— Шлемы не снимать! — Айзек обвёл мелких сарматов недобрым взглядом. — Респиратор сдвинуть можно, но череп должен быть прикрытым. Сейчас Гедимин и Вепуат отведут вас к аборигенам. Если оттуда уйдёте — передвигаться всей толпой, не разбегаясь!
— Можно есть их ягоды? — спросил кто-то из филков. — А другую еду?
Айзек едва заметно поморщился.
— Только ягоды и чистую воду. Ничего больше у местных не брать. Всем ясно?
…Гедимин ещё раз пересчитал филков — вроде бы никто не отстал. Лагерь остался позади, впереди стояли волокуши аборигенов — две полевые кухни с ярко горящей жаровней между ними. Вокруг неё сидели Бронны и Скогны — по нескольку особей с каждой стороны. Собрались ещё не все, но корзинки с ягодами курруи кто-то уже принёс. Завидев сарматов, они зашевелились, кто-то встал с места и протянул ближайшему филку ладонь. На ней было несколько ягод.
— Как же вас много-то… — пробормотал Вепуат, отступив на шаг от группы филков и окинув её долгим взглядом. — Устраивайтесь тут. Местные говорят, что рады вам. Никуда не бегать, ксеноорганикой не увлекаться!
Филки поморщились, но промолчали. Гедимин смотрел, как они рассаживаются вокруг жаровни, как из-под каждого навеса приносят ещё одну, и круг аборигенов растягивается в эллипс. Двое Броннов притащили огромную, в их рост, корзину, и сармат удивлённо мигнул — кажется, запасаясь ягодами, они учли всех жителей холма Элидген, до последнего филка. «И меня тоже,» — он криво ухмыльнулся. «Моей порции как раз хватит на пять новых филков. Ладно, если им так спокойнее, пусть едят. Где тут отхожее место, они уже знают.»
— Интересно, что Айзек послал их именно сюда, — тихо сказал Вепуат, отходя от полевых кухонь. — Не под лабораторные экраны, не в барак под защитное поле…
Гедимин пожал плечами. Он смотрел на красную дымку. Подсвеченная жаровнями, она поднималась от поблескивающих «грибов», плохо различимых в темноте. И Гедимин точно помнил, что раньше её столбы вытягивались выше.
Он подошёл к ближайшему туманнику, заглянул в его «чашку» — её дно было прикрыто водой. Пар еле-еле курился над ней, как будто внутри растения сломался какой-то испаритель. Гедимин, озадаченно хмыкнув, тронул «гриб» пальцем, потом покосился на термометр — за ночь воздух незаметно остыл до плюс девяти. «Ага, понятно,» — сармат перевёл взгляд на туманники и слабую дымку над ними. «Уже не так жарко, можно не стараться… Повезло им. Вчера дымили на последнем издыхании.»
— Опять холодает, — вздохнул Вепуат. — Пойти, что ли, вылетать «трилобитов»? На улице уже не захотят, придётся в душевой. Побьются они там когда-нибудь о стены…
— Сиди в лаборатории, — нахмурился Гедимин. — Мало ли, что им померещится.
Он покосился на дозиметр. Сигма-излучение пока было слабым, прибор не отметил ни одной вспышки, но сармату было слегка не по себе.
— Ничего, я куполом накроюсь, — отмахнулся Вепуат. — Пока не рассвело, успеют полетать.
Он пошёл к бронеходу. Гедимин проводил его недовольным взглядом и свернул к лабораторному шатру. «Излучатель забрали, чертежи ещё не одобрили. Можно поделать опыты с колёсами и шарами. Но смысла в этом мало — применять всё равно не будут. Слишком рискованно… Тогда займусь волокнами. Надо взять у Скогнов то, чем они кормят зверей. И попробовать измельчить и отферментировать…»
…Через четыре часа дозиметр зафиксировал первую лучевую вспышку. Гедимин встал из-за стола, прислушался — в лагере было тихо, никто не орал и никуда не бежал. Выждав пару секунд, сармат сел на место. «Вроде всё спокойно. То ли ягоды помогли, то ли шлемы…»
Ещё через полчаса, утилизировав всё, что осталось после бесполезных опытов, Гедимин вышел из шатра. С волокнами не ладилось. «Всё равно не та структура,» — думал сармат, досадливо щурясь. «Очень много грубых остатков. Чем-то ещё надо их расщеплять. Или проварить подольше?..»
Дозиметр снова сверкнул экраном — эта вспышка была сильнее предыдущих. Несколько секунд Гедимин, застыв на месте, ждал криков, топота, а может, и грохота, но слышал только негромкие голоса на окраине. Филки говорили между собой, аборигены приглушённо попискивали, иногда можно было различить речь филка, перешедшего на местный язык. Сармат осторожно выглянул из-за шатра — все по-прежнему сидели вокруг жаровен, и корзина с ягодами курруи стояла наготове. Бронны пустили по кругу горшок с каким-то питьём, и Гедимин недовольно сощурился, увидев, как из ёмкости отпивает филк — судя по красно-зелёному скафандру, Таркасан. «Вот скрутит ему живот в дороге… Или в портале — тоже не лучше,» — сармат, морщась, отвернулся и скрылся за шатром. То, что филки до сих пор не бегают и не орут, пугаясь галлюцинаций, сильно успокаивало, — ради этого можно было потерпеть ксеноорганику.
На запястье опять засветилось и угасло. Гедимин отодвинул пластину, сверился с дозиметром — вспышка была очень сильной, и за ней шли другие, более слабые, не зажигающие экран, но, тем не менее, фиксируемые.
«А интересно,» — сармат, отступив за шатёр, задумчиво сощурился на дозиметр. «Что именно эта штука делает с мозгом? Что я увижу, если сниму шлем?»
Он огляделся по сторонам — никого вокруг не было. «Слишком близко к филкам,» — подумал сармат, проходя между шатрами. «Надо отойти, чтобы никого не покалечить. Мало ли что мне привидится…»
Из герметично закрытой лаборатории его никто не мог увидеть, но всё-таки он отошёл ещё дальше, за душевую, и только там остановился и огляделся, запоминая местность. «Тут стена, там склон, там обрыв. Снизу — гравий и растения,» — сармат медленно поднёс руку к шлему, сдвигая височную пластину. «Увижу что-то неприятное — снова закроюсь, это недолго.»
Он замер на месте, считая секунды. Вокруг была всё та же равнина, и другие, вдалеке, от неё не отличались. Туманники снова «задымили» — видимо, потеплело — но на этом отличия и заканчивались.
«Ничего,» — подумал Гедимин, выждав пару минут. «Ничего мне показывать не хотят. Вспышка прошла, теперь — ждать следующей. Пойду пока…»
— Эй, теск!
Этот голос не принадлежал ни сармату, ни филку — и это точно не был Руниен, единственный человек на Равнине, которого видел Гедимин. В пяти шагах от ангара душевой стояла «макака» в уличном комбинезоне. Шлема на ней не было, респиратор, по «мартышечьему» обычаю, болтался на груди на единственном ремешке. «Макака» приветственно помахала бластером, и Гедимин слегка шевельнул ладонью.
— Ага, живой, — человек довольно хмыкнул. — И чего встал столбом? Много вас тут ещё?
Гедимин мигнул.
— Ты откуда взялся? — спросил он, растерянно глядя на невозмутимую «макаку». Та ухмыльнулась.
— Я? Мы тут живём. Это вы вечно откуда-то валитесь. Землю загадили, так сюда пришли?
Гедимин недовольно сощурился.
— Вы гадили не меньше. И сильно дольше. Так что, люди знают о Равнине?
«Макака» снова ухмыльнулась.
— Теск! Вечно вы, переростки, считаете себя умнее всех. Мы давно тут. Во-он там — видишь купол?
Гедимин ошеломлённо мигнул. Там, где ещё пять минут назад было чёрно-жёлтое плато с редкими туманниками, стоял гигантский составной купол из металла и фрила. Он занимал весь холм — и явно уходил глубоко под него. Над куполом поднимались кольчатые ветвистые мачты.
— Уран и торий… — пробормотал Гедимин, поворачиваясь к человеку. Тот ухмыльнулся шире прежнего.
— То-то. Это тебе не флот на Луне!
— И что, когда мы сюда пришли… — Гедимин уставился на гигантский купол — всё подсказывало ему, что мгновенно такие сооружения не строятся. — Эта штука уже была? Вы за нами наблюдали?
— За вами, тесками, нужен присмотр, — отозвался человек с кривой ухмылкой. — Не уследишь — уже всё в ирренции, уже натыкано станций… Вы стройтесь, стройтесь. Адаптированная АЭС нам пригодится. А то на экраны ипрона не напасёшься!
Гедимин вспыхнул. Кулаки непроизвольно сжались, глаза сошлись в узкие прорези. Он двинулся к человеку, но его уже не было. Что-то яркое сверкнуло совсем рядом, и сармат, обогнав грохот взрыва, зарылся в гравий. Он считал секунды, судорожно нашаривая крепления сфалта и ожидая новой вспышки, но всё было тихо. Гедимин привстал на локте — и увидел, как над обрывом разворачиваются орудия крейсера. Новая вспышка заставила его уткнуться в гравий. За спиной громыхнуло.
«Душевую, наверное, снесёт…» — сармат медленно, вжимаясь в гравий, пополз в сторону. Ему удалось сдёрнуть со спины сфалт, оставалось только подтянуть его под себя…
Броня на запястье заскрежетала, и Гедимин, изумлённо мигнув, уставился на торчащие из корпуса плазмореза клешни. Приклад ощетинился шипами, между ними смотрели на сармата глаза на коротких стебельках. Гедимин дёрнул руку на себя — и втяжные челюсти, выросшие на месте сопла, изогнулись и ударили его в грудь. Захрустела сминаемая броня.
— Врёшь! — от собственного вопля у Гедимина зазвенело в ушах. Он крепко зажмурился и ткнул пальцем в шлем, вбивая на место недостающую пластину. «Мой сфалт не может на меня напасть,» — пульсировало внутри черепа. «Никогда!»
Боль в «укушенном» запястье и «ушибленных» ключицах прошла через двадцать секунд. Ещё через десять сармат, тяжело дыша, открыл глаза и приподнялся с земли. Вокруг не было ничего, кроме ангара душевой, гравийных россыпей и редких туманников. Помянув про себя уран и торий, Гедимин выпрямился, быстро оглянулся на лабораторию (не видел ли кто его позора?) и перевёл взгляд на плато, ещё недавно бывшее гигантской купольной колонией. На месте металла и фрила снова был дикий камень, мачты превратились в редко торчащие деревья, но сармат поймал себя на мысли, что хочет подойти и потрогать всё это руками — мозг, подвергшийся лучевому удару, всё ещё путал реальность с галлюцинациями.
Гедимин провёл пальцем по соплу сфалта (оружие снова висело за плечом — и, скорее всего, там оно и пробыло, пока сармат сражался с видениями) и сердито фыркнул. «Чтоб мой сфалт на меня напал? Надо же было додуматься!»
Он ещё раз огляделся по сторонам — никого из разумных существ вокруг не было — и, облегчённо вздохнув, пошёл к шатру. «До темноты надо сидеть тихо. Хватит с меня галлюцинаций.»