— Мы надеемся, что их род умножится, — Кайри низко склонил голову. — Хранимое Сердце благодарно вам, сарматы. Эти звери помогут сбалансировать потоки и умерить их ярость. Идёмте — вы ещё не отдохнули с дороги, а путь был долгим…
…Гедимин смотрел, как ровно светит жёлтый «факел». Самодельное приспособление было не тусклее местных фонарей-кристаллов. «Интересно, как они вспыхнут, если их облучить,» — думал сармат. «Я ставил опыты только на низкокачественной цере. А эта, как я понял, самая лучшая…»
— Райвиг! И Кьюссы! — старейшина Кайри поднялся на ноги, чудом балансируя на мягкой неустойчивой подушке. — Без Кьюссов тут обойтись не могло. Как только я услышал о Райвиге… Кочевников они презирают. А вот Кьюссы — другое дело. Чем-то вы поразили их…
Айзек раздражённо вздохнул.
— Значит, вы не можете защитить стройку от шпионажа и диверсий? Может, вам и не стоило звать нас сюда? Мы пришли работать, а не вникать в тысячелетние свары.
Кайри низко наклонил голову и прижал руки к груди.
— Ради всех богов! Разве кто-то из твоих мастеров пострадал? Вы призвали воду, вы соединили огонь и лёд, — разумеется, Кьюссы не могут сидеть спокойно, когда о таком слышат. Теперь вы ещё и приручаете их зверей…
Вепуат поморщился. Гедимин обменялся с ним долгим тоскливым взглядом. «Зачем мы вообще тратим время с этими карликами? Два часа запросто сэкономили бы.»
…На запястье Гедимина вспыхнул красный светодиод — как сармат ни отодвигал «планку» тревожного сигнала, здесь, над шахтой древнего реактора, излучение всё равно зашкаливало за все диапазоны измерения. Огромная живая линза висела в воздухе, и зажёгшийся внутри неё радиационный «трилистник» холодного зелёного цвета заставил сармата недовольно сощуриться. «И дозиметр, и это… и местные бегают тут без скафандров. Интересно, на сколько лет хватает одного аборигена? И что выгорает сначала — кости или мозги?»
— Мастера-сарматы! — «трилистник» расплылся от края до края линзы и ярко сверкнул. — Радостно видеть вас снова. Моя просьба исполнена, диковинные звери доставлены живыми… Дровосеки работали на вас, вернулись и принесли столько странных историй… Как твоя рука, Дим-мин? Кости срослись?
Гедимин растерянно мигнул, не сразу даже вспомнив, о чём речь. Новый слой нейтронностойкого фрила он давно напылил, и перчатка выглядела как новая.
— Всё цело, — ответил он. — Почему обычные рисунки действуют так… как действуют? Они ведь не могут ничего нагреть, охладить или взорвать!
Внутри линзы пробежала световая рябь.
— Ты же видел, что могут, — отозвалась Кайшу. — Теперь будь осторожен — и со знаками разрыва, и со всеми остальными.
«Остальными⁈» — Гедимин впился взглядом в светящуюся линзу. Только теперь до него дошло, что тремя значками набор не исчерпывается — и что странное явление гораздо более обширно и… странно, чем он предполагал.
— Нам нужны ещё рабочие, — сказал, двинувшись вперёд, Айзек. — Вместилище для нового Пламени будет построено из камня и дерева. Нам нужны мастера, чтобы расколоть брёвна и сделать решётки. Много одинаковых решёток. Их замуруют в стены, и в них не должно быть изъянов.
В толще линзы поднялись две световые волны, налетели друг на друга и отхлынули. По стенам побежали серебристые блики.
— Много одинаковых решёток без единого изъяна… — задумчиво проговорила Кайшу; внутри то вспыхивали, то пропадали изображения скал, деревьев и каких-то деревянных заготовок. — Задача для Куэнна, мастер Айсиек. Есть похожие деревья, из них делают похожие доски, но вот одинаковых я не видела. Впрочем… я найду вам мастеров. Ждите в первых днях месяца Мысли. Я пришлю лучших — и если они не справятся, удачи вам в поиске мастеров-Куэннов.
Гедимин угрюмо сузил глаза. «Месяц Мысли — это скоро?.. Ладно — в конце концов, у меня даже котлованы ещё не выкопаны. Не спеши…»
— Я сделал им инструменты из рэссены, — сказал он. — Им будет чем работать. Если справятся — могут забирать. Всё удобнее, чем острые камни.
Кайшу снова подёрнулась световой рябью.
— Ты отчего-то не любишь камни, мастер Дим-мин, — заметила она. — А ведь делаешь из них странные штуки. Дровосеки видели, как из камня вытекала вода — холодные и горячие ручьи. Ты поднял её из земли и удерживал своей силой всю ночь.
Гедимин мигнул.
— Вода была в цистерне, — буркнул он. — Никто её не держал. Это просто катушка, любой может её сделать.
— Может быть, в твоём мире, — серебристый свет сменился красными вспышками. — Ещё одна странная вещь из твоего мира… есть многие, кого это беспокоит. Может ли из заражённого мира прийти зараза? Могут ли стражи её не распознать?
Гедимин оглянулся на Айзека. Тот смотрел на живую линзу, угрюмо щурясь, и, кажется, понимал больше, чем ремонтник.
— У нас нет никакой заразы, — мрачно сказал Гедимин. — Ничего опасного я твоим карликам не даю. Они часто пугаются там, где не следовало бы. Я построил подъёмник для камней, а они шарахаются, как от обломков реактора. Объясни им, что он не взорвётся!
Он увидел, как руки Гварзы и Айзека непроизвольно дёрнулись — если бы сармат не стоял далеко от них, наверняка получил бы пару тычков под рёбра. Он едва заметно ухмыльнулся, похвалив себя, что в этот раз решил увеличить дистанцию. «Нечего меня затыкать! Сами не можете ничего объяснить — буду спрашивать тут.»
— Подъёмник? — внутри линзы поднялась красная волна, схлестнулась с серебристой и превратилась в чёрное облако. — Это в нём ты огонь соединил со льдом? Заставил их работать вместе? Трое стражей не смогли тебя отговорить. Я попросила их тебе не мешать. Но я не буду называть смертельно опасное безопасным.
Гедимин мигнул.
— Ты даже не видела чертежей. И саму машину не видела. Откуда ты знаешь, опасна она или нет? Таких были построены тысячи… там даже пара нет!
Айзек, дотянувшись до Гедимина, крепко взял его за плечо и дёрнул к стене.
— Давай без чертежей, — тихо сказал он. — Машина ещё и месяца не отработала, а ты уже понаделал выводов. С реакторами ты был осторожней.
Красные блики на стенах сменились золотистыми.
— Мастер Дим-мин, помолчи немного. Пусть говорят другие. Мастер Вепу-а, почему ты так мрачен? Даже твои звери в тревоге.
Вепуат, едва заметно вздрогнув, поднял взгляд на светящийся диск.
— Это из-за света — тут слишком ярко. Твои подданные не держат таких животных? Они отчего-то сильно их не любят.
Блики поплыли по стенам.
— Это звери нергонов. Всё, что приходит от нергонов, может быть опасно, — отозвалась Кайшу. — Я вижу, что твои звери тебе покорились. Стражи велели не трогать их. Но чужаки, прилетающие на холм… Они всё ещё чужаки. Если кто-то из них принесёт зрячий камень или знак разрыва…
— А сам он разве не взорвётся? — не сдержался Гедимин. — Он же…
Линза потемнела, и он прикусил язык.
— Скажи, чтобы Скогны не кидались убивать всех подряд, — попросил Вепуат; световое пятно остановилось на его груди, но «трилобиты» из-за него не тревожились — так и лежали спокойно, подобрав крылья. — Пусть зовут меня или Гедимина. Он умеет обходиться с любыми камнями. А я поймаю зверя, и он не будет пугать Скогнов.
Гедимин еле слышно хмыкнул и покосился на перчатку — слой обшивки был восстановлен, но сармат-то помнил…
— Я скажу стражам долины Эл-лид ловить таких зверей живыми, — донеслось из светящейся линзы. — Они тоже умеют обходиться с камнями, и руки у них потом целы. Я послала благотворный поток раненому зверю в твоей корзине, но он и так уже набирается сил.
Вепуат ошеломлённо мигнул.
— Звери из вашего мира приняли ягоды курруи, — обрадованно сказала Кайшу, и в толще линзы проступило изображение Зелёного Пожирателя. — Теперь стражи успокоятся, и будет меньше плохих разговоров.
«Курруи?» — Гедимин прикусил язык, скрывая нервную ухмылку. «Их тут, похоже, пихают во все места. То раненому „трилобиту“, то Вепуату в шлем, теперь вот Пожирателям. Универсальная штука… Ну, надеюсь, не отравятся. После радионуклидов-то…»
— Дим-мин, — световое пятно остановилось на его груди. — Пламя здесь и хочет говорить с тобой.
Айзек судорожно сглотнул и, выразительно глядя на Гедимина, притронулся к виску. Ремонтник закрыл глаза и прислонился к стене, поднимая руки к шлему. «Ещё бы оно было не здесь… Тебе скучно, наверное, зверёк…»
Невидимые шипы впились в его виски, воткнулись двумя рядами вдоль хребта и растаяли, оставив лишь ощущение жара — будто к коже прилегали тёплые, но не раскалённые полосы металла. Гедимин мысленно отсчитал три секунды, сглотнул слюну — боли не было, но перед глазами колыхалось белесо-зелёное пламя. Сармат рискнул поднять веки — картина не изменилась, только в огненном облаке проступила шарообразная структура, со всех сторон пронзённая сверкающими стержнями. Одни вспыхивали ярче, другие тускнели, и отовсюду смотрели глаза — синеватая радужка, ярко-зелёное кольцо у зрачка, белый и как будто раскалённый зрачок. Гедимин насчитал три десятка и сбился со счёта.
— Тебя видно, — криво ухмыльнулся он, поднимая руку в приветственном жесте. Глаза слезились, то и дело приходилось смигивать; сквозь плёнку слёзной жидкости картинка дрожала и расплывалась — то ли шарообразный реактор с торчащими стержнями, то ли шипастый зверь, свернувшийся в клубок. Он уже начинал разворачиваться, когда кто-то вцепился с двух сторон в шлем Гедимина и с хрустом задвинул височные пластины в пазы. Сармат ошалело мигнул. Он сидел на полу, откинувшись к стене; перед глазами был висящий в воздухе диск, а внутри него дрожал холодный зеленоватый свет.
— Я его видел, — прохрипел сармат, глядя на Кайшу. Айзек и Гварза уже ухватили его под мышки, помогая подняться на ноги. Он встряхнулся, выпрямляясь, переступил с ноги на ногу и коротко качнул головой — «всё в порядке».
— Я слышу песню Пламени, — голос Кайшу звенел от волнения. — Оно зажигает огни на башнях Сердца. С тех пор, как вы здесь, огни горят часто. Как во времена Куэннов. Дим-мин, тебя не обожгло? Я видела свет в твоих глазах. И видно, что сегодня ты перенёс его без мучений…