— Ирренций в составе, — донеслось из-за стола Вепуата — разведчик возился со сканограммами. Гедимин еле слышно хмыкнул.
— Ну конечно, ирренций. Чему ещё там быть? Лучше найди, чем оно летает…
Он заглянул через плечо Вепуата в маленький монитор и изумлённо мигнул. На сканограмме был увеличенный фрагмент какой-то крупной полой кости с плоскими внутренними выростами, и выросты окружала знакомая рябь.
— Наложи состав! — велел Гедимин, впиваясь взглядом в белесые полоски. «Сигма-излучение… и, похоже, пульсирующее.»
— Тут везде в костях ирренций, — отозвался Вепуат, совмещая сканограммы; дело шло медленно — сканировали зверя с разных точек. — В полых — больше, а здесь… Ага! Здесь самый большой процент.
Он положил рядом другой скан, отстоящий от первого на полсекунды. Гедимин пригляделся к белесым полоскам и щёлкнул пальцем по экрану.
— Так и есть. Переменная «сигма». У него сигма-пульсатор внутри… Тут нервные окончания?
— Это вообще череп, — отозвался Вепуат. — Тут везде… А, верно. Повышенная иннервация… Это орган чувств, похоже. Им оно и почуяло, когда мы сканировали. Интересно, на кой ему такой орган? Ладно, Пожиратели чувствуют ЭМИА-кванты…
— Думаешь, это радиофаг? — Гедимин вспомнил пристальный взгляд шести глаз. «Для „охоты“ на радионуклиды зрение не слишком-то нужно…»
— Это очень вряд ли, — уверенно сказал Вепуат. — По зубам и потрохам — явный хищник, охотник на что-то бронированное. Видимо, в этой броне и содержатся радионуклиды. Зачем-то они ему нужны…
В лаборатории потянуло сквозняком — кто-то осторожно приоткрыл люк. Оглянувшись, Гедимин увидел Скогна. В этот раз абориген был без копья и старательно улыбался, прикрывая острые зубы. Поймав взгляд Гедимина, он приложил пальцы ко лбу и слегка поклонился.
— А, подопытные, — Вепуат, досадливо щурясь, выключил передатчик и придвинул ближе запасной стул. — Zaa Skognati!
Он похлопал по сидению. Скогн издал пару коротких звуков и обогнул стол Гедимина, но замедлил шаг, приподнялся на цыпочки и уставился на разложенные там детали из синего металла.
— Yiir… reisshenea?
Только это Гедимин и разобрал из обрывков взволнованных фраз. Скогн в одну секунду перетрогал все детали, поскоблил когтем и даже попробовал на зуб. Гедимин, растерянно мигая, смотрел на него и слушал явно к нему обращённую речь, где часто повторялось слово «reisshen». Говорящий сильно волновался, но вроде бы не был напуган или зол, — всё, что сармату удалось понять. «А когти у них сильно короче,» — вертелась в мозгу какая-то чепуха. «Маленькие такие. Вон, даже обувь можно носить. С жёстким носком под когти… ага, и с запасом под оттопыривание. Видимо, жест рефлекторный… Hasu! Что за бред в голове⁈ С Ренгером переобщался…»
— Zaa! — чуть повысил голос Вепуат, со связкой датчиков в руках дожидающийся подопытного. Скогн быстро перебрался к его столу, устроился на стуле, но всё ещё говорил, глядя на Гедимина и пытаясь что-то показать на пальцах. Сармат качнул головой.
— Ничего не понимаю, — он покосился на детали и взял в руки пруток. — Хотя… постой… рэй-шен?
— Reisshenea, — чуть более чётко, чем раньше, проговорил Скогн, но на его лице уже висели датчики, и двигать челюстями особо не получалось. Вепуат сердито фыркнул.
— Вот где всегда Айзек, когда он нужен⁈
…Подопытный ушёл, несколько раз обернувшись на прощание и привстав на цыпочки; смотрел он явно в сторону деталей. Гедимин озадаченно хмыкнул.
— Чем-то его заинтересовали эти штуки… А ведь здесь знают этот металл. Даже используют… Как он, всё-таки, это выговаривал? «Рэйшен» или «рэйссен»?
— «Рэссена», — отозвался Вепуат, делая пометки в журнале. — Как-то так.
«Rs» — занёс Гедимин в справочник сигма-сканера, направил прибор на детали и довольно хмыкнул — на одну кучку непонятных значков стало меньше. Литейная станция уже мигала светодиодами — расплав «дозрел». Гедимин задумчиво сощурился и протянул руку к подготовленной форме, растягивая её из пластины в стержень — такой же, как стержни миниреактора.
Эту отливку он не стал бросать в воду — оставил её медленно остывать под вытяжкой. За столом Вепуата уже сидел другой Скогн; он молчал, но его взгляд не отрывался от синих отливок. Гедимин, еле слышно хмыкнув, направил на него луч сканера. «Интересно, как у них с чувствительностью к „сигме“…»
Если Скогн что и почувствовал, то не подал вида. Через несколько секунд Гедимин выключил сканер, мельком глянул на экран — «отдам потом Вепуату»… и остановился.
«Украшение? Да нет, непохоже. Оно в закрытой сумке… ну да, вот этот футляр… из дерева, похоже. И деревянный стержень внутри. А эти штуки… по структуре — какой-то металл. Это отливки по одной форме. Даже видно, где она плохо обработана. Снаружи, по ободку, кругло и гладко, а внутри — как придётся. Массовое производство…»
Продолговатый футляр с тонким стержнем внутри был длиной сантиметров двадцать; в нём помещалось два десятка плоских отливок — миниатюрных колёс древнего образца, с ободом и пятью спицами. Они были насажены на шпенёк свободно, не туго, но с боков их в футляре фиксировали продольные выступы. «Они не должны вращаться,» — щёлкнуло в мозгу Гедимина. «Их можно снимать, но нельзя вертеть. Но это явные колёса. С такими делали повозки в древности… Странные штуки.»
— А? Что? — Вепуат нехотя оторвался от пометок. Подопытный Скогн уже ушёл, датчики лежали в стерилизаторе. Гедимин молча показал Вепуату сканограмму «контейнера с колёсами».
— А, это… — разведчик пожал плечами. — У них у всех такие штуки. Мог бы не отвлекаться — у меня таких сканов полный передатчик.
— Они знают колесо, — сказал Гедимин, угрюмо щурясь. Вепуат озадаченно посмотрел на него.
— И что?
— Какого метеороида они ездят на волокушах⁈
…Айзек вышел из-за переборки и недовольно сощурился на литейную станцию — там под вытяжкой ещё светилась багровым рэссеновая отливка.
— Долговременные опыты… О них бы лучше предупреждать заранее. Эту штуку, наверное, лучше не трогать с места?
— Уезжаешь? — Вепуат поднялся из-за стола, на ходу занося в передатчик последние пометки. — Мне выносить нечего, а вот у Гедимина… Ремонтник, тебе помочь?
Айзек качнул головой.
— Мои инкубаторы тоже тряски не любят. Сделаем по-другому. Принайтуйте всё, что нельзя ронять, заберите то, что взрывается, — остальное поедет в Ураниум. За час сильно не испортится.
Гедимин одобрительно хмыкнул.
— Да, так лучше. У меня тут… — он покосился на батарею пробирок. — Много чего долговременного. И… нам точно негде взять ещё одного сармата? Химика?
Айзек тяжело вздохнул.
— Могу попросить Броннов или Скогнов — выделят лаборанта. Подставку ему под ноги ты сам соорудишь.
…Гедимин встряхнул ещё раз ёмкость с водой и чёрно-синим гравием и аккуратно, тонкой струёй, разлил жидкость по квадратному метру холма, расчертив щебёнку мокрыми зигзагами.
— Сеешь споры? — покосился на него Вепуат. Его дроны поднялись высоко и пытались набрать проб из слоя дымки над холмами; разведчик приглядывал за ними вполглаза.
— Мне в расплаве они не нужны, — отозвался Гедимин, высыпая отмытую руду в большой контейнер. Ему мерещились осторожные взгляды из-за шатров — Скогнам определённо были очень интересны манипуляции с синим металлом.
— Ты, похоже, решил пустить рэссену в дело, — сказал Вепуат. Гедимин пожал плечами.
— Сырьё как сырьё. На опалубку точно сгодится. Устойчиво к коррозии… может, пойдёт на арматуру и трубы. Но всё надо проверить…
Вепуат еле слышно хмыкнул.
— Опалубка? С такой температурой плавления? Что будешь строить — домну или конвертер? У Скогнов, кажется, ни того, ни другого нет…
…Хруст был тихим, еле слышным; Гедимин схватился за переключатель, валок, не успевший набрать обороты, остановился, но поздно. Сармат отодвинул от него светящийся красноватым пруток и недовольно сощурился на металлические крошки на ленте. Легкоплавкий металл, даже нагретый почти добела, не расплющивался, а ломался. Гедимин с досадливым вздохом подобрал пруток, смахнул крошки в ладонь и вернул полуостуженную отливку в тигель. «Прокат не удался. Ладно, отольём сразу по форме…»
— Мне нужны живые звери, — услышал он голос Вепуата. Вместе с последним подопытным-Скогном пришёл Гор, и разведчик, обвешав аборигена датчиками, что-то быстро втолковывал стражу. Тот внимательно слушал, наклонив голову.
— Звери? Летающие или сидящие на месте? — спросил Гор.
— И те, и те, — быстро ответил Вепуат. — Все, что поместятся в лабораторию. Мне нужно будет держать их тут живыми какое-то время. Буду изучать.
— Понятно, — по голосу Гора непонятно было, удивился он или нет, но волнения услышанное у него не вызвало. — Лишних зверей отдавай Броннам — они разберутся, что съедобно, а что нет.
Вепуат, довольно ухмыляясь, прошёл мимо Гедимина к оружейной стойке — его плазмомёт висел там, пристроенный в углу, подальше от любопытных чужаков. Оглянувшись на красные светодиоды и блестящее защитное поле вокруг греющегося тигля, он еле слышно хмыкнул.
— Что у тебя там? Рэссена?
— Легкоплавкий металл, — качнул головой Гедимин. — Щелочноземельный. Для конструкций непригоден. Но для науки пригодится.
— Щёлочно… — Вепуат с сомнением покосился на тигель. — Возишься с химикатами? Осторожнее тут, ладно? Не взорви без меня ничего…
Гедимин недовольно сощурился ему вслед. «Дурацкая старая шутка. Хоть бы кто придумал новую.»
…Мелкие капли стекали по змеевику, сливаясь и укрупняясь, и падали в лужицу, скопившуюся на дне сосуда. Уже было видно, что жидкость не прозрачная, а светло-синяя. Рокот кипящей воды почти уже затих, на поверхность большого сосуда всплывали последние пузыри. Гедимин покосился на мерную шкалу и удовлетворённо хмыкнул. «Лёгкая фракция ушла. Усилим нагрев…»
Жидкость закипела нескоро; сармат не спешил, повышая температуру по градусу. Когда первые капли побежали по холодному змеевику, Гедимин услышал гул открывающегося люка. Оборачиваться он не стал. «Эта фракция… бесцветная? Да, в самом деле. А остаток постепенно зеленеет. Чем дальше, тем больше. Останется третья фракция, двадцать процентов, зелёного цвета…»