— Они говорят, что не видели ничего подобного, — перевёл тот. — И не знают, для чего такая вещь могла бы понадобиться. Покажи им руду, может, её они опознают.
Гедимин, убрав недоокисленные пластины в вакуумную колбу (аборигены следили за ним в восемь глаз, обмениваясь быстрыми жестами), положил в кювету обломок плавкой породы. Аборигены снова столпились у стула, тыкая в камень когтями и перешёптываясь. Сармат озадаченно хмыкнул. «Не опознали? В образцах из всех местностей эта руда была. Не имеет применения? Жидкая щёлочь? Странно… даже на их уровне технологий — щёлочь штука полезная…»
Он отломил немного руды и, раздробив меж пальцами, ссыпал в пустую кювету. Растворять ксенолитий не под вытяжкой было, конечно, неосторожно, но после того, как Скогн его облизал, Гедимин решил, что вреда уже не будет. Песок зашипел, стекая помутневшей жидкостью. Аборигены быстро переглянулись — и радостно загалдели. Все начали рыться в поясных мешочках; один, найдя какие-то волокна, сунул их в щёлочь, посмотрел на пузырьки и бурую муть и резко развернулся к Айзеку.
— Они знают, на что это похоже, — сказал сармат через несколько секунд воплей и бурной жестикуляции. — Из Сфена Кислоты привозят… они назвали это «тающим песком». Он даёт такой хороший раствор для промывания шкур… да, и отмывки котлов. Он сильно жжётся, нехорош для рук и портит даже рукавицы из гзеша. Но другие растворы сильно хуже. Стой, у них какое-то обсуждение…
Один из Скогнов взял кусок руды и что-то быстро втолковывал остальным. Они время от времени подавали реплики. Бронн собрался было к выходу, но его дёрнули обратно, обшипели со всех сторон, и он развернулся к Айзеку.
— Они вспомнили, что делали такую воду из какого-то камня, — пояснил сармат. — Когда были нападения на дорогах, и караваны не приходили. Был камень, который процеживали и промывали. Он давал много мути, но и раствор давал тоже. Так… Этот Скогн говорит, что такой камень нельзя растворять быстро. И вода нужна самая-самая холодная. И его всегда выливают в широкие каменные чаны. Только на самое дно, никогда не до краёв.
Гедимин, вспомнив недавний взрыв, медленно наклонил голову. «Техника безопасности. Вполне разумная. Спросил бы сразу — посуда была бы цела.»
— А тающий песок ведёт себя не так? — спросил он. — Его можно наливать до краёв, греть… а может, у них есть с собой?
Аборигены, выслушав перевод, быстро переглянулись.
— Нет, но есть в посёлках, — сказал Айзек. — Везде, где выделывают шкуры и варят жир. Они скажут сородичам, чтобы нам его привезли. И да, он не… отзывается огню. Так они выразились. Они говорят… так, это тебе уже лишнее.
— Чего? — Гедимин сузил глаза. Айзек недовольно поморщился.
— Думаешь, я от тебя скрываю важные химические формулы или кусок технологий? Это местные… представления. От них у тебя только голова заболит.
— Разберусь, — угрюмо буркнул Гедимин. «Этого ещё не хватало! Мало мне было Гварзы с Маккензи. Ещё и Айзек начал решать, что мне знать, а что лишнее…»
— Ну?
Айзек шумно вздохнул.
— Они говорят — твой песок отзывается огню, потому что он из Сфена Земли. Земля ладит с Огнём, а Кислота стоит напротив. То, что из Сфена Кислоты, не отзовётся огню… Так, ещё что-то?
Бронн что-то быстро объяснял, показывая то на броню Гедимина, то на лампы, встроенные в потолок. Сармат озадаченно мигнул.
— Он говорит — песок из Сфена Кислоты отзывается мраку и льду. Работая с ним, всегда держи на свету. Они кладут рядом кусок кейека или… хм… что-то под названием «tzerea». Нужно, чтобы жидкость была освещена и не слишком остужена. Он говорит, это важно. И ещё… — Айзек запнулся. — Он говорит — ты не очень осторожен в работе и можешь получить раны.
Гедимин услышал из-за соседнего стола фырканье и недовольно сощурился.
— Скажи ему, чтоб приделал колёса к своей волоку… а, ладно, не надо, — сармат решил, что поссориться с аборигенами всегда успеет. — Скажи ему «спасибо». И всем им. Они рассказали много полезного. Больше они ничего не вспомнили?
Айзек проводил аборигенов до шлюза. Когда оживлённые голоса стихли за прикрытым люком, Гедимин собрал реагенты и вернул их в контейнеры. Вепуат, помолчав немного, снова фыркнул в респиратор.
— Какая наблюдательная белка… Хотя нет — у белок резцы, а тут явные клыки. Ласка? Хорёк? Опоссум?.. А что там был за бред про огонь, кислоту и темноту?
Гедимин пожал плечами. Эту информацию он ещё даже не начал обдумывать.
— Айзек сказал — местные представления.
— Нет, ты постой, — Вепуат рывком перебрался со стула на свободный край стола — видимо, так лучше думалось. — Твой ксенофтор взорвался на свету? И они сами замечали, что взрыв возможен при нагреве. До этого места всё нормально. Пусть их песок из Сфена Кислоты — аналогичная щёлочь и вытесняет из воды тот же ксенофтор. Зачем его греть и подсвечивать? Чтоб громче взорвался⁈
«А вот говорил Айзек — пользы не будет, только головная боль,» — Гедимин досадливо поморщился, чувствуя, как череп неприятно тяжелеет. «Звучит как полный дикарский бред. Но если они правда светят и греют и ещё не повзрывались…»
— Будет образец — проверим, — буркнул он, заглядывая в вакуумный контейнер. Там ждали своей очереди пласты «красного ксенолития». «Пока — работаем с ксеномедью. Собрать хотя бы на пластину и стержень…»
… — Темнеет, — заметил Вепуат, глядя на горизонт. Бело-синий кругляш уже убрали с неба; оно ещё вспыхивало, но реже, и из сине-зелёного стало тёмно-синим, с серебристыми, холодно мерцающими разломами во всех направлениях. Гедимин прикидывал, что из знакомых ему реакций может там происходить; «чутьё» молчало, только при взгляде на разломы становилось не по себе.
— Надо бы размяться, — сказал Вепуат, рассматривая увядшие огнелюбки под ногами. — Пострелять, побегать… Нам, сарматам, надо шевелиться, иначе мозги киснут.
— Пострелять? — Гедимин покосился на полевую кухню. Там, как всегда, кто-то бормотал, что-то брякало, плескалось и шипело.
— Эй-эй! — Вепуат потянул его за руку, разворачивая боком к стоянке аборигенов. — Ты что-то не то услышал. Тут много камешков — будем бросать и сбивать на лету. Или составить из них пирамидку — будет мишень.
— Я думаю, как бы местные под обстрел не влезли, — отозвался Гедимин. — Скогны… или Калиг, если заявится. Где тут встать, чтобы с гарантией ни в кого не попасть?
Вепуат задумчиво похмыкал, разглядывая плато.
— Если вон там — какие-то селения, то в ту сторону лучше не стрелять. Попадёшь ещё в разлом, а там — кто знает, куда долетит.
Гедимин мрачно кивнул.
— Давай пока без оружия. Будем кидать камешки и уворачиваться. Вон там хорошее место — далеко и от шатров, и от обрыва.
Вепуат радостно ухмыльнулся.
— Я начну!
…Камешки сыпались, как пули. Гедимину было уже не до усмешек и расслабленных стояний — он метался в разные стороны, едва успевая уворачиваться. Вепуат, скрутивший из защитного поля подобие патронной ленты, медленно загонял его к обрыву. Что-то поехало из-под ног, Гедимин на мгновение отвлёкся на ненадёжную опору — и камешек звонко щёлкнул по нагрудной пластине.
— Готов!
— А ты быстрый, — признал Гедимин, выпрямляясь и выдыхая. «Размяк,» — он прислушался к биению сердца и досадливо сощурился. «Всегда был увальнем, а теперь ещё и размяк. Ладно, тренировки дело поправят.»
— Теперь я, — он, на ходу сворачивая защитное поле в патронташ, двинулся к огневой позиции.
— Ненадолго, мать моя пробирка, — пробормотал Вепуат, оглядываясь на место «мишени». — Надо бы света добавить — ни метеороида не видно… А, хватит мельтешни. Давай просто бороться!
Первую подсечку Гедимин пропустил — опомнился, уже потеряв равновесие, и рухнул, на лету широким взмахом сгребая Вепуата в охапку. Увернуться тот не успел — и через долю секунды лежал, подмятый Гедимином под себя, и подвывал на одной ноте. Сармат откатился в сторону, выпуская помятого разведчика — и услышал оживлённое верещание. Выпрямившись, он увидел, что пятачок, на котором они с Вепуатом разминались, с двух сторон окружён аборигенами. Слева стояли Скогны, уперев копья в землю; справа собрались Бронны и расселись на притащенных подстилках. Увидев, что Гедимин на них смотрит, они повскакивали с земли, подбирая расстеленные шкуры, и отступили в темноту.
— Яд-дро С-сатурна… — Вепуат подошёл к сармату, потирая вывернутый локоть. — Давно они тут, интересно?
— Последние минут десять, может, чуть меньше, — из подсвеченной красным темноты у шатров вынырнул Айзек. — Вы очень увлечённо друг друга гоняли. Сильно рука болит?
Гедимин уткнулся взглядом в землю и сделал вид, что проверяет подвижность ушибленной голени. Пальцы наткнулись на свежие щербины на обшивке, и сармат недовольно сощурился.
— Через три часа я поеду, — сказал Айзек. — Если собрались спать — проверьте, где что принайтовано, где колбы открыты…
Гедимин переступил с ноги на ногу.
— Хватит тебе ездить, — буркнул он. — Переход тяжёлый. Я поеду. Ты спи.
Айзек, едва заметно вздрогнув, внимательно посмотрел на него — и замотал головой.
— Нет, атомщик. Вот чего не надо, того не надо! Ты переход переносишь хуже нас всех. Потеряешь сознание, упадёшь на штурвал — и куда тебя унесёт⁈
— Ну, я поеду, — выдвинулся вперёд Вепуат. — Ты должен исследовать. А не раздалбывать себе мозги по порталам. А я — простой ликвидатор. Много не потеряю.
Гедимин сердито фыркнул. Айзек заметно смутился, но мотать головой не перестал.
— Не, Вепуат. Переходу к пятому-десятому вы, может, и освоитесь. Но пока я не хочу рисковать.
Он приподнял руку в извиняющемся жесте и побрёл к шатрам. Гедимин и Вепуат переглянулись.
— Ну ладно, — пробормотал разведчик, оглядываясь на полевую кухню. Аборигены уже попрятались — так же тихо, как и появились.
— Работаем дальше. Отливки твои, наверное, уже остыли…
…На пятой сотне градусов «медные» опилки, смоченные зелёной «водой», зашипели и вспенились, стремительно желтея. Гедимин, остановив нагрев, одобрительно хмыкнул и сделал пометки в журнале. «Без сжигания обошлось,» — он покосился на припрятанный в охлаждаемом контейнере баллон ксенофтора. Анализатор, направленный на шипящее жёлтое месиво, показал то, что и предполагалось, и Гедимин снова хмыкнул. «Пополняется коллекция ксенофторидов. Подогрев всё-таки помог…»