— Боги молчат, мастер Айсиек, — тихо сказал он. — Дим-мин не получил от них помощи. Мне… нам всем очень жаль, мастер Айсиек.
«Не вышло,» — Гедимин едва заметно ухмыльнулся. «И все почему-то удивились. А что, должно было выйти? Вот дикари, мать моя пробирка…»
Через несколько минут все шорохи стихли окончательно. Над Гедимином склонился Вепуат.
— Ни атома у них не получилось, — тихо вздохнул он. — Хотя они так старались…
— Видел, — отозвался Гедимин, дёрнув углом рта. — Операция вечером?
— Д-да, — голос разведчика дрогнул. — Я… Тебе удобно лежать? Может, тебя поднять?
Гедимин прислушался к ощущениям. Боль притихла, хоть до конца и не отступила; лёгкие втягивали воздух, нижние рёбра, срастаясь, зудели изнутри. Он поднял руку — слабость уже не накатывала волнами, можно было шевелиться, но сильно хотелось спать.
— Вытри меня, — попросил он, покосившись на дикарский орнамент на груди. «Если подохну, то хотя бы не в этой… грязи. Мы не пачкаем кожу…»
— Ага, мигом, — кивнул Вепуат, с явным облегчением наклоняясь за медпакетом. — Глупо, да? Ну… попытаться же стоило?
Гедимину не хотелось спорить. Он смотрел, как разведчик стирает жир и краску с его кожи, и она снова становится чистой. Кажется, и Вепуат был этому рад — он извёл пачку салфеток и потянулся за новой, хотя ксеноорганики на сармате уже почти не осталось.
— Дикарство как есть, — пробормотал он, запихивая все салфетки в пакет. — Если бы не Айзек, я бы в жизни… Надо было ещё утром сделать эту несчастную пункцию, не мучить тебя…
Гедимин повернул голову, хотел приподняться, но решил не тратить силы.
— Очень сложная пункция?
Вепуат на секунду поднял на него взгляд и тут же опустил к полу.
— Большой риск. Никогда такого не делал… да я даже не учился! Там чуть ошибёшься…
«Глупейшая будет смерть,» — додумал про себя Гедимин. «Из-за дурацких камней… Ну, хоть не в дикарской раскраске!»
Он собрал все силы и рывком сел.
— Скафандр далеко? Отведёшь меня? Полежу в броне. Как сармат, а не мартышка…
…Гедимину всё-таки удалось встать — но вот помочь Вепуату он уже не мог и только смотрел, тяжело дыша, как разведчик и Хассинельг волокут по частям его броню. Её собрали прямо на лежаке — сплошной камень должен был выдержать. Гедимина, поддерживая с двух сторон, вгрузили внутрь, и он снова лёг на спину и блаженно улыбнулся, слыша щелчки смыкающихся пластин.
— Не тяжело? — в лицевой щиток заглянул Вепуат.
— Мне так лучше, — отозвался Гедимин, слабо шевельнув бронированной рукой. Движения и впрямь давались легче, будто его поддерживали пневмоприводы — хотя в скафандре никакой механики не было.
— И ещё, — он повернул голову к Вепуату. — Положи мне сфалт под руку. Реактором под ладонь.
Разведчик судорожно вздохнул.
— Реактором?.. Ты там не умирай пока, ладно? У тебя показатели хорошие. Вечером операция… Ладно-ладно, сейчас притащу.
Когда он вышел, Гедимин поднял руку к шлему, осторожно сдвигая ипроновую пластину. «Давно не трогал реактор. Мало ли, вдруг не доведётся…»
— Ты отдохни, — сказал он Вепуату, положив ладонь на приклад сфалта. — Поспи хотя бы… Где твои звери? В лагере?
Вепуат махнул рукой.
— Айзек присмотрит. Поспать, говоришь? А ты тут как?
Сармат вяло шевельнул плечом.
— Тоже посплю, наверное. Тяжело…
Он покосился на завесу в дверях.
— Поставь на выходе поле, — попросил он. — Отдохнём спокойно. Без местных.
— Поле? — Вепуат посмотрел на ладонь Гедимина, прижатую к прикладу сфалта, и сдержанно хмыкнул. — Поле на выходе, эта штука тут, меня спать отправляешь… Ты, никак, собрался щупать стержни? Айзек говорил, ты это дело любишь…
Он криво ухмыльнулся. Гедимин смущённо сощурился на потолок. «Айзек — трепло!»
Не дождавшись никакого ответа, Вепуат махнул рукой. Залепив дверной проём защитным полем в два слоя и провертев в нём воздуховоды, он устроился на полу, несколько минут шумно ворочался, громыхая чешуями скафандра, и наконец затих. Гедимин открыл глаза, повернул к нему голову — разведчик не шевелился и дышал ровно. «На нём тяжёлая защита. В дверях — поле. Сквозь стену много не выйдет, но лучше луч направить вверх…» — сармат кое-как подцепил непослушными пальцами защитные пластины на корпусе сфалта. Руку обволокло теплом.
В тёплом облаке не было отдельных волокон и вообще никакой структуры — оно расползалось по телу равномерно, как поднимающаяся вода. Гедимин прикрыл глаза, чувствуя, как его мягко покачивает на невидимых волнах. «Реактор заглушен? Интересно, сколько тут в кьюгенах…» — лениво подумал он, но сил посмотреть на дозиметр не было. «Полежу так. Приятная штука. И дышать вроде легче.»
Он закрыл глаза и вместо черноты с красными проблесками увидел ровное зеленоватое свечение. Сквозь него постепенно проступали столбчатые структуры. «Щупать стержни…» — Гедимин слабо улыбнулся. «Или они меня — кто их тут разберёт. Странная какая-то штука. Надо рассмотреть её поближе…»
…Чесалось всё — от верхней части живота до подмышек, и внутри, и снаружи, и так, что терпеть было невозможно. Гедимин схватился за грудь, но рука ударилась о броню — он лежал в скафандре.
— Мать моя колба… — пробормотал он, встряхивая головой, оперся было на руку, желая встать — и едва успел поймать падающий с лежака сфалт со светящейся дырой на прикладе. Сползающий реактор всё-таки громыхнул об пол, сармат, скатившись с кровати, поспешно заткнул дыру в его корпусе и помянул уран и торий. На него, ошалело мигая, смотрел разбуженный Вепуат.
— Извини, — буркнул Гедимин, подбирая сфалт. — Упало.
Он сел на лежак и потянулся, разворачивая онемевшие плечи. Грудь по-прежнему чесалась, кожу жгло. «Регенерация,» — запоздало вспомнил сармат. «Лучше не трогать. S— sa has— su, да что ж оно так… Когда болело — и то было легче!»
— У тебя от зуда что-нибудь есть? — деловито спросил он у Вепуата — и почувствовал сильнейшую жажду, будто от пары слов у него пересохло в горле. Вытряхнув из-под брони флягу, сармат одним махом опустошил её до половины. «Так-то лучше. И ещё — помыться бы. Весь в какой-то мартышечьей дряни…»
— Яд-дро Сатурна, — медленно проговорил Вепуат, округлившимися глазами глядя на Гедимина. — Ну-ка ложись и вскрывай броню!
Он долго смотрел на сигма-сканер, приставив его к груди Гедимина. Тот молча терпел — от холодных «щупов» всё-таки зудело немного меньше.
— Мать моя пробирка, — пробормотал Вепуат и неуверенно усмехнулся. — Ну ты даёшь, теск. Ну ты даёшь!
Гедимин озадаченно хмыкнул.
— Всё? Можно сесть? — он прижал прохладную перчатку к горячей, почти раскалённой груди и досадливо сощурился. «И что бы регенерации включиться на сутки раньше⁈ Напугал всех, самого в грязи измазали…»
— Ну ты даёшь, — повторил Вепуат, выключая сканер. — Айзек ошалеет, как увидит… Куда⁈ Лежи! Все рёбра по кускам, а туда же…
Гедимин с тяжёлым вздохом снова лёг на кровать и подёргал лопаткой. «Сердечная мышца умеет чесаться,» — отметил он про себя. «И лёгкие тоже. Да чтоб им всем…»
— Держи, — Вепуат положил рядом с ним сфалт. Гедимин отодвинулся и пристроил его у стены, прикладом себе под локоть.
— Теперь не сдохну?
— Не должен, — Вепуат слабо ухмыльнулся. — Отёк практически ушёл, стенки расправились, лёгкое заросло… Но ты лежи! Надо дать костям срастись.
— Чешется, — пожаловался Гедимин. — У тебя точно ничего нет? Никакого анестетика?
— Терпи! — хмыкнул Вепуат. — Кожу полить я могу, но чешется у тебя внутри.
…К приезду Айзека Гедимин уговорил не укладывать его, а дать спокойно посидеть и почитать ежедневник. Зуд под кожей постепенно спадал, и сармат уже мог думать о стройке. «Два дня потерял,» — он досадливо щурился на пустые страницы. «Надеюсь, хотя бы рабочие не разбежались. Столяры уже поставили четыре башенки… А камни, наверное, никто не поднимает. Хорошо, если пещеру углубляют. Оптимизировал работу, называется… Нет, больше я в эту шахту не полезу!»
Айзек быстрыми шагами вошёл в комнату, взглянул на Гедимина, листающего ежедневник, на довольного Вепуата и шумно выдохнул.
— Живой?
…Руниен всё разглядывал свой посох, хотя уже и навершие не светилось. Что-то крепко его озадачило.
— Боги всё-таки помогли Дим-мину, — сказал он без особой уверенности. — Они не могли оставить его…
— Ага, — сказал Айзек, исподтишка показав Гедимину кулак. Тот сердито сощурился, но всё, что хотел сказать про местные суеверия, оставил при себе.
— Они долго думали, прежде чем помочь, — сказал Хассинельг; он тоже был тут и озадаченно смотрел на раненого. Гедимин сидел на лежаке и незаметно, как ему казалось, поглаживал корпус сфалта. Ему было неловко — не столько за стражей, сколько за Айзека. «Дикари — они и есть дикари. Сармат-то чего им поддакивает⁈»
— Но они помогли, — с нажимом сказал Руниен. — Сам старейшина Кайри пришёл сюда! Я даже и не ждал, что он сорвётся на помощь…
— Спасибо ему, — серьёзно сказал Айзек. — И всем вам. Вы очень помогли. Гедимин побудет ещё здесь, пока его кости срастаются…
— Конечно, — два посоха закачались. — Мы принесём вещи для Вепу-а, который за ним следит. И вещи для Дим-мина… что-нибудь нужно ему?
«Прозрачное стекло и много мифрила,» — думал Гедимин, задумчиво щурясь на очередной чертёж. «Для системы передачи сигнала. Только оптическая передача, по-другому, похоже, не получается…»
— Вепуат! — Айзек чуть повысил голос, и Гедимин поднял взгляд от чертежа. — Смотри, чтобы атомщик сильно не бегал. Хотя бы пару дней нужно поберечь рёбра. При необходимости применяй станнер!
5 день Молнии, месяц Мысли. Равнина, Дальний Край, у перехода в Тлаканту
Гедимин выпрямился во весь рост и повесил сфалт за спину — оставлять его на лежаке не хотелось. Вепуат, зашевелившись на сидении, сердито фыркнул.
— Ну что у тебя чешется⁈
— Всё, — буркнул Гедимин и дёрнул плечом, безуспешно пытаясь почесать внутренние органы. К утру зуд заметно ослаб, а жжение и вовсе пропало, но побочные эффекты регенерации сильно донимали сармата, а лежать и терпеть их ему уже надоело.