Обе пирофоры не подавали признаков жизни — видимо, погибли задолго до вылупления. Вепуат показал одну из них Соколу — тот втянул хоботок. «Несъедобно,» — заключил Гедимин, раскладывая по контейнерам собранные образцы. «Как и все мои камешки. Хм, а мои заготовки не потрескались. Выдержали.»
— А тектон выдержал, — сказал он вслух. — Хотя я на него падал, перекатывался. Прочная всё-таки штука.
— Тектон? — Вепуат мигнул.
— Текк’товский бетон, — пояснил Гедимин. — Пора было его как-то назвать.
— А. Только ты Айзека предупреди, — пробормотал Вепуат, утыкаясь в микросканер. Гедимин озадаченно хмыкнул. «Айзек тут при чём?..»
…«Плавление — полторы тысячи по Кельвину…» — Гедимин сделал в журнале очередную пометку и вылил расплав из тигля. Бело-жёлтое «стекло», вытекшее в полупрозрачную форму пластины, подёрнулось красноватыми разводами. «Довольно легкоплавкая штука, по местным меркам. Прочность… радиостойкость… Так, проверить на прочность отливку. Возможны другие эффекты…»
— А эта штука должна хорошо так гореть, — донеслось из-за стола Вепуата. Гедимин вопросительно хмыкнул — за «стеклом» он пока горючести не замечал.
— Вот этот наполнитель… белок яйца или что-то вроде, — Вепуат щёлкнул когтем по невскрывшейся скорлупе. — Та штука, что сидит внутри, в определённый момент сильно разогревается. А эта жижа вспыхивает и выделяет вагон газа. От него скорлупа и лопается. А внутри должна оставаться негорючая фракция. Замечал?
— А, есть такое, — Гедимин вспомнил рассыпающиеся нити. — Значит, там ещё и газ… Эти яйца лопаются все разом, как по сигналу. Интересно, отчего такое…
«Прозрачность для омикрона… прозрачность для сигмы… условная прозрачность для гамма-излучения… хм, а это интересно. Условная непроницаемость для бета-частиц…»
Таблица показателей понемногу заполнялась. Гедимин ждал, когда остынет отливка, и присматривался к жёлто-красному камню. При ударе когтем он звенел — почти как «самородная» капля рэссены.
…Жёлтая смесь медленно остывала в тигле. «Жёлтый» гзеш выглядел и вёл себя как обычно — если не считать ровного белого свечения над ним. Из-за цвета смеси оно казалось Гедимину желтоватым.
Сармат бросил взгляд на термодатчики, довольно хмыкнул и, подобрав со стола недавно вырезанные деревянные плашки, подошёл к литейной станции. Расплав потёк в квадратную опоку — сейчас форма отливки не имела значения, важно было какое-то время сохранять вещество полужидким.
«Светится,» — думал Гедимин, глядя, как наполняется опока. Цера, добавленная в расплав, выдержала нагрев и не потеряла свойств, пока её перемешивали с составляющими гзеша. Желобок стока светился по всей длине — вещества в тигле распределились равномерно. «Сто миллилитров светящегося гзеша. Можно сделать перчатки для работы в темноте…»
Он взял одну из деревянных плашек. Эти маленькие штуки — только-только удержать в руках — были наскоро наколоты из остатков прокалённой древесины; Гедимин обработал их минимально — только снял стружку с предполагаемых рукояток и просверлил небольшие отверстия.
Плашка погрузилась в вязкую светящуюся смесь. Гедимин провернул её в жиже и вынул. Жёлтая светящаяся нить потянулась за ней. Верхняя часть плашки светилась неярким белым светом. Гзеш налип тонким слоем, порывался стечь, но сармат перевернул плашку и снова погрузил её в жидкость. На пятом слое Гедимин решил, что свечение стало достаточно ярким, и пристроил деревяшку остывать на ближайший штатив. Гзеш ещё был достаточно жидким, можно было обойтись без подогрева; сармат взял вторую заготовку и окунул её в опоку.
… — А неплохо светится, — Вепуат заглянул в затемнённый угол, где досушивались новые «фонарики». — Не так, чтобы совсем тускло. Это плохая цера?
Гедимин пожал плечами.
— Цера как цера. Облучил её немного перед смешиванием. Надо будет ещё добавить, как затвердеет…
Он поднялся из-за стола. Гул в ушах окончательно затих, но при движении ещё чувствовалась неприятная слабость. «Через полчаса Айзек уедет…» — сармат покосился на остывающую литейную станцию. Остатки гзеша светящейся лепёшкой лежали в закрытом поддоне; Гедимин думал, что из такого вещества можно сделать сигнальные указатели — и они будут ярко гореть при утечках омикрон-активности. «Хоть какая-то замена датчикам,» — сармат невесело ухмыльнулся. «Обложить такими индикаторами коридоры и обходить их каждые десять минут. Смотреть, засветятся или нет…»
Он уже протянул руку к крышке шлюза, как перед его носом растянулось защитное поле. Оно прикрыло внутренний люк, рычаги и полстены вместе с ними. Гедимин изумлённо мигнул и развернулся к Вепуату.
— Чего?
— Приказ, — разведчик махнул в сторону внутреннего отсека и странно нахохлился — Гедимин так и не понял, как это у него получалось. — Мне за тобой велено смотреть. Чтобы ты никуда больше не бегал. Сиди тут и работай.
Гедимин снова мигнул, оглянулся на защитное поле, — оно никуда не делось, наоборот, заметно уплотнилось. «Мать моя пробирка…» — он криво ухмыльнулся. «Стоило один раз неудачно выйти из лагеря…»
— Я никуда не побегу, — вслух сказал он. — Только проверю, не вернулись ли Текк’ты.
— Вернутся — тебя позовут, — отозвался Вепуат, поднимаясь из-за стола. — Сиди тут, слышишь? Я тебя никуда не пущу.
Гедимин хмыкнул.
— Так и будешь за мной следить? Даже с Соколом гулять не пойдёшь?
— Сокол потерпит, — буркнул Вепуат, сердито щурясь. — Он зверь тихий…
«Трилобит» вскинул спинные щитки, с треском уложил их обратно и выгнул хоботок. Все его выросты-«крылья» затрепетали от гулкого рёва, трясущиеся щитки застучали друг о друга.
— Ядро Сатурна! — Вепуат хлопнул по столу, изумлённо глядя на ревущего «трилобита»; существо на пару секунд заткнулось, потом хоботок задрался снова. — Надо было назвать его Слоном!
— Иди гуляй, — ухмыльнулся Гедимин. — Всё равно Айзек скоро уедет. Новую работу не начнёшь.
Вепуат покосился на него и нехотя кивнул.
— Пойдём вместе, — сказал он, хмуро глядя на Гедимина. — Чтоб не отходил никуда!
…Едва Гедимин спустился по трапу, ему под ноги бросились верещащие нхельви. От их взволнованного писка в ушах снова загудело, и сармат судорожно сглотнул.
— Текк’ты? — спросил он, указывая в сторону долины. Нхельви с пронзительным писком обогнули его по кругу и помчались к дальнему обрыву. Гедимин и Вепуат, переглянувшись, ускорили шаг.
У обрыва, опираясь на посох, стоял Руниен. Вокруг него клубилась стая нхельви. Из долины, положив голову на край плато, выглядывал сорокаметровый змей. «Всего один?» — погрустнел было Гедимин, но тут со дна долины донёсся гул, перемежаемый стеклянным звоном, и над краем плато поднялись ещё пять голов. Сармат радостно хмыкнул и почти перешёл на бег. «Вернулись! Хорошо, что Вепуат убрал дрянь с площадки…»
— Ах-ха! — выдохнул Руниен, отступая в сторону — ему, похоже, показалось, что бегущий сармат врежется прямо в него. Гедимин остановился, приподнял руку в приветственном жесте и шагнул к обрыву. Над краем плато запоздало поднялась седьмая голова — этот Текк’т был больше всех, и края его огромных чешуй были покрыты выступающим волнистым орнаментом, а короткие шипы росли не только на челюсти, но и на «скулах», и даже над глазами.
— Дим-мин, — Руниен, опомнившись, изобразил приветственный жест и указал посохом на ряд змеиных голов. Серебристые глаза Текк’тов следили, не отрываясь, за Гедимином. Крупный «новичок» приоткрыл пасть, и его высунутый язык дрожал, щупая воздух.
— Чего не позвал? — с укоризной спросил Гедимин, повернувшись к Руниену. — Давно они тут? Готовы работать?
— Мы говорили о нападении Джагулов, — отозвался страж. — Текк’ты будут теперь оставлять караульного у твоих ям. Я сказал им про трескучки, и как Вепу-а собирал их… и как ты ходил в логово Сэта.
Гедимин смущённо сощурился.
— Спроси, кто будет копать дальше шахту, — пробормотал он, разглядывая гравий под ногами. — И ещё надо крышку доделать… Ты предупредил их, что моё оружие у Джагулов? Если кочевники явятся с ним, караульному мало не будет…
Руниен склонил голову.
— Оружия у нергонов всегда было в избытке. Текк’ты знают.
Три существа, выслушав короткие указания, нырнули в землю, следом, чуть отстав, спустилось четвёртое. Ещё два обвились вокруг недоделанной крышки. Самый крупный Текк’т склонился над камнями, лежащими у обрыва, и задумчиво ощупывал их языком. Гедимин озадаченно хмыкнул.
— А он что делает? Если не хочет работать, мог бы не приползать. Вон, в Сфене Огня червяки вкусные…
Вепуат ткнул его кулаком в бок.
— Тише ты! Сейчас не хочет — потом надумает. А ты так всех распугаешь.
Гедимин виновато опустил взгляд. «И правда. Пусть глазеет. Он никому не мешает. Может, он и есть караульный?»
Он двинулся было к обрывистой тропе, но Вепуат крепко вцепился в его локоть, а под ногами внезапно оказался посох Руниена.
— Слишком опасно в степи в эти дни, — бесстрастно проговорил страж, «отодвигая» сармата от обрыва. — Не спускайся с холма. Текк’ты хорошо тебя слышат — говори с ними отсюда.
Гедимин досадливо сощурился. «Только-только работа наладилась…»
— Правильно, — услышал он резкий голос Гварзы — тот выбрался с опустевшей площадки, где недавно стоял бронеход, и вышел к обрыву. — И ещё бы стальной трос для фиксации. Этот сармат не понимает слов. Только физические меры.
Гедимин сердито фыркнул.
— А ты понимаешь, что тут бродят кочевники со сфалтом? Мы вчетвером могли бы…
— Убиться о лагерь Джагулов, — закончил за него Гварза и брезгливо поморщился. — Айзек говорит — это последствия контузии. А по мне — ты всегда не ладил с головой. Присмотри за ним, Вепуат, — нам тут ещё станцию строить!
Гедимин смотрел Гварзе вслед, угрюмо щурясь. В груди пульсировало что-то очень холодное и с шипами, и дышать из-за этого было трудно. «Текк’ты,» — с трудом вернулся он к реальности. «Опыты с тектоном. Как раз есть свободное существо — может, оно согласится…»