-то похожее. Вот и увидим, выдержит он или нет.»
На термодатчиках прибавилось полтысячи градусов, и образец, засунутый в тигель, нехотя начал размягчаться. Гедимин еле слышно хмыкнул и хотел уже отойти от литейной станции, как из охладителя донёсся треск. В дымящейся кювете, быстро вытянутой на свет, лежал расколотый пополам камень. Сармат хотел сунуть его обратно, но заметил что-то странное в дымке над ним. «Неравномерность охлаждения. Обычное дело для неоднородных структур,» — думал он, поднося к обломкам «щупы» анализатора. Пятнадцать секунд сармат разглядывал экран, потом еле слышно выдохнул: «Hasu!»
Охлаждение затронуло только верхний слой камня — чуть больше миллиметра. Остальная часть осколка так и сохраняла прежнюю температуру — ровно триста по Кельвину, и ни градусом меньше. Гедимин тронул пальцем поверхность свежего разлома — она даже не была прохладной, до сих пор хранила непонятное тепло. «У нас в отсеке холоднее,» — отметил про себя сармат, повторяя замеры с другой половиной обломка. «А вот в Сфене Огня… может, там и двадцать семь. Интересная теплопроводность…»
Быстро вернув кювету в охладитель, сармат развернулся к литейной станции, сдвинул кожух, резким движением сдёрнул защитное поле. Обломок лежал в тигле, почти не изменив формы; его верхний слой каплями стекал на дно тигля, но камень под ним, как видел Гедимин, даже не размягчился. Сармат схватился за сканер. «Оно, похоже, слоистое,» — щёлкало в мозгу. «Слои в миллиметр. Верхний плавится, следующий греется, а тот, что под ним, даже не затронуло. Триста по Кельвину, мать моя колба… Ну вот как оно так делает⁈»
Он покосился на термодатчики, болезненно сощурился и остановил нагрев. Несколько капель ярко-оранжевого расплава стекли в опоку. Гедимин вытряхнул образец, ещё раз просканировал и положил остывать. Несколько обломков лежали в контейнере, оставленные для следующих экспериментов. Сармат подобрал один и крепко сжал в кулаке. «У нас тут, похоже, очень неплохой термоизолятор. Разобраться ещё, как его обрабатывать…»
В отсек вошёл Вепуат.
— Что ты со станцией делал? — хмыкнув, спросил он. — Вон, аж дымится.
«Трилобит» на его плече втянул тонкие «крылья», спрятал хоботок и попытался свернуться клубком.
— Работал, — отозвался Гедимин. — Гварза опять механизм утащил. Прибью я его когда-нибудь…
Вепуат сочувственно хмыкнул.
— Вчерашний, из трубок?.. А со станцией так не надо. Три с половиной тысячи — это перебор.
Гедимин сердито фыркнул.
— Иди работай.
— Там Корген пришёл, — Вепуат не двинулся с места. — Ты его вроде искал?
…Снаружи сильно посветлело — уже можно было отличить траву от камня, но свет посоха Коргена всё равно был виден издалека. Страж, воткнув палку в гравий, стоял у полевых кухонь и смотрел, как вверх по склону поднимаются волокуши с бочками и корзинами. Гедимин было встрепенулся, но увидел, что никаких цветных пучков над повозками не видно, и в барабан никто не бьёт, — рутинная поставка продовольствия, ничего интересного.
Чуть поодаль от кухонь за ночь появилась невысокая насыпь, накрытая опрокинутой корзиной. Гедимин попытался вспомнить, видел ли её на сканограммах Вепуата, — кажется, она там мелькнула. Бронны и Скогны спустились с повозок, но, вместо того, чтобы разгружать привезённое и собирать пустую тару, вместе с кухонными работниками оживлённо верещали и махали руками. Ещё несколько секунд — и все, забыв о поклаже, сгрудились вокруг насыпи. Кто-то сдёрнул корзину, и вся толпа, примолкнув, уставилась на лежащие на ровной насыпи колёса.
«Мать моя колба…» — Гедимин, болезненно щурясь, отвернулся от аборигенов. «На что тут смотреть, да ещё всем стадом⁈»
— Дим-мин, — подал голос Корген — он уже заметил сармата и теперь подошёл к нему, погасив свечение посоха. — Говорят, ты сделал подарок мирному народу.
Гедимин поморщился.
— Ага, им, — угрюмо сказал он. — Забирайте. Пригодится против нергонов.
— Да, такой мощи хватит на несколько живых крепостей, — шипы на спине Коргена тонко зазвенели. — В Сердце Пламени уже знают. Но вы, конечно, отвезёте подарок сами.
Гедимин снова поморщился — вспоминать о своей ошибке ему было неприятно. «Ещё и в столицу это везти… Не люблю делать бомбы.»
— Ты сегодня размечать пойдёшь? — мрачно спросил он, показав Коргену модель вспомогательного корпуса. — Вешки я уже сделал.
…Гедимин предлагал пакет с вешками спустить на дно долины, чтобы Коргену не подниматься за ними через весь холм. Страж покосился на соседнее плато и лязгнул шипами — «небезопасно…» Полчаса Гедимин сидел рядом с пакетом на валуне и вырезал очередную модельку из куска тектона. Потом на пост заступил Вепуат. Он тренировал Сокола брать хоботком камешки и потом отдавать их. Минут на пять Гедимин застрял у обрыва, наблюдая за тренировкой. Хватал камешки «трилобит» охотно, отдавал через раз, а иногда заглатывал, и Вепуат тяжело вздыхал.
— Ему плохо не будет? — слегка обеспокоился Гедимин после третьего заглоченного обломка. Вепуат махнул рукой.
— Отрыгнёт. Камешки все гладкие. Хочу добиться, чтобы он их не глотал. Команду подобрать другую, что ли…
Гравий зашевелился, пара камешков откатилась в сторону, пропуская на поверхность когтистую лапу. Сокол громыхнул спинными щитками и плюнул камешком в пришельца.
— Зверь нергонов подчиняется тебе, — задумчиво заметил Корген, высунувшись из гравия по грудь. — Это хорошо. Мирные беспокоятся из-за него.
— Он их не трогает, — буркнул Вепуат, недовольно щурясь, но страж, подобрав вешки, уже нырнул в камень. — Чего они к нему прицепились⁈ Что Скогны, что стражи…
— Боятся, что он шпионит, — предположил Гедимин, с заново вспыхнувшим подозрением глядя на Сокола. «Трилобит», выплюнув все камешки, встряхнулся, приподняв спинные щитки, и снова повис на руке Вепуата, вяло помахивая «крыльями». Гедимин посмотрел в его круглые чёрные глаза, несимметрично разбросанные по головному сегменту, и не нашёл в них даже зрачков, не то что признаков разума.
— Иди уже, — Вепуат убедился, что Гедимин не смотрит на сканер, и выключил его. — Может, Сокол успокоится и начнёт работать. За разметкой я пригляжу. У Коргена уже хорошо получается.
…Гедимин вынул пару осколков «вечного льда» и опустил в контейнер для образцов. Тот сразу подёрнулся инеем. «Снаружи повисят,» — думал сармат, цепляя ёмкость на выдвинутую пластину скафандра — класть такие образцы под броню, ближе к телу, совсем не хотелось. Он хотел уже уйти, но взгляд упал на экранированную кювету, и сармат потянулся к термодатчикам.
«Вот и всё,» — еле слышно хмыкнул он, сверив показания. «Температура выровнялась. Эта штука вбирает много теплоты, но предел у неё есть. Заберу в лабораторию, там рассмотрю…»
Он выбрался из шатра, но не прошёл и пяти шагов, как пришлось остановиться. На дороге стоял и скалился очень недовольный Скогн. Ещё один держался поблизости с копьём наизготовку. Стайка Броннов глазела издалека, а потом откуда-то выскочили ещё и нхельви — и застрекотали, подзывая сородичей.
— Чего? — Гедимин недовольно сощурился. Скогн заверещал и ткнул копьём в броню. Сармат вскинул генератор защитного поля, но тычок был слабый, да и зацепил только ту пластину, на которой висел контейнер.
— Не лезь, — сармат прикрыл ёмкость ладонью. Скогн заверещал громче прежнего и снова попытался ткнуть копьём в скафандр. Его товарищ быстро махал руками, пищал и взвизгивал, пытаясь что-то объяснить. Гедимин растерянно мигнул и огляделся по сторонам. «Корген не услышит, он глубоко. Айзека не дозовёшься…»
Очередной тычок достиг цели и сорвал контейнер с крепления. Гедимин, поймав его на лету, прижал к груди и включил защитное поле. Аборигены отлетели на полметра, один даже едва не упал. Показав им кулак, сармат быстрым шагом направился к лаборатории. Он готов был отбиваться, если хоть что-то притронется к защитному полю, но за спиной было тихо. Когда он, поднимаясь по трапу, быстро оглянулся через плечо, аборигенов у шатра уже не было.
«Не нравится мне в последнее время вся эта мелюзга…» — сармат, досадливо щурясь, устроился за столом, отложил нетронутые осколки и придвинул к себе кюветы с «разряженными»… точнее, «перезаряженными», перенасыщенными поступающей энергией. Ледышки ничем друг от друга не отличались — только по номеру на кювете Гедимин мог определить, какая из них нагрелась первой.
«Кейек разгорается заново под омикрон-потоком,» — сармат свернул защитное поле трубкой и потянулся за облучателем. «Проверим, как поведёт себя это вещество. Тут на ирренций, похоже, очень многое завязано…»
Иней на кювете проступил через две секунды. Ещё через три термодатчики показали минус тридцать. Песчинка зажглась изнутри холодным белым огнём. Когда Гедимин отключил облучатель, датчики показывали минус пятьдесят.
«Понятно,» — уже не удивляясь, ремонтник убрал из-под облучателя первую ледышку и засунул вторую. «Ничего сложного. Берёшь лучевой источник и ходишь с ним от агрегата к агрегату. Можно даже встроенные делать — батарею двойных трубок и облучатель под ней. Не нужен — экранировать, нужен — открывать…»
Вторая, «лабораторная», ледышка заряжалась дольше — все десять секунд. Гедимин задумчиво сощурился, отодвинул обе кюветы, прикрыв их на всякий случай защитным полем, и взял контейнер с красно-жёлтым камнем. «Сейчас разберусь с термоизоляцией — и займусь уже термодинамикой. Начать с осушения воздуха…»
— Зря ты неосторожен с «вечным льдом», — раздался над головой недовольный голос Айзека. Гедимин, задумчиво разглядывающий красноватый порошок, даже головы не повернул. «Измельчил, а дальше что? С чем его смешивать? Глина экранирует, рэссена греется, гзеш расплавится… Может, чёрный песок? Или те стекляшки из Сфена Огня? Да, лучше, наверное, стекляшки…»
— У вас осталось моё стекло? То, из Сфена Огня? — спросил он, повернувшись к Айзеку. Тот растерянно мигнул — похоже, сармат прервал его на полуслове.
— Нет, — ответил он через пару секунд и сердито сощурился. — Гедимин, ты что, на Энцеладе? Возвращайся и слушай сюда. Не таскай больше «вечный лёд» на виду. Аборигены пугаются.