— Мать моя колба, — выдохнул Гедимин, глядя на зеркало. «Белая вспышка. Мой скафандр от такой оплавился. Ульсена должна была размягчиться. Гзеш — потечь. Если стекло поглотило… допустим… но как оно могло отразить? Это же не свет, это плазма…»
Сигма-сканер по-прежнему не видел внутри самодельной зеркальной пластины никаких плазменных отражателей — только слой стекла, слой легкоплавкого металла и слой эластомера… и кое-что ещё — слабую, едва заметную рябь сигма-излучения. Ошибки не было — рябило именно зеркало.
— Дай сюда! — Гедимин отобрал у Вепуата вторую пластину, в которую ещё никто не швырялся плазмой. Первую секунду экран сканера казался «чистым», но, приглядевшись, сармат увидел очень слабую рябь — это зеркало тоже «фонило», и Гедимин был уверен, что «фонить» оно начало только здесь.
Чтобы выделить слабое излучение, пришлось обернуть предмет экранами со всех сторон — и Гедимин, ни на кого не обращая внимания, уплотнял их, пока стрелка на дозиметре, качнувшись, не указала точно на пластину. «Три микрокьюгена, чистая сигма,» — повторил про себя сармат. «И „светит“ именно отражающая часть. Это из-за ульсены? Первичное заражение?»
Сэта молча наблюдали за сарматами. Увидев, что Гедимин убирает экраны и поворачивается к Вепуату, жрец снова подал голос. Он по-прежнему держал зеркало у груди и явно не хотел с ним расставаться.
Вепуат вскинул голову, коротко что-то протрещал и резко повернулся к Гедимину. «Подтверди!» — жестом приказал он, и сармат, растерянно мигнув, кивнул и протянул руку к сфалту за спиной. Сэта отступили на шаг и слились в трёхметровую огненную стену. Ещё секунда — и она погасла, не оставив на земле ничего.
— Яд-дро Сатурна! — Вепуат, шумно выдохнув, вскинул наплечные перья. «Трилобиты», будто того и ждали, тут же спикировали на него с разных сторон. Вепуат посмотрел на одинокое зеркало, ещё зажатое в его кулаке, и покачал головой.
— Если б знать, что это вообще такое…
— Что ты сказал жрецу? — нетерпеливо спросил Гедимин. Ему было не по себе.
— Сказал, чтобы не смел применять эту штуку во вред, — отозвался Вепуат, недобро щурясь. — И другим чтоб запретил.
Гедимин мигнул.
— Во вред? — он протянул коготь к зеркальцу — нелепой, вроде бы, цацке, даже не отражающей как следует, пригодной только для украшения. — А это… возможно?
— А я знаю⁈ — Вепуат нервно дёрнул плечом, потревожив «трилобитов»; они завозились, недовольно щёлкая спинными щитками. — Я ничего про неё не знаю. Но она уже у Сэта…
Гедимин тяжело вздохнул. «На этой планете всё работает как-то по-идиотски. Электричество, вращение, стекло… И оптика тоже. А я уже напихал зеркал в реактор. Если выяснится, что они взрываются…»
— Идём, — сказал он вслух, поворачиваясь к дрону. Тот, пискнув, полетел к стойке, забытой на дальнем краю кратера. Его тяги вполне хватало, чтобы выдернуть кости из пепла и донести лёгкую конструкцию до разлома. Гедимину делать по чужой земле лишний круг не хотелось.
… — А? Что? — Айзек, оттеснённый от щита управления, стоял у стены и растерянно мигал, пока Гедимин, разобрав систему зеркал, тщательно сканировал каждую часть. Отсканировать было несложно, трудно было закранировать, — реактор «фонил», встревоженный хранитель лез щупальцами со всех сторон одновременно, и насилу сармату удалось его успокоить. В установку он так и не «залез» — устроился за спиной, обхватив тонкими волокнами виски и лоб. Но, по крайней мере, образцы он теперь не «засвечивал» — и Гедимин, проведя последний замер, облегчённо вздохнул.
— Чисто, — бросил он, расставив зеркала по местам. — Видимо, мифрил не заражается. Хоть что-то работает, как надо.
— На что ты там наткнулся? — спросил Айзек, устраиваясь у пульта. — Что-то опасное?
Гедимин пожал плечами и недовольно сощурился.
— Понятия не имею. Что за бредовая планета…
Айзек сочувственно хмыкнул.
— А что случилось-то? Зеркала тут тоже… не такие, как на Земле?
— Да тут всё по-идиотски перекошенное, — отозвался Гедимин. — Надо разбираться…
— Как Сэта понравилось стекло? — спросил ему в спину Айзек, и сармат, вздрогнув, обернулся. — Носили показывать? Вепуат собирался.
— Понравилось, — Гедимин угрюмо сощурился. — Зеркала — так точно. И стекляшки вроде тоже. Ещё бы не бредовая планета…
…Снаружи посветлело — уже можно было различать по цвету камешки под ногами; до рассвета оставалось часа два. Гедимин, не доходя до шатров, свернул на окраину. Текк’ты ещё работали; они перевернули недостроенный ангар крышей кверху и лепили на камне складки. На «смятом» участке крыши самый крупный змей делал продухи. Гедимин долго смотрел, как осторожно огромное существо приближает голову к пластичной поверхности, как прощупывает её языком и, чуть отодвинувшись, делает резкий выпад и замирает, глядя на растекающийся камень. Оно не притрагивалось к крыше, но отверстия появлялись одно за другим по мере его движения. «Будто у него лазер на носу,» — думал Гедимин, исподтишка сканируя пластичный камень; хотелось просканировать самого строителя, но существо могло это заметить — и, как минимум, отвлеклось бы. «Прицеливается — и режет. Как они это делают⁈»
— Гедимин! — окликнул его Вепуат, останавливаясь неподалёку. «Трилобитов» он отнёс в шатёр, образцы стеклянных сосудов тоже где-то оставил, а вот зеркало по-прежнему блестело на броне. Гедимин недовольно сощурился. «Не, я уж лучше с Текк’тами. Тоже непонятные, но к ним я уже привык.»
— Скоро землетрясение, — напомнил он Вепуату. — Ты стекло обложил ветошью?
— Листьями засыпал, — кивнул тот. — Полный ящик листьев. Гедимин, пойдём ставить опыты!
— Какие? — сармат нахмурился. — У меня всё убрано.
— А ничего и не нужно, — Вепуат указал на прикреплённое к броне зеркало. — Я подносил эту штуку к «трилобитам». Отражаются, как есть. Ничего лишнего. И все предметы в шатре — то же самое. Кроме одной штуки.
— Какой? — Гедимин насторожился.
— Жаровни, — Вепуат странно ухмыльнулся. — Кейек даёт тот же красный ореол. Что куски по отдельности, что целиком… Целиком — ярче.
— Мать моя колба… — пробормотал Гедимин. Ему не нравился планетарный бред, но когда в нём начинал просвечивать смысл… «Собери мозги!» — скомандовал он себе, сердито щурясь. «Есть явление — надо изучать. Учёный ты или эа-форма⁈»
— Пойдём в лабораторию, — буркнул он, вспоминая, что из «странных» веществ и материалов у него есть. «Проверить кейек и лёд. И молнию…»
— Погоди, — остановил его Вепуат, пристально глядя на Текк’тов. — Я сейчас на них опробую. Вот отсюда как раз получится…
Он повернул отражающую пластину к змеиному клубку, и оба сармата впились в неё взглядом. Затем Гедимин пожал плечами.
— Отражаются, как есть, — вслух сказал за него Вепуат. — Хм-м… Значит, это не про излучение. От их фона уши заворачиваются, но в зеркале — никаких бликов.
Гедимин, уже задумавшийся о детекторе «сигмы», разочарованно хмыкнул. «В кои-то веки от дурацкого явления мог быть толк…»
…«Вечный лёд» тоже не отражался. Гедимин, найдя удобную точку, смотрел в зеркало на поршневую машину, — часть её цилиндров светилась красным, часть оставалась тусклой. Вепуат достал из стола старое зеркало — развёрнутый цилиндр, изделие Гедимина — просканировал его, хмыкнул и взялся за дозиметр. «И это „засветилось“,» — отметил про себя ремонтник. «Ясно. На станции — никакой ульсены. Один мифрил. Если только не выяснится, что это всё-таки детектор сигмы…»
— Непонятно, — прошептал Вепуат, пряча зеркало в ворох листьев. — Одно светится, другое — нет…
— Мало данных, — заключил Гедимин, возвращая ему пластину с ручкой. — Пойдём к аборигенам. Только зеркало им не дари, пока опыты не закончим.
Вепуат обиженно хмыкнул.
…Пробегающий мимо нхельви приостановился, поднял мордочку, всматриваясь в блестящий предмет на груди Вепуата — и бегом кинулся за шатры. Сарматы переглянулись. Когда из-за шатров вылетела полусотенная стая нхельви и обступила «исследователей», Гедимину даже стало не по себе.
— Вот тебе и аборигены, — Вепуат, весело хмыкнув, опустился на землю и взял зеркальце за ручку. Нхельви сунулись к нему, толкаясь и забираясь друг на друга. Кто-то ткнулся в стекло носом и шарахнулся, другие, наоборот, подались назад и привстали на лапах, чтобы влезть в отражающую поверхность. Гедимин следил за отражениями и не видел ничего странного.
Вепуат выпрямился. Нхельви, взволнованно попискивая, разбежались по лагерю. Откуда-то вынырнула ещё стайка, но Вепуат что-то проверещал, и зверьки отстали.
— Стой! — Гедимин снял со спины сфалт и, оглядевшись по сторонам, принялся сворачивать защитное поле в трубку. — Вот на этой штуке надо испытать. У меня как раз реактор заглушен. Если она не отразится — значит, дело точно не в излучении.
— Экспериментатор… — пробормотал Вепуат, с опаской глядя на белесую трубку-экран. — Осторожно с ЭМИА-лучами!
«Как только ни обзовут „омикрон“…» — Гедимин натянул поверх корпуса реактора защитное поле и осторожно сдвинул пластину. Плёнка немедленно зажглась зеленью. Она и была-то прозрачной, — на работающем реакторе мигом бы выгорела…
В зеркале отражался сфалт, обернутый светящейся плёнкой; свечения не было видно — только обширное зелёное пятно, а за ним — очертания миниреактора. Поизучав их пару секунд, Гедимин разочарованно хмыкнул и прекратил опыт. Вепуат за его спиной еле слышно хрюкнул.
— Может, оно только огонь… детектит? — предположил он, выглядывая из-за шатра. Все нхельви, только что окружавшие сарматов, сбежались к волокушам — и определённо принесли какую-то информацию, судя по столпившимся аборигенам. Ещё секунда — и в толпе из ниоткуда возник Хассинельг. На руках он держал трёх зверьков. Опустив их на ближайшую волокушу, страж наклонил голову, прислушиваясь к писку и повизгиваниям. Теперь все чего-то хотели от него, а он выглядел озадаченным.
— Все там, — ухмыльнулся Вепуат, оглядываясь на Гедимина. — Удобно. Идём?
Когда местные толпились и верещали, Гедимину всегда становилось не по себе. «Сильная реакция на слабые раздражители,» — кое-как сформулировал он, что именно ему не нравится. «Чересчур сильная. Хотя — мелкому слабозащищённому существу приходится на всё реагировать. Куэнны, наверное, не верещат. И не сбиваются в кучу по первому писку…»