— Кейланны не помрут от такой… еды? — мрачно спросил он, глядя на бронированных летунов. «Одни трупы обдирают, другие жрут… Я-то думал, у hasulesh это считается мерзостью. Видимо, опять перепутал традиции.»
— Кейланнам будет хорошо, — заверил Хассинельг, заметно приободрившись. — Так ты им разрешишь?
— Только пусть едят на месте, не растаскивая, — буркнул Гедимин, открывая в защитном куполе два новых проёма. — И сразу улетают. Не размазывая грязь по лагерю.
…Хрустело под куполом ещё долго — Гедимин закрыл проёмы, но воздуховоды остались, и звук проходил сквозь них почти не приглушённым. Сармат старался не смотреть на «трапезу», но взгляд сам возвращался к бронированным ящерам, перемалывающим кости. Они начали с мягких частей, но, когда Гедимин проходил мимо с очередным ящиком заражённого гравия, увидел, что конечности трупов уже сгрызены, и Кейланны принялись за рёбра. «Вместительные твари,» — сармат поморщился. «Интересно, они гадят в определённом месте, или где придётся? Вот кто-то нахватается „омикрона“…»
Заражённые пятна цепочками тянулись от бункера вниз по склону. Их было видно без дозиметра — по мелким брызгам крови. Размытая, она была не красной, а рыжеватой, как у Сагатов. Каждая капля «фонила».
Возвращаясь с последним ящиком, Гедимин наткнулся на Айзека — угрюмый сармат разбирал аптечку.
— Тут фонит, — предупредил ремонтник, заливая контейнер красным раствором меи. Сканер показывал, что она «работает» — въедается в минерал, выбирая незнакомые радионуклиды. Какой металл был заражён наведённым излучением, Гедимин и сам не знал, но мея считала его «съедобным».
— Почистил склон? — Айзек покосился на ящики. — Решил так, со сбором грунта?
— За лабораторными экранами мея работает, — отозвался Гедимин. — А вот снаружи — не знаю. Придётся резать спрессованный гравий.
— У самого реактора ещё не чистил? — спросил Айзек, откладывая пару ампул в сторону. Гедимин поморщился.
— Кейланны ещё не доели. Доедят — почищу. На Равнине что, все каннибалы?
Айзек хмыкнул.
— Да нет. Особей своего вида мало кто ест. Я такое слышал о некоторых нергонах, — скорее всего, оговор.
— А если вид не свой — не считается? — Гедимин едва подавил отвращение. — Он тоже разумный. Есть разумных…
Айзек ухмыльнулся.
— Это ты спроси у местных, кто кого считает разумным. Что Скогны думают о Джагулах, а Сэта — о Скогнах… А ты попробуй на спрессованном гравии разлить мею. За четыре-пять-шесть часов она успеет почистить. Сколько ей надо на мутацию, я точно не знаю, — вот заодно и проверишь.
Гедимин растерянно хмыкнул. Не то, чтобы ему хотелось ещё полчаса обсуждать местных каннибалов, — но Айзек очень уж резко сменил тему. «Само собой,» — думал он, угрюмо щурясь, по пути к куполу. «Кому приятно о таком говорить? Сарматам здесь жить, а тут такое… Дикари!»
Купола не было. Жёлтый круг, опоясывающий бункер, разворошило ударной волной. Внутри него раскатились остатки разодранных панцирей и шнурки с украшениями.
— Даже черепа сгрызли, — сообщил Вепуат, выглядывая из люка. — У них, вообще, мощные челюсти. Как раз для костей и всяких ракушек. Броню же надо из чего-то строить…
Гедимин поднёс к недоеденным щиткам дозиметр. «Фонили» только расколотые камешки и костяшки — остатки амулетов, но и их излучения уже не хватало, чтобы заставить светиться аварийную разметку. Жёлтые узоры погасли.
— Айзек думает — мея за шесть часов не мутирует, — сказал он, разливая по камню красный раствор. Вепуат хмыкнул.
— Давай четырьмя ограничимся, — сказал он, с сомнением глядя на красные пятна. — А вот интересно — церу она съест?
…Те, кто ставил на место рухнувший шатёр, оставили полог откинутым — на тёмный гравий падала широкая полоса зелёного света. Гедимин скользнул оценивающим взглядом по опорам, машинально поправил вставшие неровно и остановился у стола. Шатёр, подброшенный взрывом, сложился прямо на столешницу, накрыв заодно и поршневую машину у стены, но каменный фундамент защитил хрупкие предметы — штативы с пробирками, убранные в стол, качнулись, но не опрокинулись. «Дотянулось на излёте,» — Гедимин прикинул путь воздушной волны. «По шатрам прицельно не били.»
Вепуат, забравшись под стол, выдвинул поддон, посветил на него и расстроенно хмыкнул.
— Не выжило, — он показал Гедимину тонкостенный сосуд с донышком-конусом. Полуторамиллиметровая стенка треснула по всей длине.
— Неравномерное охлаждение, — сармат покосился на дополнительное отверстие в сосуде — короткий конус, вытянутый из одной из стенок. — И здесь перетянул.
Вепуат вздохнул.
— Пытался повторить местные лепные сосуды. Надо ещё тренироваться… О, а этот выжил.
Он полез в ящики — проверять старые изделия. Гедимин, напоследок осмотрев бочонки с минеральным сырьём, запасы «жидкой молнии» и плавильную печь, перебрался за стол, высыпал в кювету осколки кейека и придвинул к себе самый крупный.
— Тихо, — заметил Вепуат, оставив в покое уцелевшие стекляшки и устроившись за столом с другой стороны. — Даже «трилобит» не хрюкнет. Интересно всё-таки, чего хотели Джагулы?
— Взорвать реактор, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. Он еле успел отдёрнуть руку — ещё немного, и соскользнувший резец нарушил бы весь орнамент.
— А вот не уверен я, что взорвать, — Вепуат задумчиво глядел на светящиеся камни. — Помнишь, где оборвался кровавый след? Их транспорт был там. Очень близко. При взрыве их всех бы накрыло.
Гедимин поморщился.
— Обычный дикарский идиотизм. Что они знают о взрывах реакторов⁈
— Ну, может, и так, — пробормотал Вепуат. — Но вообще — странно всё это. Странное нападение.
Красный камешек пожелтел, нагревшись изнутри, и Гедимин переложил его в другую кювету. «Если Текк’ты завтра вернутся — будем строить горячий цех,» — думал он. «Если завтра вернутся Джагулы…» — сармат стиснул зубы. «Заминирую я тот склон. Местные там не ходят, а неместным — незачем.»
16 день Воды, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня
На костяном шесте с перекладиной висели три джагульских черепа. Замазать их глиной не успели (или в окрестностях не было нужной глины), но очистили от лишней органики, подвязали нижние челюсти, а на концы шнуров повесили длинные волосяные пучки. «Часть гривы с фрагментом кожи,» — машинально определил Гедимин, глядя на новые «украшения». «Ну, хоть всю шкуру не подвесили, и то ладно. Традиции, мать их колба…»
Все аборигены уже проснулись, сновали по лагерю, гремели посудой. Гедимин близко подходить не стал — остановился в тени у большого шатра, но его всё равно заметили. Когда Вепуат, укоризненно покосившись на него, пошёл к повозкам, аборигены повылезали из-подо всех навесов и взволнованно заверещали. Вепуат запищал в ответ и вытряхнул на край помоста горку розовых костяных пластин.
Вымыть из них краситель так и не удалось, хотя Гедимин пять часов продержал их в химикатах, — остатки меи въелись намертво. Когда сармат проверял их анализатором в последний раз, знакомые атомы начали заменяться чем-то неопознаваемым. Он смотрел, как Бронны и Скогны с верещанием расхватывают их, и едва заметно щурился. «Надо было ещё проследить, как этот пигмент себя ведёт. Если он станет чем-нибудь токсичным…»
— Ну вот видишь — всё очистилось, — сказал Вепуат, вернувшись к шатру. — И тросы с присосками тоже очистились бы. А ты — сразу в утилизатор…
Гедимин недовольно сощурился.
— Дались тебе эти присоски! Ксеноорганика, да ещё фонящая…
— А что тут не ксено? — Вепуат широким жестом обвёл лагерь аборигенов и ближайшие холмы. — Они ведь очень хваткие. Всего три троса — и твоя крышка улетела. И они так и держались, помнишь? После лучевой вспышки, после всего…
Гедимин поморщился.
— Уймись.
За ночь, проведённую у щита управления, ему удалось немного успокоиться — даже в груди уже не ныло. Но вспоминать лишний раз о том, как вчера чуть не взорвали его реактор, сармату совсем не хотелось.
— Посты выставлены, — вполголоса заметил Вепуат, кивнув на размытые желтоватые силуэты на границе света и темноты. — И здесь, и у дальних спусков. Гварза постарался.
— Своевременно, — буркнул Гедимин, щурясь в темноту. «Заминировать бы все разломы… Ведь даже „трилобиты“ перед нападением не орали. Видимо, их и впрямь заткнули. Подошли вплотную незаметно. Со своими огромными бронеходами… Тут, и правда, крейсер на голову сядет — не увидишь!»
…Красные «трещины» всё ещё светились сквозь слой пепла. С вала над кратером удобно было их рассматривать — а кроме них, на глаза мало что попадалось. Сегодня наверху остался Гедимин — Вепуат, спустившись на дно кратера, обучал «трилобитов» команде «скройся!». Дрон с «нанизанным» на него защитным полем прикрывал животных от небесных хищников. Кого-то из них Гедимин разглядел среди синих и зеленоватых волнистых складок, но не смог оценить ни расстояние до существа, ни его размеры.
Услышав сухой треск, он перевёл взгляд на дно кратера и удивлённо мигнул. Вепуат, прекратив тренировку, вернул всех «трилобитов» к себе на плечи и теперь стоял в плотном кольце — Сэта обступили его со всех сторон. Светились они по-прежнему жёлтым, но вдоль спин проступили странные красные полосы, а гривы то и дело вспыхивали, разбрасывая искры.
— Что там? — крикнул Гедимин, быстро спускаясь по склону. Вепуат и его «трилобиты» держались спокойно, а вот с аборигенами что-то было неладно, и сармату это не нравилось.
Его пропустили сразу, даже без просьбы; он встал рядом с Вепуатом, растерянно глядя на толпу Сэта. А она прибывала — к первому кольцу уже добавилось второе, ещё шире.
— Я им рассказал, что вчера было, — пояснил Вепуат. — Они сильно разволновались. Джагулы тут бывают иногда. Сэта знают, что они легко наглеют, особенно толпой. Но чтоб такое… Сэта зовут нас в Шакху. Всем лагерем, и с реактором вместе. В их город Джагулы не полезут. А если полезут — их сожгут на подходе.
Гедимин смущённо хмыкнул.