Гедимин посмотрел в стену, стараясь не показывать смущения. Ему было неловко. «Рассказать про вчерашнюю вылазку?» — думал он. «Да было бы о чём рассказывать. Сунули нос в пару цехов, увидели примитивные механизмы. Мир не заключили, войну не начали.»
… — Надо будет попросить у аборигенов самую противную дудку, — сказал Гедимин Вепуату, поднимаясь к разлому. — Чем больше и громче, тем лучше. Приделаю её вместо сирены. Пусть воет.
Вепуат сдержанно хмыкнул.
— Ты имеешь в виду — самую торжественную? Они её могут так просто не отдать.
— Может, не самая тоже сгодится, — махнул рукой Гедимин. — Надо будет послушать разные и выбрать, какая гаже. Чего ты хрюкаешь?
— Не разбираешься ты в музыке, ремонтник… — шумно вздохнул Вепуат. — А зачем тебе мешок?
Гедимин покосился на неплотно пригнанную пластину брони — из плохо закрытого «кармана» и впрямь торчал пакет — и недовольно сощурился.
— Для стекла и камней. Надо запастись, пока Сэта в настроении.
— Только я их сначала спрошу, в настроении они или нет, — придержал его за руку Вепуат. — Мало ли, кто из стражей тут ночью полазил…
…«Трилобиты» носились над кратером по причудливым траекториям. Гедимин давно перестал за ними следить. Тренировка уже закончилась, и Вепуат спустил животных «с поводка». Теплый воздух Сфена Огня им определённо нравился — они играли с крупными кусками стеклянистой скорлупы в охоту, толкая их на лету бронированным «носом». Гедимин убедился, что жевать стекло никто не пытается, и окончательно забыл о «трилобитах». У него под ногами громоздились тонны спрессованных стеклянных осколков, а мешок был всего один, и то маленький. Во втором лежали мелкие обломки красно-жёлтой скалы — большой зубец сармат выламывать не стал, нашёл отколовшиеся куски и порезал их на части. Гедимин отодвинул крупные осколки скорлупы в сторону и зачерпнул крошево, сдувая насыпавшийся пепел. «Интересно всё-таки, что так основательно извергалось. И как давно, и когда собирается снова это сделать.»
— Гедимин! — голос Вепуата звенел от волнения. Сармат вскочил, бросив мешки, и схватился за генератор защитного поля. «Где? Что? Авария⁈»
— Поднимайся! — крикнул Вепуат, подходя к краю кратера. Теперь, обогнув красно-жёлтые зубцы, Гедимин видел и его, и множество жёлто-рыжих силуэтов вокруг. «Сэта. Много,» — Гедимину на секунду стало не по себе. «Что опять не так? Мы же спросили разрешения…»
Повесив мешки на броню — оставлять их в кратере не хотелось, что бы там ни думали аборигены — сармат быстро поднялся на пепельный вал. Генератор защитного поля он держал наготове — до стрельбы вроде не дошло, Вепуат за оружие не хватался, но был явно встревожен.
«И трилобитов отозвал,» — отметил Гедимин, выбравшись на вал. Все зверьки сидели на поднятых наплечных перьях. Скафандр растопырил оперение, зрительно увеличив владельца вдвое. Гедимин встал рядом с ним и повернулся к аборигенам.
Он различал их только по цацкам, и то постоянно путался, — но двое в «асбестовых» стёганках, очень похожих на доспехи, держали с двух сторон за плечи вчерашнего «спеца». А тот, кто стоял рядом и светился от жара, был увешан костяными и каменными цацками чуть ли не с головы до пят. У остальных пришельцев тоже хватало и цацек, и свечения, — рыжие гривы в конвекционных потоках стояли дыбом, а термометр Гедимина даже в отдалении показал плюс тридцать семь. «Тут ещё рабочие из асбестовых цехов,» — сармат заметил среди украшений нитяные браслеты и серебряные шнуры. «И другие „инженеры“. А вон те похожи на ткачей. Мы что, вчера что-то нарушили?»
Сэта, увешанный цацками, дотянулся до «спеца» и сжал в кулаке его гриву. Что он говорил, Гедимин не понял; «спец» понуро молчал и даже не вырывался.
— Чего он? — сармат сердито сощурился. — Это из-за нас? Что с ним сделают? Может, сразу навалять…
Вепуат ткнул его кулаком в бок.
— Сфалт не трогать! Тут и так всё… сложно.
Сэта, увешанный цацками, повернулся к Гедимину и наклонил голову — продолжая, впрочем, сжимать в кулаке чужую гриву. «Спец» тоже наклонился — так, что едва не уткнулся носом в грудь.
— Это городской жрец, — пояснил Вепуат, встревоженно глядя на светящуюся толпу. — Кажется, даже верховный. Кто-то из этих ребят с утра видел, как над холмом полыхало. Ну, ваши испытания…
— И? — Гедимин недобро на него сощурился. — Чего тянешь⁈
— Они теперь знают, что мы там разожгли Пламя, — Вепуат сощурился в ответ. — То есть — не просто разговоры о Куэннах и всём таком… Уже разожгли, и оно там горит. И мы с тобой теперь его жрецы.
— Мать моя колба! — Гедимин сжал пальцы в кулак. — Мало мне было бреда от карликов…
Вепуат невесело ухмыльнулся.
— А вчера мы с тобой благословили силой Пламени один асаановый цех. И ещё небольшую ткацкую мастерскую.
Гедимин ошалело мигнул.
— Они в себе⁈ Мы вчера ничего не…
Вепуат крепко сжал его запястье.
— Это ты так думаешь, ремонтник. А они думают иначе. И очень злы на нашего проводника, — он кивнул на «инженера», свернувшегося чуть ли не в клубок. — Он не предупредил город, не сообщил ни жрецам, ни вождям, провёл нас тайком и все благословения забрал себе. Даже не сказал своим рабочим!
« Saat hasesh, да откуда они берут столько бреда⁈» — Гедимин повернулся к аборигенам. Сэта терпеливо ждали, пока сарматы всё обсудят. Жрец выразительно молчал, накручивая гриву «инженера» на руку. Тот стиснул зубы и зажмурился.
— Скажи им отпустить его! — не выдержал Гедимин. — Он не знал ничего ни про реактор, ни про жрецов. И мы никого не благословляли! И не могли, потому что…
Вепуат, резким жестом прервав его речь, заговорил на языке Сэта. Через полминуты жрец с явной неохотой разжал пальцы и брезгливо отряхнул руку. Говорил только он, все молчали. «Инженер», хотя ему больше не выдирали волосы, всё так же стискивал зубы и жмурился, вздрагивая при каждом слове. «Надо его вытаскивать,» — с тревогой думал Гедимин. «В ядерный могильник все суеверия! Не хватало ещё, чтобы из-за этой ерунды…»
— Им не нравится, что мы его выгораживаем, — перевёл Вепуат; его глаза потемнели. — Мы можем не знать, что и как заведено в Шакхе, предупреждены ли жрецы, нужно ли городу благословение. А вот он знал всё. И, как все, видел двойной рассвет над Равниной. Жрец благодарит нас за благословение того цеха. Но он хочет знать, когда мы придём открыто, как жрецы Пламени, и благословим весь остальной город. Мы, кстати, можем отказаться. Но тогда он хочет знать, из-за чего Пламя от Шакхи отвернулось.
— Мать моя колба… — растерянно пробормотал Гедимин. — Вепуат, ты понимаешь что-нибудь? Как им объяснить, что реактор — не бог, а мы — не…
— Никак, — Вепуат развёл руками. — Вот сейчас — уже никак. Там что-то случилось, в том цехе, где мы были… короче, благословение получено. Весь город в этом уверен. Ну, что скажешь? Пойдём благословлять?
— Не смешно, — буркнул Гедимин. — Как это вообще делается? Ты справишься?
Вепуат хмыкнул.
— Просят-то тебя. А я знаю не больше твоего. Хм-м… А ведь мы можем сказать, что должны спросить у других жрецов. У Айзека с Гварзой. Или что такое большое дело нужно делать вчетвером… Логично же, нет?
— Ага, — закивал Гедимин. — Скажи, что мы посоветуемся… И скажи им уже отпустить инженера! Если его как-то обидят, я точно никуда не пойду. В ядерный могильник такие обычаи!
Вепуат ухмыльнулся.
— Попробую.
Гедимин увидел, как «инженер» вздрогнул и приподнял голову, внимательно вслушиваясь, но от резкого жеста жреца снова съёжился и подался назад.
— Он говорит, что весь город соберётся к нужному дню, если только мы дадим заранее знать, — перевёл Вепуат. Жрец, внимательно его слушавший, указал согнутыми пальцами в сторону «спеца». Тот, вспыхнув от гнева, резко выпрямился. Охранники с шипением повисли на нём с двух сторон.
— Что с инженером? — нетерпеливо спросил Гедимин. Вепуат дёрнул плечом.
— Жрец сказал так: ты, мол, сострадательный и думаешь, что делаешь сейчас добро. А так делать нельзя. Если спускать с рук таким, как этот Сэта, они город разорвут на части.
Гедимин сузил глаза.
— Традиции, м-мать моя колба… Скажи, что мы тогда никуда не пойдём. Они и так умные, с целым городом, обойдутся без благословений.
— Зря ты так, — пробормотал Вепуат, глядя на Гедимина с непонятным укором. Жрец дослушал короткую речь до конца и что-то прошелестел, резко взмахнув рукой. Охранники расступились. «Инженер» остался на месте, прижимая ладонь к помятому плечу и всё так же низко склонив голову. Жрец когтем поддел шнуры на его гриве и одним движением сдёрнул их.
— Они послушают равного Куэннам, жреца Пламени, — бесстрастно перевёл Вепуат. — Этому Сэта не причинят вреда. Но он не может больше распоряжаться в пещерах asa’antha. И в храм ему тоже вход закрыт.
Гедимин облегчённо вздохнул и озадаченно посмотрел на бывшего «инженера». Тот никакой радости не выказывал — наоборот, сощурился, как от боли, и вцепился когтями в гриву. «Это так они „не причинили вреда“?» — Гедимин недобро сузил глаза.
— Вы обещали не причинять вреда! — он двинулся вперёд под сдавленный писк Вепуата. — Что вы с ним сделали⁈
— Heta! — Вепуат вцепился ему в локоть и упёрся двумя ногами в землю. Гедимин увидел, как свечение вокруг жреца сменило цвет — существу явно стало не по себе, но оно не двинулось с места и негромко что-то проговорило, с явным пренебрежением указывая на застывшего «спеца».
— Он говорит… да стой ты, не пугай их! — с досадой фыркнул Вепуат на очередную попытку Гедимина стряхнуть его с локтя. — Он говорит — этот Сэта не был ранен и не испытал боли. Но его нельзя оставлять тем, кем он был. Никто не может вредить городу и уходить от наказания, пока вред не возмещён. Да Гедимин же! Ну, выпнули его с должности. Это же не смертная казнь! Тебя вон всё время…
Сармат с присвистом выдохнул в респиратор, и рука Вепуата снова легла на его локоть.
— Почему он так корчится, если дело только в должности? — спросил он, угрюмо щурясь. «Инженера» уже никто не держал, все от него отошли, а он всё стоял, схватившись за голову, и его свечение стало тусклым и прерывистым.