нен Гварза, единственный, кажется, кто понял, о чём речь. Гедимину даже показалось, что он побледнел. Остальные смотрели на Айзека с нарастающим недоумением.
— А это… очень опасно? — подал голос кто-то из филков. — Разве эта спецодежда не должна защищать от опасных веществ?
Гедимин нашёл его взглядом и сердито фыркнул.
— Шлем надень!
Айзек тяжело вздохнул.
— Аборигены выживают, прячась в своих башнях. Вот и проверим надёжность их систем пассивной защиты. Гедимин, Вепуат, вам… придётся снова побыть ликвидаторами. Я не попадал под разливы хашта — но любая кислота, разлившись, потом испаряется. И вот это хуже всего.
Вепуат мрачно кивнул.
— Все по баракам — и не вылезать! — он обвёл притихших филков угрюмым взглядом. — Надеюсь, эта штука о себе хоть чем-нибудь предупреждает. А что с затмением? Тоже по нашей части?
— По вашей, — подтвердил угрюмый Айзек. — Гедимин, у тебя ещё осталась цера? Смешай её с чем-нибудь вязким и подготовь плоские поддоны. Надо будет сделать из них световое заграждение.
«А как я её потом выцарапывать буду из „чего-нибудь вязкого“?» — Гедимин недовольно сощурился, но Айзек уже забыл о нём и повернулся к зашумевшим филкам. По долетающим до ремонтника фразам он понял, что «недомеркам» объяснили про специфику Равнины столько же, сколько и ему — а может, даже меньше.
— Всем ходить группами и держаться обитаемых мест! — повысил голос Айзек, когда сармат уже отступал к лаборатории. Спать ему давно расхотелось. Над холмом постепенно устанавливалась тишина, и озадаченные сарматы расходились по лагерю, по дороге надевая шлемы.
— Если шлем не защищает от этих лучей, на кой его носить? — донеслось до Гедимина, и он криво ухмыльнулся. «Вот дам тебе щелбана — узнаешь.»
Он зашёл в шатёр и остановился, задумчиво глядя на поршневую машину. «Собрать, что ли, подъёмник, пока тихо…» — мелькнуло в голове, но тут же сармат вспомнил, что сегодня этот механизм никому не понадобится. «Да, точно. Текк’ты сегодня не появятся. У них день мысли…»
Он устроился за столом, выгреб из кармана ворох мятых чертежей, посмотрел на них и сердито фыркнул. «День мысли! Вот если бы в этот день хоть какие-то мысли лезли в голову… Вот это вот — на что мне смотреть тошно — придётся ставить на атомной станции вместо системы управления. Мысли, уран и торий… Какие могут быть мысли, когда тут шестерни взрываются⁈»
Он скомкал было чертежи, но вдруг остановил руку и замер на месте. «Взрываются… А ведь я не изучал это явление. Есть же разные траектории вращения, разные варианты… запас прочности, в конце концов, — ты же видел, разные вещества взрываются по-разному… Хм. А это, пожалуй, мысль.»
Гедимин достал из стола деревянные детали подъёмника — расколотые деревяшки, больше ни на что не годные — и задумчиво посмотрел на кипу листьев местных растений — белых, лиловых, жёлтых и даже чёрных. Лист был плотным, кожистым; он подсох, но отчасти сохранил эластичность. «Материал непрочный, но так даже лучше — опыты пойдут быстрее. Пять сантиметров в поперечнике, без крупных прожилок. Нарезать десяток кругляшей и проверить…»
Через пару минут в кювете перед сарматом лежала стопка круглых обрезков листа с отверстиями внутри и несколько тонких палочек — круглых, квадратных и даже треугольных в сечении. Сармат насадил первый кругляш на штырёк и покосился на кое-как набросанный план экспериментов. «Пункт первый — вращение на неподвижном штыре перпендикулярно земле, по часовой стрелке» — Гедимин аккуратно совместил риску, начерченную на кругляше, с той, что была проведена по палочке. Штырь был закреплён на струбцине, она — обёрнута защитным полем, и сармат, выпустив коготь, легонько тронул листок, начиная вращение. Руку он отдёрнуть успел — кругляш провернулся пять раз, прежде чем его разорвало по всем направлениям. Защитное поле даже не зарябило.
«Показательно,» — сармат осмотрел штырёк и нашёл, что он ещё годится. Обрывки листа вытряхивать не стал. «Пункт второй — против часовой стрелки… А, надо ещё добавить про скорость вращения. Выяснить, на что она влияет…»
Вскоре у него закончились листья, и он нарезал ещё пару десятков. Палочка пока держалась. Гедимин думал, рассеянно глядя на неё, что впереди ещё опыт по вращению неподвижного листа на штыре — и опыты по движению штыря по круговой траектории, как с вращающейся насадкой, так и с фиксированной. На столе, в нижней части защитного купола, постепенно росла горка мелкого мусора.
«Приклеиваем насадку…» — Гедимин встряхнул палочку, проверяя, прочно ли держится лист. «Теперь закру…» — оборвав себя на полуслове, сармат выпустил штырёк из пальцев и досадливо сощурился. «Щепка прочная — значит, бахнет в разы сильнее. Надо её чем-нибудь закрутить — так, чтобы руку не отшибло.»
«Установка», собранная из камешка с углублением и тонкой верёвки, даже по местным меркам выглядела примитивно. Гедимин, морщась, пристроил конец штыря в лунку, обернул тросиком и снова сомкнул защитное поле, пропустив верёвку под ним. «Считать обороты,» — напомнил он себе, закручивая палку с насадкой вокруг оси. На краю поля зрения что-то шевельнулось — под пологом пролез любопытный нхельви, приподнялся на задних лапах — и с истошным воплем вылетел на улицу. Гедимин дёрнулся, пропустив пару оборотов, но силой заставил себя остаться на месте. Палка, и правда, была прочной — её разорвало на тридцатом обороте. Защитное поле всколыхнулось, от углубления на камне-подставке пошли мелкие трещины. Гедимин смотрел на обрывки тросика и драные листья, постепенно оседающие на стол. «Насадка взорвалась первой,» — отметил он про себя. «На три оборота раньше палки. И двадцать семь оборотов спустя. В три раза больше наилучшего результата для вращающихся насадок. Видимо, прочность считается для конструкции в целом. Теперь — прогон для вала без насадки…»
Он наматывал тросик на очередную палочку, когда кто-то отдёрнул полог и ввалился в шатёр, едва не выбив костяные подпорки.
— Гедимин!
Сармат резко развернулся, отпустив концы верёвки, — ему сразу стало не до экспериментов.
— Чего? Авария? Где?
Айзек, влетевший в его шатёр, говорить не спешил — он смотрел округлившимися глазами на примитивную «установку» и самого Гедимина заметил секунды через две.
— Гедимин, — мягко, даже вкрадчиво начал он, — ты чем это занят?
— Опытами с вращающимися телами, — ответил сармат, озадаченно глядя на Айзека. «Ты ко мне за этим прибежал? И было с чего шатёр ломать?»
— Любопытное явление, — он показал Айзеку план с мелкими пометками. — Тут, похоже, много факторов. Если вращать образец вот в этой плоскости, взорвётся через пять оборотов. А вот в этой — только через девять. А ведь точка одна и та же… и Равнина вроде не движется, верно? Не смещается в пространстве? Интересно, чем отличается эта плоскость от той. Ты ничего на эту тему не выяснял?
Айзек мигнул.
— Уг-гум-м… Вот чем, значит, ты занят.
Гедимин сердито фыркнул — он так и не понял, с чего к нему прицепились.
— А чем заниматься? Текк’тов нет. Ирренция мало. Мне что, сходить в Сфен Огня — запастись стеклом?
Айзек едва заметно вздрогнул.
— Да нет… пожалуй, не нужно. Ты височные пластины не сдвигал? Ничего странного не мерещилось?
Гедимин помянул про себя спаривание «макак». «А, вот чего он подорвался. Видимо, тот напуганный нхельви до него добежал. Пришёл проверять, в своём ли я уме.»
— Я нормальный, — сердито сказал он. — Ты за филками следи. Бегают без шлемов… Значит, вращение тут никто не изучал?
Айзек покачал головой.
— У них тут нет таких скафандров. И защитных полей нет. Ладно, изучай. Только осторожно. И не сдвигай пластины!
…«Шесть, семь, во…»
Круглый листок разорвало в клочья. Гедимин стряхнул с палочки последние обрывки. Защитные поля он уже не ставил — от взрыва листка пальцы ощущали только порыв ветра. Из-за соседнего шатра блестели глаза пары десятков нхельви — зверьки распластались по земле и пристально наблюдали за сарматом и палочкой в его руке. Насадив на неё очередной листок и совместив две риски, Гедимин шагнул в сторону. «В каждой точке — свой результат. Чем они, интересно, отличаются?»
— Гедимин! — окликнул его Вепуат, а следом зашумели крылья, и затрещали щитки панциря. Разведчик вышел к шатру с «трилобитом» на руке. Гедимин увидел, как топорщатся чешуи-пластины на предплечье, и недовольно сощурился.
— Ты сам себя не царапаешь?
Вепуат шевельнул рукой, плотно прижимая чешуи к телу, и еле слышно фыркнул.
— Они гладкие. Это я поднял, чтобы Сокол лучше держался.
— А остальные где? — Гедимин только сейчас заметил, что на плечах у разведчика нет «трилобитов», и стойки у соседнего шатра пусты.
— Отнёс в лабораторию, — Вепуат махнул свободной рукой в сторону бронехода. — Не знаю, что на них действует, — но пусть сидят за экранами, пока всё не закончится!
Гедимин мигнул.
— Ты уже что-нибудь… замечал?
Вепуат пожал плечами.
— Я не очень понимаю, на что смотреть… А что у тебя за палочка?
— Так, для экспериментов… — махнул рукой Гедимин, думая уже о вращающихся телах, их форме и траектории движения. — Надо сходить к местным — листья кончаются. Поможешь с переводом?
…В лагере аборигенов было непривычно тихо — не гремели черпаки, не стучали пересыпаемые коренья, никто не верещал. На волокушах Броннов и Скогнов стояли вытащенные из-под навеса жаровни. Ещё одна была поставлена посередине между повозками. Все, кто был в лагере, собрались вокруг неё. Бронны и Скогны не смешивались — сидели своими группами, образуя довольно плотное кольцо, и молча передавали по кругу плетёнку с ягодами курруи. Увидев Гедимина, аборигены повернулись к нему и насторожили уши. Среди собравшихся у жаровни сармат разглядел самку в четвероухой шапке — и её подмастерья тоже были тут.
— Нурру! — Гедимин недовольно сощурился. — Что они тут забыли? Опять работа встала.
— Им всем тут явно не по себе, — заметил Вепуат, глядя на притихших аборигенов. — Чего у них попросить? Сушёных листьев?