Сармат уставился на себя и ошалело мигнул. Пластины не оплавились, но каждая приподнялась и покрылась шипами. Что-то непривычно давило на спину, сармат повёл лопатками и услышал хитиновый треск — вдоль хребта, отодвинув в сторону мешающий сфалт, проросли два гребня.
— Ничего себе шипы, — Вепуат потрогал что-то на спине. — Весь фрил в них втянулся, ипрон торчит наружу. Такие жёлтые полосы, как у бурундука…
— Тьфу ты! — не выдержал Гедимин. — Гребучая мутация!
Вепуат схватил его за локоть. Гедимин взглянул на Сэта — они подались назад, как будто поняли если не слова, то интонации — и смущённо сощурился.
— Давай выбираться, — прошептал он. — Здорово, что тут все вылечились. Скажи им что-нибудь вежливое — и пойдём.
— Пойдём, — Вепуат успокаивающе похлопал его по локтю. — Я им сказал… Стой! Они говорят… они хотят отдать нам что-то. Если оно нам нужно.
Гедимин мигнул.
…Эта узкая пещера была прорыта под самым сводом; лестница, не доходя до неё, сворачивала к небольшому уступу, откуда управляли подвешенным над пещерой подъёмником. Сэта, поддев крюком пробку из засохшей глины, вытащили её не с первого раза; Гедимин щурился на многочисленные узкие отверстия в пробке, подозрительно похожие на воздуховоды.
— Проклятая бездна! — донеслось из пещеры, и сармат ошалело мигнул. Наружу высунулся погасший посох стража. Сэта, поддев его крюком, скинули к ногам Гедимина. Из пещеры донёсся возмущённый вопль.
— Хассинельг! — Вепуат встряхнулся, и все его перья сухо затрещали. — Что ты тут забыл⁈ Гедимин! Оно всё-таки сюда полезло!
— Злобные твари кидаются на всех подряд, — отозвался рассерженный страж. Спускаться из-под потолка, ухватившись за трос с узлами, явно было не очень удобно, но при попытке раскачаться и перебраться на лестницу Сэта-охранники тыкали его костяными копьями — аккуратно, вполсилы, но болезненно.
— Мать твоя пробирка, — прошептал Гедимин, ошеломлённо глядя на Хассинельга. Тот, спустившись на твёрдую землю, первым делом схватился за посох, сунул морду в навершие и облегчённо вздохнул. Палка слабо засветилась, в воздухе повеяло прохладой. «Плюс шестьдесят,» — Гедимин покосился на термометр. «Он без скафандра. Уходим!»
Сэта проводили их до «ворот» — и, похоже, только для того, чтобы всю дорогу донимать Хассинельга. Тот огрызался по-сэтски, но после каждого слова совал морду в навершие посоха — в этот раз оно превратилось в кислородную маску. Вепуат толкнул его к лестнице и повернулся к Сэта. Они, оставив стража в покое, с почтительными жестами склонили головы. Гедимин кивнул в ответ и тронул приклад сфалта. Сэта ничего не ответили, но их гривы слегка посветлели.
— Идём уже! — Вепуат с ухмылкой толкнул его в бок. — Что, жрец, вошёл во вкус? Погоди с благословениями, тут и так жарковато! Как у Хассинельга лёгкие не сгорели⁈ Вот же полоумный, мать моя пробирка…
Гедимин думал, что Хассинельг, выбравшись из города, тут же исчезнет — но он стоял рядом с «фумаролой» и сердито шипел на Сэта, высунувшихся из соседних «ворот».
— Злобные твари, только бы насмехаться, — проворчал он, шумно выдохнув при виде сарматов. — Проклятый горящий город!
— Чего ты не переместился? — с недоумением спросил Гедимин, оглядываясь на «фумаролы». Красные кольца вокруг них за прошедший час ничуть не потускнели. Хассинельг тоже оглянулся и нервно щёлкнул хвостовой клешнёй. Он шёл быстро, чуть не обгоняя сарматов, и явно не хотел тут задерживаться.
— Не мог, — буркнул он, указывая посохом на красные линии, горящие сквозь землю. — Даже с посохом. Я даже отсюда не могу, а уж изнутри… Проклятый огонь!
— Нечего было сюда лезть, — сказал Вепуат, угрюмо щурясь. — Я тебя о чём предупреждал? Ещё повезло, что тебя не сожгли живьём!
Хассинельг щёлкнул хвостовой клешнёй.
— Вы который день ходите сюда без опаски. Руниен думал, что Сэта и впрямь образумились. Но они — всё такие же злобные твари. Склоняются только перед силой.
— Подвеску отдай, — буркнул Вепуат. — Давно стражи стали ворами?
Хассинельг заметно смутился.
— Руниен просил проверить — вдруг Сэта стали мирными… вдруг с ними можно говорить. Ты бы сам не дал подвеску — пришлось брать тайком. Её Сэта забрали… чтоб им погаснуть!
Гедимин мигнул — смысл слов Хассинельга дошёл до него с запозданием.
— Руниен? Так эту дурь ещё и не ты придумал⁈
— Угу, — Вепуат тяжёло вздохнул. — Мне-то казалось, у вас обоих есть мозги. Видимо, всё выкипело. Так почему злобные Сэта тебя не убили?
Хассинельг уткнулся взглядом в обугленную землю.
— Я заорал, что… что равные Куэннам взорвут весь проклятый город. Они скрутили меня и сказали… сказали, что если я нужен равным Куэннам, они меня заберут. И засунули меня в ту нору. Там сесть — и то негде!
— Там было чем дышать, — качнул головой Вепуат. — На нижних ярусах — плюс сто десять, между прочим. Ты бы изнутри обуглился. М-да-а… Слышал, Гедимин? Мы всё-таки заработали авторитет!
Гедимин угрюмо кивнул.
— А вот стражи остались при своём… Хассинельг! Скажи Руниену и всем остальным, чтобы так больше не делали. В другой раз Сэта могут и наплевать на всех Куэннов. Если вы тут тысячу лет грызётесь — хотя бы сами это учитывайте!
Вепуат тронул его за плечо.
— Тш! Говорить уже не с кем, — он кивнул на пустое место, оставшееся там, где только что стоял Хассинельг. — Дурак! Мало Сэта над ним ржали. Надо было через день его забрать — может, мозги включились бы.
— Да чтоб их всех… — Гедимин сердито сузил глаза и зашагал быстрее. «А ведь Сэта действительно его не убили,» — навязчивая мысль не давала ему покоя. «Потому что он сослался на нас. Хотя он влез на их территорию… и явно была какая-то драка. Вепуат прав. Сэта умеют держать слово. Они договороспособны. Возможно, и другие нергоны… если бы удалось поддерживать мир хотя бы вокруг „Элидгена“… А, hasu! Моё дело — реактор строить. А я чем занят⁈»
… — Так и есть. Полное разрушение структуры… — Гедимин сам не заметил, как произнёс это вслух. Впрочем, слушать его было некому — в закрытом бункере не было никого, кроме выглядывающего из реактора хранителя. Существо прижало тонкое щупальце к виску сармата, и периодически, отвлекаясь от изучения сканов, он чувствовал кожей пристальный взгляд. Отвлекался он редко — то, что записал сканер, сейчас занимало его сильнее, чем любопытствующий хранитель.
— Вот этот момент, — сармат остановил запись, на которой несканируемая плотная структура начинала «прорастать» тонкими волокнами, тянущимися вверх. Процесс распада занимал секунд пять от первых признаков «расплетания» до превращения плотного силуэта в пучки шевелящихся нитей — и в эти же секунды скачкообразно росла температура, от полусотни градусов Цельсия доходя до полутора тысяч.
— И ведь она… эта структура… она остаётся тем же существом. Она не сканируется, — прошептал Гедимин, увеличивая фрагмент нитевого пучка. Этот пучок в пещере Сэта выглядел огненным столбом и вёл себя, как и полагалось плазме и конвекционным потокам; но конвекционные потоки просматривались отдельно, как и часть воздуха, нагретая до превращения в плазму, а «превратившийся в огонь» Сэта был отдельно — и, насколько мог понять Гедимин, количество вещества, из которого он состоял, практически не изменилось.
— Туда бы весы подсунуть. На весь процесс трансформации… — сармат ненадолго представил себе Сэта — на вид вполне обычных позвоночных, со специализированным клеточным строением, не какую-нибудь эа-форму, для которой нормально разваливаться на куски… «Как у них это получается? Особенно — обратный процесс?»
С момента, когда жрецы начали «собирать» существо обратно, Гедимин просматривал запись по кадрам. Волокнистая структура слипалась в плотную секунд за десять, но процесс, запустившись, несколько раз срывался — пучки соединившихся волокон снова распадались. «Что жрец вбросил в огонь? А, вот оно, всё видно… Это органика. Похоже на измельчённую кость… да, вот и крупный фрагмент… И как всё это объяснить⁈»
Он снова и снова пересматривал процесс неудачной трансформации, — плотная структура распалась на волокна с замедлением и не вся, и, видимо, это было связано с недостаточным нагревом — «огонь» был на полсотни градусов холоднее. Как это заставило «огненный» шар расшириться, Гедимин не знал — он мог только искать на записи отдельные волокна, в этот раз далеко отошедшие от общего пучка. Количество вещества, из которого состоял Сэта, ожидаемо не поменялось, только плотность упала — нити стали горячими, удалившись друг от друга, возможно, атмосферный воздух подстегнул какие-то процессы… Гедимин видел, как защитное поле собирает развалившееся существо обратно в кучу, прижимает волокна друг к другу — и, когда они сближаются, что-то сворачивает их в клубок и собирает в плотную структуру. «А они в этом волокнистом виде… до какой-то степени осознают происходящее,» — думал сармат. «Жрецы уговаривают их снова… скомпоноваться. А иногда они сами могут… от испуга или ещё от чего-то. А вот интересно… тот костёр выглядел так, будто может поджечь пару кварталов. Если бы его упустили, он бы правда так растянулся? С тем же количеством вещества, — то есть, по кучке клеток на квадратный метр? И… в таком виде он ещё соображал бы, что делает?»
Гедимин выключил сканер. Перегретый мозг требовал охлаждения. «Вот ведь бредовый мирок,» — сармат тяжело вздохнул и уставился в светящийся монитор. «А мне ещё не нравился живой реактор. Эта простая и логично устроенная форма жизни…»
… — Что-то вроде молекулярных нитей, да? — Вепуат, положив перед собой два сигма-сканера, сверял показания. — Ну-у… это могут быть и клетки. Длинные такие клетки. А! Ты это видел? Правда, похоже на аксоны? Если там, внутри, распределена нервная ткань…
Гедимин слушал его вполуха. За время дежурства у реактора он достаточно насмотрелся на записи огненной трансформации — и больше не хотел ни видеть её, ни обдумывать. Сейчас перед его глазами была гораздо более понятная и приятная для мозга штука — полная кювета «жидкой молнии», в которой растворились мифриловые опилки. Осталась маслянистая рыжеватая жижа; хлопья в растворе быстро распались на отдельные молекулы, образовав равномерную смесь с остатками «молнии». Гедимин встряхнул её, стараясь не разбрызгивать — жидкость колыхнулась и замерла, оставив на стенках кюветы тонкую рыжеватую плёнку.