лем. Вепуат вертел рэссеновую трубку в руках и с опаской следил за расплавом. Гедимин соединял камни, подтачивая неровные кромки. Плавильная камера получалась небольшая — на полкилограмма загрузки. «Странная технология. Кислород не нужен, зато надо ворошить кейек. А состояние расплава проверять на глаз.»
— Ничего себе оно распузырилось, — пробормотал Вепуат, заглядывая под защитное поле. — Вот с чего оно такое мутное в тех бусинах… Оно и в литейной станции себя так же ведёт?
Гедимин угрюмо кивнул.
— Литейная есть литейная. У нас тут другие способы… — он взял со стола разрезанный надвое круглый гриб и сунул его в расплав. Внутри зашипело, защитное поле заволокло паром. Вепуат ошалело мигнул.
— Куджаглу туда зачем⁈
— Надо, — отозвался Гедимин, пристально глядя на светлеющий расплав. Газ выходил бурно, стеклянная лепёшка клокотала, но с каждой секундой пузырьков внутри неё оставалось всё меньше. «Ну вот, заготовка есть. Теперь часть выдавим, а часть оставим так…»
Стеклянная «лапша» повисла между поддонами. Гедимин срезал почти все полосы, оставив одну, и оглянулся на Вепуата.
— Попробуй накрутить её на палку. Вот так, виток на виток…
— Криво, — пожаловался Вепуат, вертя палку то в одну сторону, то в другую. Гедимин, запоздало вспомнив о проблемах с однонаправленным вращением, про себя помянул спаривание «макак». «Вот сколько на ровном месте затыков из-за всякой ерунды!»
— Повози по краю поддона, — вслух сказал он. — Ничего, что криво. Раскаталось? Теперь сжимай с нижнего края. Всё, стряхивай.
— М-да, — протянул Вепуат, глядя на перекошенное стеклянное колечко, остывающее в поддоне. — Тут нужен навык.
— Нормальная бусина, — отозвался Гедимин. — По местным меркам — вполне годная. Остынет — станет прозрачной…
— На кольцо она больше похожа, — пробормотал Вепуат, разглядывая нагревшийся конец трубки. — Кольцо или круглая подвеска… Ладно, покажу Скогнам — может, понравится. Слушай, а отливать в формы эту твою штуку нельзя? Сделать круглую форму, воткнуть палочку…
— Погоди с формами, — Гедимин вглядывался в расплав, дожидаясь нужного момента. — Попробуем по-другому… Дай сюда трубку.
Отстёгивать респиратор и трогать ксеноорганику губами сармату хотелось меньше всего. Он задержал дыхание и невольно поёжился, когда конец трубки коснулся расплава, вбирая в себя стеклянную массу. «Примитивные технологии, мать их колба… Вот так и станешь по ним экспертом.»
Раскалённый дожелта пузырь раздулся неожиданно легко, светящиеся вязкие стенки вспухли и замерли. Гедимин подставил ладонь, выкатывая донце в конус, прокатил ещё раз, вытягивая пузырь в цилиндр, придавил пальцем горловину, а когда она обозначилась, чиркнул по ней когтем. Порыжевший пузырь лёг в поддон, не смявшись, — масса остывала, эластичность стремительно падала, ещё пара секунд — и отсекать переохлаждённый сосуд пришлось бы лучевым резаком. Гедимин облегчённо вздохнул и только теперь почувствовал во рту слабое жжение — всё-таки технику безопасности он нарушил.
— Мать моя пробирка… — Вепуат, опустившись на корточки, завороженно разглядывал остывающий сосуд. — Вот как, значит, это делается…
— Старая технология, — сказал Гедимин, ненадолго выпустив флягу — ожог был очень слабым, уже заживал, но губы от него ссохлись. — Красивая. Как раз для местных. Попробуешь? Ртом не вдыхать!
— Ой-ёй, — Вепуат заглянул под защитное поле, где белели остатки расплава, и поёжился. — Я лучше это… с палочкой и бусами. Можно их наматывать из лепёшки? Или полоски нужны?
— Из полосок удобнее, — ответил Гедимин, подбирая с поддона заготовку. — Остыли, надо снова прогреть. Держи вот так, когтями. Пожелтеет — пробуй крутить. Два оборота выдержит. Потом покатаешь по поддону. Или с ладони убери чёрный фрил, покатай по ладони. Дело навыка.
«Надо сначала самому освоиться, а потом совать эту штуку местным,» — думал Гедимин пять минут спустя, сплющивая донце очередного стеклянного пузыря. На боках остывающей ёмкости остались симметричные вмятины; сармат сунул её обратно в «печь», покатал по гладкому поддону, посмотрел на то, что получилось, — широкое и круглое снизу, длинное и узкое сверху… «Какая-то колба недоделанная,» — досадливо сощурился он, отсекая горловину. «А вот для этого надо бы сделать рэссеновые ножницы. Когти Скогнов для таких дел непригодны.»
— Слушай, — Вепуат ненадолго оторвался от выкладывания кривоватых бусин в ряд; последние две у него получились почти одинаковыми и довольно близкими к окружности. — А красить такое стекло можно? Если взять часть прозрачного, часть чёрного песка, и ещё ксенофторида туда…
Гедимин допил остатки из фляги и закрыл лицо респиратором. Слизистые зудели — кажется, трубка всё-таки была коротковата, и техника безопасности соблюдалась через раз. «Надо переделать,» — думал он. «Хорошо, что не всучил сразу местным. У них-то нет такой регенерации…»
— Можно красить, — согласился он. — Узнать побольше о минеральных красителях… Пока спрячь всё это. Местным не показывай. Технология ещё сильно недоработана. Я ей займусь, но это небыстро.
— Не показывать? — Вепуат с расстроенным хмыканьем склонился над поддоном. — Зря ты это. Хорошие бутылки получились. Местным было бы интересно. Может, я им хотя бы бусины отнесу?
Он провёл ладонью по поддону, скатывая стеклянные кругляши на край.
Защитное поле Гедимин выставить успел. Вепуат, от резкого удара в грудь вывалившийся из шатра, тут же возмущённо завопил и полез обратно, но ремонтник не обратил на него внимания. Он смотрел на багровый шар защитного поля, раздутый изнутри раскалённым газом. Кромку рэссенового поддона срезало, как ножом, край среза светился красным и дымился, но обугленные остатки подстилок на полу дымили сильнее. Шар защитного поля скатился в полуметровую яму и теперь лежал на её дне. Гедимин слышал, как гравий под ним шипит и булькает.
— Яд-дро Сатурна… — выдохнул Вепуат, наклоняясь над ямой и глядя на дымящиеся камни. — Совсем забыл, что нельзя вращать… А что с поддоном?
— Прожгло, — буркнул Гедимин, по светящемуся краю среза прикидывая начальную температуру газового облака. «Плазма какая-то, а не осколочный снаряд. Не помню при взрыве камешков и деревяшек такого нагрева. Может, защитный купол так сплющил газ? Да нет, непохоже…»
— Ядро Сатурна… — повторил Вепуат, растерянно глядя на побелевший шар. — Выходит, бусины надо делать кривыми. И чем кривее, тем лучше. Правильно ты сказал — местным такое показывать рано.
Гедимин вскрыл защитный купол и услышал тихий звон — тонкая стеклянистая плёнка, застывшая по стенкам шара, проломилась и обсыпалась внутрь. Ещё секунда — и хрупкий дымящийся шар растрескался и лопнул, оставив на дне ямы горку прозрачных осколков. Гедимин подцепил один из них — фрагмент расслоился, треснул по всем швам и ссыпался с его когтя на землю. Сармат осторожно, помогая себе генератором защитного поля, выгреб всю горку со дна ямы. Когда он закончил, внутри сформированного шара остался мелкий стеклянный песок.
— В переплавку, — буркнул Гедимин, ссыпая осколки в ещё не остывшую «печь». Вепуат, склонившись со сканером над подстилками, выловил ещё три куска стекла — тонкая прозрачная плёнка разлеталась от малейшего дуновения, трескаясь на мелкие части и впиваясь во всё подряд.
— Больше не видно, — доложил Вепуат, вернув Гедимину последние осколки. — Вот как оно, значит, работает… А если это на открытой местности? Там же всё будет в этой дряни…
«И кто-нибудь точно её вдохнёт,» — закончил про себя Гедимин. «Или проглотит. Она довольно лёгкая, будет распространяться с ветром… Мать моя колба! Я хотел дать местным новый удобный материал. Почему опять получилась бомба⁈»
— А что, больше лепить не будем? — разочарованно вздохнул Вепуат, глядя, как Гедимин роняет светящийся стеклянный комок на поддон и выключает «печь». — Я хотел попробовать сделать кривые бусы…
— В другой раз, — буркнул Гедимин, задвигая повреждённый поддон с остывающим содержимым в самый дальний угол. — Тут ещё много надо доработать.
Он достал ежедневник и открыл на чистой странице. «Формовочные черпаки и отрезные лезвия… и трубку надо будет удлинить. Может, частично сделать её из кости? Вес получается большой, карликам будет неудобно…»
…Защитный купол остался за спиной. Снаружи было светлее, но ненамного — на холме постепенно темнело, и аборигены поснимали колпаки с фонарей. Гедимин свернул к передвижной лаборатории, но дойти не успел — его окликнул Вепуат. Догнал он ремонтника у трапа и отчего-то выглядел смущённым. Гедимин мельком отметил, что щитки на пальцах разведчика — только на пальцах и на лице они ещё оставались щитками, хоть и стали похожи на мелкую чешую — заметно оплавились. Вепуат потёр их о броню в тщетной попытке разровнять и быстро шагнул в шлюзовую камеру.
— Уже остыло? Опробуем?
Гедимин смерил его угрюмым взглядом.
— Ты про что?
Он остановился у литейной станции, взглянул на табло и протянул руку к опокам, отмеченным зелёными сигнальными светодиодами, — там температура уже снизилась до безопасной. Переплавленная серебристая крица застыла небольшими слитками, ракушка из рэссены окончательно посинела. Гедимин рассовал слитки по карманам, подобрал раковину, сунул коготь во внутреннюю полость и довольно хмыкнул. Мембраны и тяжи для акустического устройства уже были готовы, оставалось их установить.
…Гедимин оглянулся на плотно задвинутую переборку (за ней вроде бы никого не было — с тех пор, как сарматы пришли в лабораторию, из дальнего отсека не доносилось ни звука), покосился на Вепуата, нависшего над столом, и, прижав литую раковину ладонью к столешнице, аккуратно дёрнул за жгуты. По ушам ударил пронзительный вой. Гедимин чувствовал, как звук вибрирует, а вместе с ним вибрируют кости. «Так и нырнул бы на три метра в землю,» — думал он, болезненно морщась. Вепуат шарахнулся к переборке, схватившись за наушники. В соседнем отсеке что-то громыхнуло, во весь голос помянули спаривание «макак», переборка с лязгом влетела в паз, и в лабораторию вывалились четверо филков. За ними, бормоча что-то по-сарматски, вышел Кенен Гварза.