Один из Скогнов указал на волокушу — там на видном месте стояла открытая корзина с шипастыми грибами.
— Они только смотрят. А запирать от них бесполезно. Где есть тени, там они пройдут. Чем больше вещей, тем больше теней для Икси.
Гедимин неуверенно ухмыльнулся — всё это было очень похоже на бред. Вот только голова не гудела…
— Если Икси ничего не трогают, зачем от них прятаться? — спросил он. — Работайте спокойно. И укрытие тогда не нужно. Они же посмотрят и уйдут, так?
— Ну ремонтник! — укоризненно протянул Вепуат, глядя, как аборигены шарахаются от него к жаровне. — Вот зачем было их пугать?
— Я не понимаю, из-за чего столько шума, — сердито прошептал Гедимин. — И мне не нравятся диверсанты в лаборатории. Эти твари всё-таки приходят, чтобы убивать и грабить? Тогда надо встретить их с оружием. Заминировать холм по периметру, закидать световыми гранатами…
Вепуат протяжно заверещал. Аборигены, сбившиеся в кучку вокруг жаровни, смотрели то на него, то на Гедимина, и сармат не мог понять, о чём говорят их взгляды.
— Сегодня день, в который ходят Икси, — перевёл Вепуат, виновато разводя руками. — Их день. Если их не пускать в такие дни, они будут ходить, когда им вздумается. И никто не будет знать заранее и не успеет защититься. Они… то есть — местные… очень просят тебя ничего странного не делать. Они пойдут сейчас в убежище и тебя зовут туда же. Икси не могут пройти туда, где свет. Но они его не любят и стараются погасить. Их будет много вокруг — сегодня очень тёмный день. Ты… в общем, будь осторожен, ладно?
Гедимин мигнул — кажется, последнюю фразу Вепуат добавил от себя. Скогны вытряхнули из жаровни весь кейек на расстеленную шкуру, подняли её за края, стараясь не рассыпать камешки, и понесли к ангару. Бронны поспешили за ними, стараясь не выходить из светового пятна. Сармат протянул вслед им руку с сигма-сканером, но ничего странного не увидел — темные участки от освещённых не отличались ни для сканера, ни для дозиметра.
— Ничего странного не делать, — пробормотал он и еле слышно фыркнул. — После таких-то рассказов… Как думаешь, эти их Икси существуют?
Вепуат пожал плечами.
— Им очень страшно, — тихо повторил он. — И моим трилобитам тоже. И вот это мне совсем не нравится. Животные не бывают суеверными.
Гедимин мрачно кивнул.
— Значит, нужно много света… — он оглянулся на шатёр. — Вот что. Нужен лабораторный облучатель. Отдам его Айзеку, пусть поддерживает светимость внутри. А я останусь снаружи.
…На сияющий изнутри ангар было больно смотреть — Гедимин взглянул и невольно потянулся за тёмным щитком. Внутри между рядами источников света на полу свернулись Бронны, Скогны и нхельви. Филки стояли вокруг; теней они не отбрасывали — слишком много пересекающихся лучей было со всех сторон.
— Уверен, что останешься? — отрывисто спросил Айзек, выглянув наружу. Светло было и здесь — вокруг ангара лежали вымазанные церой поддоны, освещая всё вокруг на два десятка метров. «Нас видно за сотню километров,» — думал Гедимин, оглядываясь в темноту. Ему казалось, что этот ангар — единственный источник света… может, даже и на всей Равнине.
— Буду следить, — он кивнул на поддоны. Сфалт лежал на его плече — протяни руку и стреляй.
— Будь осторожен, — тихо сказал Айзек, глядя ему в глаза, и шагнул назад. Гедимин слышал, как стучат двери и засовы — шлюзы закрывались один за другим, пока не настала тишина. Сармат шагнул на границу света — теперь он не отбрасывал тени на ангар. Жёлтый камень блестел в перекрестье десятков лучей, и казалось, что он светится изнутри.
— Ну что? — донеслось из-за дома.
— Тихо, — отозвался Гедимин, взглянув на сигма-сканер. — Вот с дозиметром что-то странное.
Он щёлкнул по корпусу прибора. Цифры мигнули. Если им верить, интенсивность сигма-излучения здесь достигла минус десяти микрокьюгенов в час — и медленно приближалась к минус двадцати.
— И у меня, — признался Вепуат, удивлённо хмыкнув. — Минус двадцать, да? В первый раз такое вижу… Эй! Видел?
Гедимин вскинул руку со сканером, запоздало тронул экран, воспроизводя недавний участок записи. Длинная размытая полоса ряби мелькнула на краю плато — и вскоре сармат увидел ещё одну.
— Пришли, — криво ухмыльнулся он, закрывая экран дозиметра и поворачиваясь лицом к лагерю. Он не увидел ничего. В двадцати метрах от ангара смыкались чёрные стены. Темнота казалась сплошной и ощутимо-твёрдой — так и хотелось её пощупать.
За чёрной стеной что-то зашелестело — но не листья и не полог шатра. Это было похоже на голос, и вскоре ему ответили. Сканер показывал, как гравий вокруг ангара постепенно покрывается полосами ряби. Они двигались, переплетались, расходились, отращивали «хвосты», — там определённо было что-то живое и фонящее. Гедимин невольно покосился на дозиметр и сердито фыркнул — «Нашёл время сбоить! Какие ещё минус три кьюгена⁈»
— Свет! — крикнул Вепуат, и Гедимин вздрогнул. Световое пятно вокруг ангара незаметно ужалось — между сарматом и чёрной стеной оставалось всего десять метров. Он вскинул сфалт, полоснул по ближайшим поддонам ослабленным омикрон-лучом — они вспыхнули с удвоенной яркостью, чёрная стена шарахнулась назад, и что-то за ней прерывисто зашипело — будто кто-то дышал приоткрытым ртом, сначала часто, потом — замедленно.
— Гребаные Икси, — пробормотал в наступившей тишине Вепуат. — Нет, ты смотри!
Дозиметр показывал минус восемнадцать кьюгенов — только это Гедимин и успел заметить, когда его накрыла чернота. Он шарахнулся, одним прыжком перемахнул через поддоны и, прижавшись спиной к стене, схватился за сфалт. Свет отшвырнул чёрную стену — скорее, накатывающую со всех сторон волну — на пять метров назад. Шипение в темноте стало громче и чаще. Гедимин криво ухмыльнулся, покосился на отчего-то озябшую руку — и ухмылка перешла в оскал. Чёрные щитки от запястья до локтя были пропороты до ипронового слоя, по всему предплечью протянулись царапины сантиметровой ширины.
«Saat hasesh!» — он развернул облучатель к гаснущим поддонам. Они тускнели на глазах — цера выгорала, едва успев зарядиться.
— Держи их! — донёсся из-за ангара испуганный голос Вепуата. — Прибавь лучей — поддоны гаснут!
Гедимин шагнул ближе к границе темноты и двинулся вдоль стены. Поддоны вспыхивали по его следу, и что-то шипело за чёрной стеной. На экране сигма-сканера мелькнула когтистая кисть с неестественно длинными пальцами и тут же пропала. Ни скелета, ни чёткой структуры у неё не было — только рябь сигма-помех.
— И тебя задели? — Вепуат протяжно присвистнул, взглянув на Гедимина. Броня разведчика была покрыта золотистыми полосами, одно из креплений плазмомёта покорёжилось и чуть не отвалилось.
— Что они делают с церой? — сердитым шёпотом спросил Гедимин. Только что заряженные поддоны успели потускнеть. Между ангаром и чёрной стеной осталось три метра — только-только пройти.
Он достал фонарь, протянул к плотной темноте — с той стороны что-то зашелестело, и сармату послышалась насмешка. Он ткнул фонарём в черноту — корпус вздулся изнутри и упал сармату под ноги покорёженными обломками. Гедимин вслух помянул уран и торий.
— Держи! — вскрикнул Вепуат, хватаясь за облучатель. Освещённое пространство ужалось до двух с половиной метров. Гедимин сдёрнул сфалт с плеча.
— Купол над ангаром! — скомандовал он, недобро щурясь. — Я им сейчас посвечу…
Чернота над лагерем вдруг вспыхнула белым огнём — будто сигнальная ракета ушла в небо и там разорвалась, на секунду отогнав мрак. За первой вспышкой последовала вторая, что-то вокруг зашелестело, по пальцам потянуло холодным ветром, и темнота внезапно отступила на пятнадцать метров.
— Дер-жи-и-и-тесь! Я-а-а иду-у-у! — заорал где-то рядом знакомый голос, и ещё одна «ракета» вспыхнула над холмом. Гедимин на долю секунды увидел притихшие шатры, бронеход, очертания фигуры с белым посохом в руке — а затем крик оборвался протяжным воем. Вспышки били уже на земле, часто, но неярко, а шипело вокруг так, будто пробился паровой гейзер. Гедимин схватил сфалт и выстрелил в небо, ярчайшая вспышка разметала темноту, за ней, отстав на долю секунды, ударила ещё одна, но шар белого света на земле уже погас. Вепуат с гневным воплем выстрелил ещё раз — над самыми шатрами. Слабая белая вспышка сверкнула снова, кто-то вскрикнул, будто от боли. Темнота заколыхалась, чёрные волны двинулись к ангару, и Гедимин, уже не думая ни о чём, содрал с реактора защитные пластины и вскинул его высоко над головой. Ослепительный зелёный свет ударил во все стороны, сармат зажмурился, на ощупь бросая в сторону ангара шар защитного поля. От холода не осталось и следа — пальцы жгло, виски жгло, из зажмуренных глаз сочилась жидкость.
— Луч и радуга! — заорал кто-то совсем рядом. — Великое пламя! Падальщики — прочь!
Гедимин на ощупь задвинул пластины на место, кое-как, проморгавшись, открыл глаза. Он стоял на ярко освещённой площадке, за спиной поднимался белесый купол защитного поля, чуть в стороне виднелся бронеход, а ещё дальше — шатры, — все, насквозь, до самого края лагеря и волокуш полевой кухни. Перед Гедимином стоял Вепуат с плазмомётом на плече, его грудь наискось пересекали золотистые полосы. Из полумрака, прихрамывая и опираясь на сверкающий посох, вышел Хассинельг.
— Падальщики — прочь! — повторил он с радостной клыкастой ухмылкой. — На дно ущелья — и не вылезать! Великое пламя, вот это был свет так свет!
На его руках и груди запеклась кровь от длинных рваных ран, голень кто-то пробил зубами насквозь, едва не откусив ногу, но Хассинельг, будто не чувствуя боли, восторженно смотрел на сарматов и широко ухмылялся.
— Что ты тут забыл? — сердито спросил Гедимин. — Вепуат, помоги ему! Есть чем сделать перевязку?
— Это царапины, — отмахнулся Хассинельг, слизывая кровь с руки. — На свету им не разойтись. Вот посиди я в темноте…
Он шагнул к светящемуся поддону и подставил разодранное предплечье под яркий свет — и Гедимин изумлённо мигнул. Края царапин стремительно смыкались, ткани соединялись, кожа разглаживалась, — ещё секунда, и от раны осталась только размазанная кровь. Хассинельг покосился на сармата и издал негромкий смешок.