— Эй… — начал было сармат, выходя из шлюза, но под ногами что-то сердито фыркнуло, и он, вздрогнув, отступил к переборке. Посреди отсека был расстелен прозрачный скирлин, а на нём сохли бугристые листы желтоватой массы. Вроде как их основой был один и тот же жёлтый гзеш, но в него чего-то напихали — где-то чёрного, где-то красного, то волокнистых вкраплений, то пузырчатых… Над листами стоял с щупом в руке очередной филк и настороженно смотрел, как Гедимин пытается обойти «сушильню» по периметру.
— Что, гзеш запорол? — спросил сармат, перешагивая через последнюю желтую лепёшку. — Расплавь и отдели на катушках. Чистый образец для катушки найдёшь?
Филк неопределённо хмыкнул — похоже, он не понял, чего от него хотят. За приоткрытой «дверью» дальнего отсека что-то зашуршало.
— Что там, Альгот? — услышал Гедимин недовольный голос Айзека. — Не спеши, дай образцам остыть! От температуры свойства могут значительно меня… А, Гедимин. Это ты в дверях застрял.
Сармат недовольно сощурился. «Это у них образцы? М-да, мог бы сам понять. Ну, лучше портить гзеш, чем кормить филков дрянью.»
— Айзек, там твой филк наелся местного и теперь мучается, — мрачно сказал он. — Их тут что, не кормят? Для кого я строил пищеблок⁈
Айзек ошалело мигнул.
— Мучается? Где? Где ты его бросил? — он двинулся к шлюзу. Альгот с воплем расставил руки, прикрывая собой полуостывшие образцы. Гедимин, пожалев его, растянул над лепёшками защитное поле. «Тяжело без ручного генератора!»
— Показал, где отхожее место, — буркнул он. — Вроде теперь ему легче. Твоя идея была послать его к местным за едой? Он ведь не один такой, верно?
Айзек шумно выдохнул и остановился в полушаге от защитного купола.
— Не моя. Личная инициатива, — холодно ответил он. — Полезно для акклиматизации… но, пожалуй, этот филк перестарался. Не запомнил, как он выглядит?
Гедимин пожал плечами.
— Я их не различаю. Собери их всех и скажи, чтобы местной еды не жрали… Ну, или построй им отдельное место для отходов. Чтобы холм не загадили.
Айзек поморщился.
— Хватит уже этой темы, Гедимин. Я разберусь.
Он забрал у филка щуп и поддел одну из лепёшек.
— Выжди ещё полчаса. Толщина… Будь они тоньше, процесс шёл бы быстрее.
— Надо было ещё подержать их под прессом, — недовольно сказал филк. — На таком толстом слое мы ничего не увидим. Попробую их разрезать…
— Подожди резать, — остановил его Айзек. — Сначала проверим как есть. В целом — какая-то пористость чувствуется.
Гедимин мигнул.
— Что тут за штуки, и что вы с ними делаете? — спросил он, цепляя когтем крайнюю лепёшку. Защитное поле над ними давно разрушилось — Айзек неосторожным движением снёс его… а может, и собирался снести. Раздутый изнутри гзеш странно колыхнулся и застыл.
— Альгот надеется заставить его пропускать воздух, — ответил Айзек. — Сделать более похожим на наш скирлин. Если повезёт, можно будет носить это на голое тело… а то — сам видел, во что приходится одевать поселенцев.
«А! Ну вот, хоть кто-то занялся полезным делом,» — Гедимин одобрительно хмыкнул и хотел взять кусок гзеша в руку, но Альгот резким движением выдернул подстилку вместе с образцами из-под сармата и положил к дальней переборке.
— Не надо ничего трогать, — угрюмо сказал он. — Не стоило сушить это на проходе.
Он выразительно посмотрел на Айзека. Тот, кивнув, повернулся к Гедимину.
— Что с излучением снаружи? Ещё растёт?
«Да, излучение,» — Гедимин, забыв о филках и их опытах, выбрался наружу и взглянул на дозиметр. Пока сармат сидел в лаборатории, фон снаружи вырос ещё на два десятка микрокьюгенов. Аборигенов это, по всей видимости, не беспокоило — нхельви стаями шныряли вокруг шатров, Бронны-уборщики собирали по лагерю подстилки, складывали в корзины и уносили на окраину, охранник с копьём, на секунду попавшийся Гедимину на глаза, поднёс руку ко лбу и шевельнул ушами. Он почему-то был с непокрытой головой, да и уборщики поснимали капюшоны. Сармат посмотрел на термометр и удивлённо мигнул — воздух над холмом прогрелся до плюс десяти.
Часа через два у шатра-лаборатории послышались шаги, а вместе с ними — сухой треск панцирных щитков, клёкот и похрюкивание. «Трилобиты отогрелись,» — мельком подумал Гедимин и тут же забыл о Вепуате и его питомцах. Он даже не стал поворачиваться к «двери». Полог изнутри был загорожен защитным полем. Ещё один экран стоял напротив стола; если хорошо присмотреться, можно было различить на нём концентрические круги из тонких красных линий — невидимый поток квантов сигма-излучателя упирался прямо в поле.
Миниатюрный излучатель Гедимин закрепил на струбцине параллельно столу и теперь осторожно, кончиками когтей запускал крохотный маятник. Тут всё было слишком маленьким –ипроновая трубка-корпус в палец толщиной, образец ирренция за тонкой мифриловой мембраной, ипроновая пластина-отсекатель, микроскопическая гирька на эластичной нити… Гедимин помнил о прочности ипрона и местных эластомеров, и всё равно ему казалось — стоит дёрнуть чуть сильнее, надавить пальцем, и весь излучатель сплющится в лепёшку.
Маятник качнулся. Гедимин быстро перевёл взгляд на экран дозиметра. Его «щупы», вытянутые на всю длину, пересекали сигма-поток, и по экрану уже пошла волна — «сигма», рассекаемая ипроновой пластиной, размеренно пульсировала. «Заряда» хватало надолго — Гедимин не один час возился, подбирая длину и толщину эластомерной нити и вес грузика. Стоило волнам на экране начать менять форму, сармат остановил маятник, несколько секунд удерживал его в руке — и запустил снова, уже с другой силой. Придержав когтем струбцину, он нашёл очередную риску — отметку, до которой была оттянута гирька — и тронул пальцем передатчик, внося в журнал новую запись. «Какое оно всё мелкое…» — сармат ненадолго прикрыл глаза, уставшие от высматривания миллиметров. Дозиметр фиксировал происходящее и без него — главное было твёрдо держать руку.
«Ага… Кажется, понял. Теперь попробуем задать вот такую пульсацию…» — Гедимин поймал гирьку, остановил отсекатель и задумчиво сощурился. «Да, эту задать получится. А для вот этой нужен будет второй маятник. И надо отработать вариант вертикального корпуса. Для подачи сигналов на взлёте…»
График снова запрыгал вверх и вниз. Гедимин подсчитывал зубцы и плато и довольно хмыкал — эта кривая уже почти не отличалась от той пульсации, что «выжимала» энергию из полузаряженного накопителя. «Ещё два-три прогона — и отличаться перестанет,» — думал сармат. «Осталось проверить на „живом“ накопителе. Айзек ничего не привёз, — досадно… Может, вынуть из сфалта?»
Он покосился на нижний экран дозиметра — тот, не занятый графиками сигма-излучения, принимал сигнал от свободных детекторов и фиксировал общий фон. На рассвете тот замер на двух сотнях микрокьюгенов — и с тех пор не менялся.
«Не полезу я в сфалт,» — решил Гедимин. «Мало ли, что с чем среагирует. Не знаю, что у них так фонит — направление не определить… Подожду до завтра. Есть вероятность, что фонить перестанет. А филкам надо бы выдать флония. Милликьюген они сегодня точно наберут. А то и все четыре.»
18 день Огня, месяц Мысли. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Дозиметр показывал пять микрокьюгенов. Гедимин, тяжело вздохнув, поднялся с лежака. Интенсивность излучения начала спадать ещё вчера, сразу после «заката» — а вот теперь вернулась к позавчерашнему показателю. «И что вчера фонило, так никто и не узнает,» — сармат снова вздохнул и, оставив в покое дозиметр, сел за стол. Глоток Би-плазмы и вылитая под скафандр вода заставили мысли проясниться. Гедимин допил остатки воды и перевёл взгляд на прикреплённый к столу древесный лист. «Продолжаем отработку пульсаций. Если увеличить амплитуду колебаний…»
Опыты с излучателем и его примитивнейшей «автоматикой» отчего-то завораживали — несколько часов Гедимин запускал маятники и измерял излучение, отвлекаясь только на запись очередного результата. Единственное, о чём не хотелось думать, — о практическом применении такого «пульсатора». Дёргать гирьки и высчитывать миллиметры предстояло не запрограммированным автоматам, а обычным поселенцам — и Гедимин совсем не был уверен в их памяти, твёрдой руке и хорошем глазомере. Он и в себе-то не был уверен — по крайней мере, пока не проверил «пульсатор» на веществе, с гарантией отличающем правильную пульсацию от неправильной. Накопителя для опытов у него не было, а кривые на экране дозиметра… на этой ненормальной планете Гедимин не был уверен даже в дозиметре.
«А выбирать ведь не из чего,» — думал он, глядя на ползущую кривую. «Без пульсирующего излучения команду не отдашь. Или „пульсировать“ его вручную, или… вот такими маятниками-отсекателями. Хорошо бы, филки смогли это освоить! Двигать пластины вручную — ещё хуже.»
Гравий на улице зашуршал громче обычного — к шатру подошёл кто-то массивный и не пытающийся скрыть свою массу. Потом металлический коготь поддел полог, и внутрь просунулась рука.
— Гедимин, ты здесь? — Вепуат откинул было полог, но упёрся в защитное поле поперёк дороги и озадаченно хмыкнул. На его хмыканье отозвались, захрюкав, три летучих «трилобита». Все они сидели на скафандре Вепуата и топорщили спинные щитки — Гедимину издалека показалось, что они раздулись, но это была только «взъерошенная» броня.
— Так и сидишь тут с утра? — спросил Вепуат, озадаченно глядя на струбцину с закреплённым на ней излучателем. — Я тебя снаружи не видел. Там рассвело уже, ты в курсе?
Гедимин мигнул.
— Уже день? — он крепко зажмурился и медленно поднялся из-за стола. Только теперь он почувствовал, как устали глаза, и сводит мышцы. «Восемь часов мелкой возни… Понятно, почему думать мне уже нечем.»
— Текк’ты не появлялись? — спросил он, думая, что неплохо было бы размяться — хотя бы пройтись по складчатой крыше барака, дать тренировку ступням…
Вепуат покачал головой.
— Ты бы заметил, — сказал он. — Сегодня что-то запаздывают. Так ты выйдешь? Столько работать, наверное, вредно!