать — что бы ни было на Равнине источником света и тепла, эта неуклюжая голограмма к нему не имела никакого отношения.
Чья-то ладонь легла Гедимину на плечо, но обернуться он не успел — точно по центру белесой полосы вспыхнула зелёная искра. Она задрожала, вытягиваясь кверху, и над долиной сверкнул световой гейзер. Сердцевина его оставалась зелёной, но чем выше он поднимался, тем сильнее края желтели; ещё немного — и поверх жёлтого проступила рыжеватая кромка, а затем — ярко-алый ореол. Гейзер разгорался всё ярче, смотреть на него уже было больно — световое пятно расплылось на полнеба, и Гедимин не мог понять, красные блики у него в глазах — или полукруг на горизонте и впрямь побагровел, прежде чем взорваться белой вспышкой. Когда сармат, ругая себя за ненадетый тёмный щиток-наглазник, проморгался, никакого свечения над холмами уже не было, но на ярко освещённой земле чётко проступили тени — и сарматов, и чужаков, и длинных жёстких стеблей, за ночь выросших у лиловой и красной травы. Они доставали Гедимину до щиколотки, и утолщения на их концах раздулись до размера фаланги пальца. Откуда-то из-под ног доносился неритмичный треск.
— Хорошо там шарахнуло, — громко прошептал за его плечом Вепуат. Гедимин кивнул.
— Этот источник — внизу, — сказал он, угрюмо щурясь на Айзека. — Не в небе. На самой… Равнине.
— Что тут верх, а что низ — так сразу не поймёшь, — отозвался тот с вялой усмешкой. — Но эта штука, и правда, по центру. Это и есть Пламя — то, вокруг чего построено Сердце… Ну, полюбовались? Можно и поработать. Гедимин, если тебя ещё тянет на путешествия — проводник уже нашёлся. Ждёт у кухни.
Гедимин довольно ухмыльнулся. «Это уже что-то. Значит, Пламя… Так. Пламенем тут называют омикрон-излучение…»
Он вспомнил холодный зелёный блеск первой вспышки, показавшийся ему странно знакомым, и задумчиво сощурился. «А ведь не исключено. Не знаю, что тут с термоядерными реакциями, но вот ирренций здесь свойств не меняет. Воспроизводит сам себя и выделяет энергию…»
— Это Пламя… — начал было он, но обнаружил, что Айзек вместе с Гварзой уже скрываются за шатрами, и досадливо фыркнул. Оставшийся неподалёку Гор разглядывал его неподвижными фасетчатыми глазами, слегка наклонив голову. Гедимин двинулся было к нему, но под ногами затрещало, и из-под ступни взметнулся пылевой столб.
— Огнелюбки созрели, — флегматично заметил Гор, глядя на лопающиеся под ногами спороносы. Живая «пыль» взвивалась кверху и летела по ветру, осыпая всё вокруг. Лиловые и красные листья, ещё утром сочные и подвижные, обмякли и скукожились, теряясь среди мелких камешков.
— Споры? — Гедимин стряхнул желтоватый порошок с плеча. Ему сразу захотелось пройти дезинфекцию.
— Семена, — отозвался гигантский «богомол», рассекая клешнёй пылевой смерч. Воздух над равниной помутнел — огнелюбки созрели разом, и запас спор у них был огромен.
— Быстро растут, — неуверенно пробормотал Гедимин. Гор повёл лезвием.
— У них немного времени. От дождя до дождя… Если хочешь спуститься — спускайся. День сегодня неплохой.
К нему незаметно подошёл кто-то из Броннов и уставился на Гедимина, старательно изображая улыбку. Сармат слегка наклонил голову.
— Ты проводник?
Гор что-то проскрежетал, Бронн ответил быстрыми фразами — на удивление, без пронзительных воплей.
— Пойдёшь с ним. Показывай ему, куда тебе надо. Он выберет дорогу. Где он не идёт, не надо и тебе.
— Шинтси, — Бронн прикоснулся кончиками пальцев к своему лбу. Теперь Гедимин видел вблизи его ладонь — шестипалую, с двумя короткими отстоящими пальцами по краям. Один из них выглядел привычно, по-человечески; второй странно отгибался к тыльной стороне ладони, будто сведённый судорогой, и заканчивался острым изогнутым когтем.
— Гедимин, — сармат коснулся своего лба.
— Дим-мин, — старательно повторил Бронн, опустив руку, и с усмешкой сказал ещё что-то — ни одного знакомого слова сармат не услышал.
«А на ногах по два когтя,» — мелькнуло в голове, когда он вслед за Бронном двинулся к неразличимой тропе. «Оба отогнуты. Ходить, похоже, мешают.»
Ступал Бронн, и правда, неуклюже, и несколько раз Гедимин, задумавшись, едва не раздавил его. Абориген оглядывался на него с явной укоризной и странно дёргал плечами. Гедимин пытался понять, что он высматривает в засыхающих огнелюбках и каплях застывшего расплава, но сарматские глаза тут, похоже, были бесполезны.
Бронн снова остановился, оглянулся на неподвижного Гедимина и поворошил камешки босой ногой. Сармат нагнулся, подобрал несколько и махнул рукой в сторону плоских валунов, уложенных в подозрительно аккуратную груду в пятидесяти метрах от него.
— Туда.
Бронн сделал ровно три шага и оглянулся на сармата снова. Тот хотел повторить указания, но увидел под ногами колышущуюся тень, поднял взгляд и вполголоса помянул спаривание «макак». Он стоял у горы валунов, чуть ли не вплотную к ним, и торчащие из них веерообразные отростки трепетали над его головой.
Это были не камни — как и думал Гедимин ещё на холме, приглядываясь к ребристым поверхостям приплюснутых «глыб». Эти существа, собравшиеся в огромную колонию, определённо были живыми. Веерообразные «листья» торчали из конических углублений, врастая во что-то мягкое под слоем окаменелой «коры». Её жёсткие, как камень, игольчатые рёбра-складки разошлись, приоткрыв сложную структуру сердцевины. Там было много зеленоватых борозд, уходящих вглубь — где на десять сантиметров, где на полметра; по ним полосами расходились лиловые бугорки-выросты. Гедимин взялся за края складки, плотно их смыкая; на несколько секунд он увидел поверхность камня, потом «шов» снова разошёлся, внутри него что-то всколыхнулось и опять улеглось.
«Форма жизни,» — сармат осторожно запустил бур в «валун», стараясь захватить побольше слоёв. «Это для биологов…»
— Туда, — указал он на вертикальные складчатые столбы в тридцати метрах от «груды валунов». Это определённо были не скалы, но мимо пройти сармат не мог.
…Споры огнелюбки медленно оседали на все подвернувшиеся поверхности — Гедимин, наклонившись за образцами, каждый раз отряхивался от налипшей «пыли». В очередной раз его пальцы, кроме спор, наткнулись на что-то упругое, вроде надутого мяча. Выпрямившись, он увидел вокруг пару десятков летучих пузырей. Они метались в пылевом облаке, раздуваясь и сжимаясь, внезапно застывали на месте и резко меняли направление. На долю секунды сармат увидел «шов» на боку пузыря — узкий проём, окружённый подвижными выростами.
— Yirr? — донеслось из-под ног. Движения Бронна Гедимин не разглядел — только что-то тёмное, мелькнувшее перед глазами. В следующую долю секунды Шинтси уже протягивал ему руку с оттопыренным когтем. На когте трепыхался, втягивая и выбрасывая воздух, живой пузырь.
— Спасибо, — пробормотал Гедимин, заталкивая ещё живой организм в контейнер. Что-то интересное в этих тварях было, — не считая их летучести, непонятно на чём основанной. Животное было лёгким, но не настолько, чтобы парить в разреженной атмосфере, и тем более — кувыркаться на лету. И оно тут было далеко не единственным и даже не самым многочисленным.
В воздухе, мутном от миллионов выброшенных спор, реяли живые пузыри, летучие медузы, стремительные ракеты, расплющенные ленты и мохнатые гусеницы самых разных форм. Кто-то ловил на лету споры, кто-то — поедателей спор, — Гедимин увидел даже, как плоские гусеницы разорвали надвое третью и мгновенно заглотили обрывки. Клочки и брызги органики до земли не долетели — их перехватили хищники помельче. Сармат настороженно сощурился на кипящее облако из живых тварей — животные были гораздо меньше и вроде бы не охотились совместно… но Гедимин был очень рад, что он в скафандре.
— Sha— a? — вопросительно протянул Бронн, оглядываясь на него. Он смотрел на летунов и улыбался, показывая мелкие острые зубы.
— Eik sha— a?
Гедимин мигнул. «Если бы я знал хоть полслова по-Броннски…»
— Туда, — он указал на отвесный склон ближайшего холма. Там проступал из-под многометрового осадочного слоя монолитный пласт. «С животными без меня разберутся. Мне бы найти хоть один минерал…»
…Эти структуры издалека напоминали маленькие холмы — возможно, рукотворные курганы или округлые валуны, затянутые грунтом. Двухметровые «деревья» рядом с ними казались воткнутыми в землю приспущенными флагами. Вблизи Гедимин разглядел у их оснований выступающие округлые гребни — эти штуки, как и листья-веера плоских растений, были втяжными. Они торчали у подножия миниатюрного холма — пятнистого чёрного «камня», покрытого розоватыми углублениями. Гедимин поднялся повыше, уже понимая, что перед ним очередная форма жизни, взглянул под ноги — и с присвистом выдохнул. Это существо врастало в грунт метров на пять — не исключено, что до самых гребней материковых пластов. Вся его поверхность зияла отверстиями, внутри которых виднелись светло-розовые складки. Над ними колыхался воздух — что-то втягивало его в «трубы» и выбрасывало снова. Гедимин осторожно подцепил его кору — она была толстой и очень жёсткой, с едва заметными швами и множеством борозд. «Все дырки у него на возвышениях,» — машинально отметил сармат. «А все ложбины сходятся к подножью. Если налить сюда воду…»
Он выплеснул на камень четверть фляжки и под шумное сопение Бронна смотрел, как быстро она стекает, и как далеко убегают от «холма» ручейки. «Тут везде эти борозды для стока. На каждом растении, не считая огнелюбок. Что-то должно очень быстро стекать и ни в коем случае не задерживаться. Интересно, что…»
Шинтси пронзительно вскрикнул. Гедимин, замерев на месте, взглянул себе под ноги, огляделся, — Бронн стоял на живом «холме», сжимал кулаки, оттопырив заострённые когти, и смотрел куда-то мимо сармата. Тот развернулся вслед за ним и увидел новых чужаков.
Их было пятеро, все довольно рослые, поджарые, жилистые; с гуманоидной выпрямленной осанкой, но с длинными звериными мордами. По шкуре, прикрытой коротким лиловым мехом, тянулись тёмно-красные полосы — Гедимин принял было их за кровь, но, приглядевшись, узнал минеральный краситель. Осторожно переступая по-звериному вывернутыми лапами, чужаки приблизились ещё на пару метров. Их хвосты — длинные, с багровыми кистями на концах — медленно покачивались, и сармат слышал, как звенят их бусы и подвески. Из одежды у чужаков были короткие штаны и ремни крест-накрест через грудь, но украшения свисали гроздьями — и некоторые из них, как показалось Гедимину, вовсе не были украшениями. Присмотреться он не успел — первый из чужаков с гортанным воплем вскинул над головой копьё.