— Гедимин… — подал голос Вепуат, когда каркас поднялся на два с половиной метра, и сармат перебрался с земли на нижние ступени. — Давай лучше я полезу. Детали лёгкие, а я вешу меньше.
— Башня прочная, — отозвался Гедимин, собирая очередной ярус. Караван с восемью расколотыми брёвнами остановился внизу, и погонщики, запрокинув головы, уставились на сармата. Тот, сердито фыркнув, махнул подвернувшимся камнем в сторону ангара — «не спать!»
— Не сказал бы, — пробормотал Вепуат, передавая Гедимину полусобранный фрагмент. — Ты её как-то сильно изрезал. Светится насквозь.
— Подъёмник бы сюда… — отозвался Гедимин, поднимаясь на ярус выше. «Распределять вес. Фундамент плавает в гравии. Перевесит — завалится.»
Верхняя площадка была круглой, с чуть заглублённым дном, — такие каменные «плошки» отчего-то нравились аборигенам, и Гедимин сделал приподнятые борта всем боковым ступеням башни. Её всё-таки немного перекашивало, хотя сармат попросил Вепуата придерживать её, компенсируя вес тяжёлого скафандра на самой вершине. «Держится,» — Гедимин надавил ладонью на верхнюю площадку. «Осталось спуститься и немного всё выровнять… Надо же! Аборигены почти всё перетаскали. То ли мы долго возились, то ли они ускорились…»
— Держи! — крикнул он Вепуату и начал спускаться. Башня угрожающе качнулась, но не в ту сторону, куда ждал Гедимин — её отчётливо перевешивало в другом направлении.
— Вот так выглядят занятия наукой в отсутствие командира, — донеслось из-под башни. Ремонтник вздрогнул и сердито сощурился. «Гварза? Ему-то что здесь надо⁈»
— Держи! — крикнул он Вепуату и спрыгнул вниз. Башня качнулась, но выдержала. На сармата уставились трое — Вепуат, недовольный Гварза и Айзек, придерживающий вышку с другой стороны.
— Перекосило, — разведчик посмотрел вверх. Гедимин взялся за каркас, заглубляя фундамент на десяток сантиметров и выравнивая башню. Айзек отпустил ступени и шагнул назад.
— Внушительно, — сказал он, оглянувшись на очередных погонщиков — трое Броннов глазели на башню, запрокинув головы и приоткрыв пасти. Тягловый зверь, не обращая ни на что внимания, брёл себе вперёд, брёвна тащились за ним.
— Сразу видно, как напряжённо идут исследования, — сказал Гварза, смерив башню угрюмым взглядом. — В Лос-Аламосе учили технологиям каменного века?
Айзек быстро шагнул вперёд и встал между Гварзой и Гедимином. Последний только хмыкнул. «Вот же реакция… Я ещё подумать не успел, а он уже тут.»
Гравий зашуршал — к сарматам, нарочито громко шаркая, подошёл Руниен.
— Башня Куэннов очень красива, — он склонил голову и прижал посох к груди. — Бронны и Скогны благодарят вас за щедрость. Это теперь их башня, и они могут приносить на ней дары?
Гедимин оглянулся на неровные ряды расколотых брёвен на окраине лагеря.
— Сначала пусть перетащат всю древесину. А потом могут делать с башней, что хотят… Айзек, не пора ещё греть воду?
…На дне «ободранной» долины было тихо. Скалы уже не отбрасывали тень, но и темнота ещё не сгустилась. Гедимин, «подсвечивая» дорогу лучом сигма-сканера, обошёл главную шахту, поправил крышки малых колодцев и, пригнувшись, протиснулся в ангар.
Аборигены, уходя, закрыли за собой последний шлюз, отделяющий склад от цеха. Гедимин отодвинул створку и посветил внутрь. Расколотые деревья уложили на ребро, часть продухов была прикрыта явно вручную — такого режима на пульте не было. Сармат покосился на анализатор, проверяя температуру и направление потоков воздуха. «Ага, влажность низкая, воздух движется свободно… И всё на месте,» — Гедимин ещё раз пересчитал заготовки и просканировал несколько с большим увеличением. «Может быть, завтра начнётся работа. Ещё один этап… Насколько же всё это проще на Земле, мать моя колба…»
В дверях зашуршало.
— Гедимин, у тебя не осталось факелов? — смущённо спросил Вепуат, останавливаясь у порога. С его чешуйчатой брони свисали «трилобиты». За сутки она вздыбилась ещё сильнее — сармат местами походил на прошлогоднюю еловую шишку. «Совсем мутировал,» — мелькнуло в голове Гедимина, и он недовольно сощурился.
— Свой куда дел? У тебя же был.
— Отдал на башню, — Вепуат кивнул куда-то за плечо. — Может, отсюда снимем… временно, до утра? Деревяшкам же свет не нужен…
— А башне — нужен, — Гедимин выразительно хмыкнул. — Делай что хочешь, а я — в лабораторию. Тут хвостовики для твэлов не из чего делать, а тут ты со своим маяком…
…Полог шатра был застёгнут на крючки, и всё равно то и дело кто-то совался внутрь. Гедимин косился на качающуюся шкуру, но из-за стола не вставал, только изредка поглядывал на сигма-сканер. «Нхельви. Теперь — Бронны. А вот и Руниен. А это „трилобит“. Зря Вепуат их отпускает, опять придётся лечить…»
Снаружи давно стемнело — ещё когда Гедимин возвращался из лаборатории с тремя наскоро охлаждёнными отливками, траву под ногами нельзя было отличить от камня. С тех пор прошло часа три — дело уже шло к ночи. Перед Гедимином лежала оболочка твэла — трубка из чёрного стекла, серебристый мифриловый наконечник и такой же хвостовик — только просверленный насквозь и заткнутый тонкой ипроновой пробкой. «Пусть лучше ипрон притягивается к ипрону. Метеороид его знает, как себя поведёт ирренций, и чем его потом экранировать…» — Гедимин поднял взгляд на чертежи и едва заметно ухмыльнулся. «А ирренций пусть везут. Пригодится…»
На улице что-то протяжно загудело, потом забулькало, застучало, зашелестело; Гедимин услышал короткие «возгласы» дудок и отдалённо-ритмичные вопли. Они скоро стихли, но гудения, стуки и позвякивания не смолкали, пока сармат примерял хвостовик твэла к катушке и их вместе — к струбцине на краю стола. Через полчаса, когда Гедимин задумчиво разглядывал оболочку стержня, свисающую с «магнита», под полог просунулась рука в бронированной перчатке и отстегнула крючок.
— Чего сидишь? — удивлённо спросил Вепуат, заглядывая в шатёр. — Карлики уже беспокоятся. Они все там, у башни. Празднуют. Пойдём!
— У меня опыты, — сармат кивнул на «твэл». Вепуат покосился на дозиметр и, как показалось Гедимину, облегчённо вздохнул.
— Оторвись ненадолго. Посидишь с ними и уйдёшь. Посмотришь, как твой маяк светится. Ну, давай!
Снаружи было на редкость темно — Гедимин, едва высунувшись за порог, взялся за фонарь. Все светильники из лагеря пропали, только на окраине, высоко над шатрами, сиял в небе красно-жёлтый маяк. Он казался повисшим над землёй — аборигены поставили «факелы» и рассыпали светящийся кейек по верхним ступеням, нижние тонули в темноте, и подножие башни еле-еле освещалось. Там собрались все — Бронны и Скогны устроились вокруг, каждый народ — со своей стороны; нхельви рассредоточились между ними и бегали туда-сюда, только мелькали, попав в световое пятно, полосатые хвосты; поодаль Гедимин разглядел две массивные тени с длинными палками в руках.
Барабаны и дудки временно притихли, и кто-то из Скогнов перекладывал еду — кажется, жареных кальмаров — с блюда в руках на одну из ступеней башни. Каждый выступ был занят — где-то стояли круглодонные чашки с жидкостью, где-то лежали аккуратные кучки плодов или приготовленной еды. Никто к ним не прикасался, даже нхельви пробегали мимо, будто ничего не замечая.
Увидев сарматов, аборигены оживились. Те, кто был ближе, вставали с места, склоняли голову и отступали, освобождая проход. Вепуат дёрнул Гедимина чуть в сторону, к расстеленным на земле циновкам… или, может, войлоку — какие-то грубоватые плетёнки лежали там.
— Садись, — прошептал Вепуат, устраиваясь на подстилке. В этот раз он был один, без животных. Гедимин покосился на его деформированную броню и едва заметно поморщился. Кто-то тронул его колено — подошедший Бронн протягивал сармату чашку с ягодами курруи.
— Бери, — кивнул Вепуат и взял в руки другую чашку — с мутной жидкостью, покрытой хлопьями пены. Пока Гедимин озадаченно смотрел на ягоды — «и что мне с ними делать?» — разведчик поднёс жижу к респиратору.
— Псих! — сармат едва не выбил чашку у Вепуата из рук. Тот, ловко увернувшись, отпрыгнул подальше.
— Тихо ты! Видишь, все пьют? Ты просто поднеси к респиратору, а внутрь не лей. И с ягодами так же. Они сильно беспокоятся, что мы ничего не берём, понимаешь?
Аборигены вокруг, притихнув, и правда смотрели на сарматов. Гедимин досадливо сощурился и взял у Вепуата чашку. «Так, включаем усиленную фильтрацию…»
То, что в итоге достигло рта, по вкусу не отличалось от питьевой воды. Вепуат странно булькнул и быстро отобрал чашку у сармата. Гедимин посмотрел в его расширенные глаза и криво ухмыльнулся.
— Фильтры. Из шламоотстойника можно пить — и с этой бурдой справятся.
Вепуат покачал головой.
— Вот хорошо, что тебя здесь никто не понимает! — он быстро поднёс чашку к респиратору и отдал ближайшему аборигену.
— Мастер Дим-мин? — за плечом сармата колыхнулась тень. Рослое существо с шипами на плечах на секунду нависло над ним. Гедимин приподнял руку в приветственном жесте.
— Хорошую башню построил, — тихо сказал Калиг, тронув его ладонь когтистым пальцем. — Долго не выходил — думали, может, что случилось…
Он поправил тёмный щиток над глазами и шагнул в темноту. Где-то в толпе загудела дудка, кто-то ударил пару раз в костяной барабан, и Гедимин услышал неритмичные возгласы — аборигены запели. Он покосился на Вепуата — тот сидел неподвижно, поджав под себя ноги, и смотрел на маяк.
— Зачем еда на ступеньках? — шёпотом спросил Гедимин. — Почему её никто не берёт?
Он сам не стал бы брать с грязного камня, но аборигены, после браги из пережёванных корней, навряд ли заботились о гигиене; сармат некоторое время думал, что еду на камни кладут для опаздывающих гостей, но существа приходили и уходили, а к разложенной пище никто не прикасался.
— Это? — Вепуат кивнул на башню. — Это не еда. Подношения для каких-то… духов, что ли. Трогать нельзя. Ты проанализируй издалека, если интересно. Но там ничего нового не лежит, всё есть у меня в базе.
Гедимин сузил глаза.