ации не избежать. Значит, пропитки сешем недостаточно…» Он приподнял руку, повернул ладонью к стене, — пальцев коснулся тёплый воздух. «Обогрев работает,» — Гедимин хотел отойти от ангара и двинуться вверх по склону, но что-то его смутило. Он снова подставил руку под нагретый воздух. «Температура не та. Проверить…»
Секунду спустя он растерянно смотрел на анализатор. Внутри ангара было всего плюс семь — и, пока сармат разглядывал экран, температура упала ещё на полградуса.
«Понятно. Не рассчитал,» — он снял с плеча сфалт, в ледяном воздухе Равнины показавшийся ему горячим. «Сейчас подогреем.»
Он не видел термопластин, но помнил, где они лежат. Луч зелёного свечения прошёл сквозь стену, и цифры на экране сканера скакнули — термопластины «разгорелись», выдав лишнюю сотню градусов, воздух над ними задрожал, тепло потекло в ангар. Гедимин ждал, пока внутри не прогрелось до плюс двадцати — и только тогда, удовлетворённо хмыкнув, пошёл вверх по склону. Ему было неспокойно. «Здесь остыло. В бараке вроде нет. Проверить ещё раз.»
Сигма-луч «поймал» силуэт Айзека — сармат стоял в пустом коридоре, держа в руках что-то экранированное. Перед ним в ряд выстроились открытые жаровни. Он отступил на шаг назад и сел на пол, направляя аппарат на них. Сканер Гедимина уловил вспышку тепла, и сармат едва заметно ухмыльнулся. «У Айзека облучатель. Видимо, в бараке тоже похолодало. Ну, хорошо, что он следит.»
…Лаборатория встретила его теплом, почти обжигающим после промороженного воздуха. «Трилобиты» на стене беспокойно шевельнулись, сворачиваясь ещё туже. Вепуат уплотнил над ними защитное поле, покосился на термометр и слегка сощурился.
— Хорошо ты там охладился. Что в бараках? Все живы?
— К вечеру ещё выйду. Склад быстро остывает, — отозвался Гедимин, устраиваясь за столом. — В бараке Айзек следит, облучает, а в низине — некому.
Он взял со стола полосу красного гзеша — фрагмент направляющей — и задумчиво на неё посмотрел. «Кейек остывает. А ирренций? Тепловыделение у него небольшое. Как поведёт себя промороженный реактор? Пока проверить не на чем.»
Он покосился на сфалт за плечом и едва заметно покачал головой. «Там образцы. Их морозить нельзя. Что ж, проверим на живом реакторе. Думаю, такие дни ещё будут. А там ещё и месяц Льда…»
26 день Пустоты, месяц Мысли. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Когда Гедимина и Вепуата выгнали из лаборатории, небо над Равниной из бело-синего уже стало чёрно-зелёным и подёрнулось глубокими складками — казалось, они свисают над холмом рваной бахромой, Гедимин даже видел, как колышутся их края.
— Ранний выезд, — бросил на бегу Айзек, поднимаясь по оттаявшему трапу. — Выберемся к порталу затемно и вернёмся, пока не началось. Вепуат, зверей неси в барак, шатры ставить рано!
— А что должно начаться? — спросил Гедимин, не зная, следить ему за Айзеком или рассматривать оттаявший холм. Иней под ногами больше не визжал, гравий снова стал чёрно-серым, кожухи шатров, потеряв твёрдость, провисли до земли. Из душевой доносился шум воды — филки рискнули выбраться на купание, но ни одного аборигена вокруг не было видно — даже нхельви куда-то делись.
— Опасайтесь тумана и свечения, — бросил Айзек, пробегая в другую сторону; сегодня он вообще много суетился, и Гедимин смотрел на него озадаченно. — Обычно на холмы не поднимается, но на склонах бывает всякое. Светящиеся потёки, сгустки, — отбегать подальше и стрелять на поражение! Гедимин…
Айзек повернулся к нему; он выглядел встревоженным.
— Перед рассветом пройдёшь вдоль склонов с ЭМИА-облучателем. Облучай по кромке. Увидишь светящийся туман — сразу туда плазмой! И… рано ты респиратор открыл.
Гедимин мигнул.
— Туман токсичен? — спросил он, думая о направлении ветра. Вчера воздух над холмами не шевелился; сегодня по пальцам немного тянуло — несильно, но достаточно, чтобы сдвинуть с места массу какого-нибудь плотного газа.
— Туман живой? — спросил на секунду позже Вепуат. Айзек молча кивнул и пошёл к машине. У приоткрытой кабины уже ждал Таркасан; его комбинезон блестел от воды — он даже не успел толком вытереться, так и пошёл из душевой к бронеходу.
— Респираторы не открывать, без перчаток ничего не тро-огать! — крикнул Айзек в сторону барака, забираясь в кабину. Броня сомкнулась, тяжелая машина медленно поползла к склону. Гедимин и Вепуат растерянно переглянулись.
— Минус три, — разведчик покосился на термометр, потом — на лежащих на его плечах «трилобитов». — М-да, погода нелётная… Как думаешь, что там за туман?
Гедимин пожал плечами.
— Тяжёлый токсичный газ, возможно — взрывоопасный. Где-то вулкан протёк — они тут недалеко… А с чего ты взял, что он живой?
— Про неживое редко говорят «стрелять на поражение», — пожал плечами Вепуат. — Дронов и прочей автоматики тут ведь нет?
Гедимин мигнул.
— Кто их знает… — он обвёл тёмный холм настороженным взглядом. — Неси зверей в тепло, а я пойду мыться.
…Оттаявшие двери в пазах ходили свободно — может, чуть тяжелее, чем до замерзания; Гедимин долго простукивал поверхность и недовольно щурился, чувствуя, как проседают рыхловатые волокна. Температура снаружи поднялась уже до нуля, внутри термопластины и горячая вода прогрели воздух до плюс тридцати — видимо, филки соскучились по теплу и немного перестарались с подогревом. На горячем сквозняке сохла бочка для стирки; всё, из неё вынутое, висело на костяных перекладинах, занимая весь предбанник. Филки унесли только комбинезоны.
«Похоже, всё работает,» — Гедимин проверил вентиляцию, агрегаты для стирки, подёргал шланги, — гзеш выдержал проморозку и не потрескался, вентили не перекосило. Воду в цистерны набрали без сармата и уже по большей части успели израсходовать; он запустил водоподъёмник и пошёл мыться. Обычно купание приходилось на вечер, с утра сарматы только слегка споласкивались, но вчера вечером в купальне было минус пятьдесят…
— А всё-таки они вялые, — заметил Вепуат, глядя на «трилобитов». Животные, принесённые в тёплую душевую, крылья развернули, но летали неохотно — больше висели на стенах, подставляли бока под водяную взвесь и странно похрюкивали, когда сармат пытался запустить их в полёт.
— Может, газ уже просачивается? — Гедимин покосился на анализатор. Состав воздуха с вечера не изменился, разве что водяного пара стало больше.
— Да нет, чисто, я проверил, — Вепуат в недоумении пожал плечами. — Но что-то они всё-таки чуют… Ладно, отнесу их в барак.
До барака Гедимин его проводил, а внутрь не пошёл — встал неподалёку с сигма-сканером и «смотрел» сквозь стены, не втискиваясь в неудобные двери. «А Гварза там как-то ночует,» — думал он, глядя на свёрнутый спальный кокон в дальнем конце коридора. По бараку бродили скучающие филки, аборигены взялись что-то варить, нхельви бегали по отсекам, но наружу не высовывались.
— Это получается — уже два дня без вылета, — пробормотал Вепуат, выйдя из барака. — И завтра, скорее всего, не потеплеет. Сколько на твоём?
— Плюс один, — отозвался Гедимин. — Я бы всё-таки заглянул в Сфен Огня. Проверил климатические различия. Может, даже сегодня.
Вепуат на секунду задумался, но тут же решительно качнул головой.
— Сегодня — не надо. Мало ли, что там за газ. Подожди до завтра. И… я так думаю — с пустыми руками в Сфен Огня лучше не лезть.
Гедимин мигнул.
— Ты про этих… Сэта? Да, верно. Взять им… как там эти грибы?
— Куджагла, — отозвался Вепуат. — Да, хорошо придумал. Вроде как все нергоны едят куджаглу. Возьмём мешок, попробуем договориться миром.
Гедимин покосился на свой сфалт и чужой плазмомёт. «Айзек вылазку не одобрит… Ладно, без него обойдёмся.»
…Серые впадины превратились в выпуклости — «чаши» туманников немного приподнялись над гравием. Гедимин в утреннем свете рассмотрел их вблизи, даже потрогал — высохшие и промороженные «грибы» снова набухли и стали упругими, и в «чашках» даже блестела вода — считанные капли, втянутые из холодного воздуха. «Воду им ещё набирать и набирать,» — думал Гедимин, сравнивая толщину стеблей (или это были листья?) с данными позавчерашних замеров. Края некоторых «чаш» почернели и, скорее всего, уже отмерли, но ни одного погибшего растения сармат не увидел. «Хорошо они переносят заморозки,» — думал он, разглядывая туманники по пути к обрыву. До рассвета оставалась пара часов, возня в бараке подозрительно притихла, — пора было осмотреть окрестности и проверить, не накрыло ли складской ангар облаком вулканического газа.
Над холмами висело чёрно-зелёное небо. Дерево на ближнем плато выпустило листья; только один, оставшийся вчера на холоде, обмяк, отвалился от ствола вместе с черешком и лежал на камнях. Его успели заметно обглодать — остались только жёсткие фрагменты вдоль прожилок. Разноцветные листья шевелились и внизу, в долинах, — «рощи» и «кустарники» больше не были похожи на груды безжизненных валунов. Гедимин посмотрел на них, на анализатор, пожал плечами и пошёл вниз по склону. Никаких незнакомых веществ в воздухе не было.
Двери ангара немного пострадали от ледяных кристаллов — Гедимин нащупал разошедшиеся волокна. Внутри было тепло, даже слишком, — сармат приоткрыл пару лючков, выпуская горячий воздух. Лишние термопластины забрали без него — кто-то с утра уже спускался сюда, прошёл по складу, но вентиляцию трогать не стал. «Гварза или Айзек,» — решил Гедимин. «Филку тут дышать было бы тяжело. Или не дошёл бы, или открыл бы продухи и проветрил.»
Волокуши никто не забирал — видимо, сегодня филки таскали бочки с водой на руках. Гедимин на секунду предположил, что их могли катить по гравию, но тут же фыркнул в респиратор — если бы кто-то, забывшись, такое проделал, сармат услышал бы грохот взрыва даже из закрытой лаборатории. «Филков много, заняться им нечем,» — думал Гедимин, закрывая за собой ангар. «С бочками как-нибудь справятся. Они не такие тяжёлые, просто нести неудобно.»
Повернувшись к «ободранной» долине, сармат растерянно мигнул. Пока он был в ангаре, воздух у обрыва странно помутнел. В два прыжка взлетев вверх по склону, Гедимин окинул долину настороженным взглядом. Так и есть — под скалами залегла сероватая дымка.