— Здесь температуру лучше считать по Кельвину, — вслух сказал он. — Мы же не знаем, когда замерзает местная вода. Опытов никто не ставил. А абсолютный ноль есть абсолютный ноль.
Вепуат еле слышно хмыкнул.
— Здорово, наверное, быть в чём-то уверенным! А с водой… — он взял пустую кювету и нырнул за переборку. — Сейчас проверим. Айзек, холодильником поделишься?
— Не ядовитое? — без особого любопытства спросил Айзек. — Вода? Местная вода? Дистиллят, или что попалось? А, из того контейнера…
— А ведь верно, — сказал Вепуат, возвращаясь из-за переборки без кюветы, зато с канистрой. — Мы с водой ещё не работали. Давай всё по порядку — нагрев, облучение, электролиз…
Айзек выглянул из-за переборки.
— Вепуат, воду ты и сам подогреешь. Гедимин, иди сюда. Нужна помощь с газоразделителем…
…Гедимин встал у входа в шлюз, глядя на анализатор. Воздух остыл до сорока пяти градусов, тяжёлая газовая смесь осела ещё на десяток сантиметров и выше не поднималась. По нижней части купола протянулся полупрозрачный ободок — от постоянного нагрева она всё-таки прогорела; верхняя оставалась матовой.
— Очень осторожно, слышишь? — повторил Айзек. Он выбрался из лаборатории и теперь с тревогой следил за Гедимином и Вепуатом, пристраивающими к защитному куполу временную шлюзовую камеру. — Респиратор не снимать, под ноги смотреть!
— Он всегда такой был? — шёпотом спросил у Гедимина Вепуат, благо шлюз за ними закрылся, и Айзек уже ничего не мог услышать. Гедимин качнул головой.
— Я его из-подо льда вылавливал. Под ноги не смотрел…
Шлюз распахнулся, и ладони Гедимина обожгло горячим воздухом. Земля прогрелась ещё лучше — на секунду стало больно ступням, но потом ощущение пропало. Сармат вспомнил переохлаждённые равнины Фебы и осторожно шагнул, проверяя грунт на прочность. Раздался треск — горячие камни стали хрупкими, лопались под ногой. Равнина дымилась.
— Ядро Сатурна… — пробормотал Вепуат за его плечом, глядя сквозь тёмный щиток на столбы дыма и светящиеся красным потёки. Расплав стекал по наторенному пути — промоинами на склонах, углубляя их и оставляя вязкую массу на дне. «Застынет стеклом,» — мелькнуло в голове Гедимина. «Плавленый камень, немного металла.»
Под ногами среди каменного крошева и застывших капель металла с прошлых ливней горели красными искрами новые, ещё раскалённые, но постепенно остывающие. Гедимин наступил в лужицу и едва успел отдёрнуть ногу, почувствовав, что поверхность течёт. Верхний слой обшивки зашипел и пошёл пузырями, быстро оплавляясь. Гедимин наклонился, осторожно, кончиками когтей взял красный шарик и вгляделся в сероватые разводы, пробегающие по его поверхности.
— А деревья дымятся, — заметил Вепуат откуда-то издалека. Он добрался до края обрыва и стоял над металлическим ручьём, медленно стекающим по промоине. Металл стал вязким, но ещё сползал под уклон под собственной тяжестью. Гедимин подкрался к нему, стараясь не ступать на красное, поддел когтем и дёрнул кверху, затаскивая остывающую лужу обратно на склон.
— Для опытов, — вполголоса пояснил он, подсовывая под вязкий металл защитное поле. Вепуат его не слышал — он смотрел, не отрываясь, на дым над холмами.
Ещё не рассвело, но белая полоса вдоль горизонта уже обозначилась; чёрные полосы дыма перечёркивали её — от подножия холма-стоянки до края, где выступы и впадины рельефа сливались в неразличимую рябь. Внизу светились красным металлические лужи и медлительные ручьи. Дым валил от «деревьев» — и те, что похожи на груды валунов, и гранёные столбы, и курганы — все они почернели и дымились. Капель металла на их поверхности Гедимин не разглядел — видимо, все канавки для стока отработали, как надо. Сармат ещё раз вспомнил их строение — точно, как на смарте, рассчитанные скосы, наклоны, углы изгиба — и еле слышно хмыкнул. «Те, с которых не стекало, сгорели миллион лет назад…»
— Всего тридцать пять, — услышал он голос Вепуата. Изучив деревья, разведчик взялся за приборы. Два дрона уже кружили над долиной, глубоко, впрочем, не спускаясь.
— Тридцать пять воздух, — повторил Вепуат, оглянувшись на Гедимина. — То есть — по Цельсию. Тёпленько.
Сармат покосился на свой термометр. В восходящих потоках от остывающего расплава доходило до пары сотен, но сверху спускалась холодная воздушная масса, и ветер с каждой минутой усиливался, растягивая вертикальные столбы дыма вдоль горизонта. Гедимин взглянул на небо — красные складки пропали, над холмами нависла бугристая серая поверхность с зелёными и синеватыми пятнами. Когда через пару секунд с неё капнуло на щиток, сармат дёрнулся от неожиданности, схватился за лицо — и услышал нервный смешок Вепуата.
— Дождь! Не бойся, это просто вода… Hasu!
Ливень обрушился на холмы, отделив сарматов от лагеря непроницаемой стеной. К дырке в куполе они пробирались на ощупь, по показаниям сканера, скользя на мокрых камешках и ныряя в паровые гейзеры. Гедимин каждую секунду напоминал себе, что это просто вода, что температура ничтожна — не дотянет и до рабочего нагрева миниреактора, и что, даже упав, он поднимется и дойдёт до шлюза. Напоминания помогали слабо. Добравшись до нематериальной «трубы», он резко втолкнул в неё Вепуата и нырнул следом, заращивая проём. Придавленный Вепуат возмущённо фыркнул.
— Два дебила, — бесстрастно «поприветствовал» их с трапа Кенен Гварза. Айзек уже стоял внизу и «светил» в лицо сарматам сигма-сканером.
— Там ливень, — сказал Гедимин, вытирая мокрый лицевой щиток. — Вода сконденсировалась… Вепуат, ты состав проверил?
— Ливень, — Айзек улыбнулся. — Скоро всё остынет. Лаборатория не пострадала. Шатры, кстати, тоже, — Кенен проверил. Легко отделались. Но мне по-прежнему интересно, где стражи.
— В пещере, — отозвался Гедимин. — Или в дереве. Как у них тут принято… Айзек, этот металл как-нибудь называется?
— Ох… — Айзек, шумно выдохнув, отступил на шаг от светящегося красным свёртка. — Собрал расплав⁈
— Кусок ручья, — Гедимин свернул кокон защитного поля пополам и присмотрелся к слипающемуся металлу. — Очень пластичный, а при застывании — прочный. Местные его используют — видел кованые вещи. Должно быть название.
— Спросим, — отозвался Айзек. — Неси в лабораторию. Надеюсь, это тебя займёт часа на два. Хватит с вас вылазок!
…Гедимин опустил ладони в воду и с сожалением посмотрел на оплавленные пластины. Обшивка всё-таки перегрелась, особенно на пальцах, — теперь они плохо гнулись, и надо было зачищать деформированные края щитков. Под вытяжкой обсыхали закалённые «детали» — примитивный пруток, пластина, шар с отверстием, протянутая между когтями «проволока» сечением в два миллиметра — ближе когти не сдвигались. Цвет у остывшего металла был тёмно-синий, со стальным отливом, и Гедимин уже почти к нему привык.
— Уже деталей наковал? — Айзек выбрался из-за переборки и заглянул под вытяжку. — Тебе, кажется, приглянулся этот металл.
— Полезный, — кивнул Гедимин. — Такая… сталемедь. Сколько его тут? Есть месторождения? Или…
Сармат посмотрел себе под ноги. Пол и передвижная платформа лаборатории закрывали от него ближайшее «месторождение» — многометровый слой затвердевших капель и брызг от тысяч прошедших «нергетов». «Тут вся долина — месторождение. Черпай где хочешь, только шлак отсеивай. Надо прикинуть, какой тут процент руды…»
— Это хорошо, что у тебя есть идеи, — сказал Айзек. — У нас пока есть баллоны с разными газами. Разделителю ещё работать и работать, но на пару экспериментов хватит. Можешь проверить свой металл на окисление.
Гедимин вспомнил тёмные камешки в слоях осадочных пород. Какая-то плёнка их покрывала — то ли шлак, налипший при остывании, то ли въевшаяся земля, то ли, и правда, плохоизученные окислы. «Проверим,» — молча кивнул он, глядя на тёмно-синие заготовки. «И на радиостойкость тоже. Если этой штукой можно заменить ипрон или флию в реакторе — ей цены нет.»
…Над остывающей землёй клубился пар. Дождь утих, и снова поднялся ветер; все низины заволокло дымкой, и лучи разгорающегося Пламени причудливо преломлялись в ней. Гедимин следил за сполохами на горизонте, забавы ради пытаясь дотянуться до них сканером. Прибор видел только воду — три реагента, разделившихся при испарении, снова смешивались, конденсируясь на поднятой в воздух минеральной пыли. На термометре было двадцать три; Гедимин лениво думал, не настроить ли его на градусы Кельвина — всё равно ни один из компонентов местной воды не кристаллизовался при нуле по Цельсию, даже после дистилляции.
Когда световой столб на горизонте погас, и у предметов появились размытые, но всё же тени, сармат наклонился и подобрал пригоршню камешков. Среди них были и свежие капли металла; к их синей поверхности прикипела корка шлака от испарившихся легкоплавких пород, и они выглядели чёрно-серыми. Руку они уже не обжигали, но термометр показывал пятьдесят-семьдесят градусов, в зависимости от глубины, на которую завалилась упавшая капля перед застыванием.
— Листья лезут, — услышал он над головой негромкий голос Вепуата. Разведчик снова поднял дроны в небо, и они кружили в дымке над низиной. Сквозь редеющий пар Гедимин разглядел красные шевелящиеся полоски на склоне одного из живых «холмов». Потом появились лиловые, пурпурные, чёрные, желтоватые, — деревья осторожно выпускали подвижные листья. Они не торопились — сначала высовывались сантиметров на десять-двадцать и останавливались, «прощупывая» воздух, будто в их пластинах были термодатчики, а у самого дерева — достаточно мозгов, чтобы осознавать опасность. Пока Гедимин за ними следил, самые «смелые» выглянули уже на полметра; небольшие веерные листы развернулись, полотнища оставались туго свёрнутыми.
— А они тут хорошо чуют опасность, — задумчиво сказал сармат, вспомнив оголившиеся перед «нергетом» холмы. — Надо бы за ними следить.
— Ага, разумно, — кивнул Вепуат. — Кстати, ты заметил? Нет нигде следов старой листвы. Листья, трава… они ведь должны отмирать. Иначе не будет никакой почвы. Ты видел тут опавшие листья?