Он выкатился из проёма — и оказался распластанным на каменной волне. Гравий выгибался плавными гребнями, и на его волнах качались ангары, медленно уходящий в землю бронеход и недолепленная каменная скорлупа. Со всех сторон шуршало — мелкие камешки сыпались с обрыва. Ещё толчок, чуть сильнее прежних — и шатёр Вепуата с хрустом сложился и провалился внутрь.
Гедимин вскочил. Земля всколыхнулась ещё раз, потом снова — уже едва заметно.
— Вепуат! — он поддел края просевшего кожуха, заглянул внутрь. Сармата в шатре не было, как и его зверей, — даже жаровню он вынес на улицу, и она устояла на каменных волнах. Другая жаровня лежала на боку, но кейек из-под крышки не высыпался. Ещё три шатра оплыли и слегка просели — камни фундамента, не удержавшись, раскатились, опоры выскочили из гнёзд.
На окраине было тихо. Обогнув шатёр, Гедимин увидел, что аборигены сидят на волокушах. Все навесы были разобраны, шатры — заранее сложены, жаровни отодвинуты подальше от припасов. «Подготовились,» — сармат облегчённо вздохнул. «Да и мы могли бы. Предупреждали же…»
Резкая боль лезвием вошла под лопатку, и сармат едва не задохнулся. «Реактор!»
Защитный купол был на месте — ему-то землетрясение точно не могло повредить. Жёлтый круг, опоясывающий его основание, слегка расплылся. Гедимин, не тратя времени на шлюзы, вломился внутрь и остановился, глядя на каменные крышки. Обе стояли на местах; на массиве из спрессованного гравия не появилось ни трещины, только у его краёв «земля» как поднялась волнами, так и осталась.
— Гедимин? — Айзек, спокойно сидевший у пульта, растерянно оглянулся. — Что, уже смена?
— Землетрясение, — буркнул Гедимин, разворачиваясь к монитору. — Что реактор? Заглох?
— Я его полчаса как заглушил, — отозвался Айзек. — И в таком виде он держится достойно. Бункер плавает в гравии, о материк не бьётся… А что наверху? Барак цел?
— Не проверял, — отозвался Гедимин, глядя на дозиметр. — Душевая цела, шатры сложились. Фундаменты пересыпать придётся.
— Сложились совсем или частично? — переспросил Айзек. — Если частично — сходи, пожалуйста, и доскладывай их. Всё равно повалятся. Ещё часов шесть-семь будет периодически встряхивать.
— Да чтоб им всем… — еле слышно пробормотал Гедимин. — А как вы в Ураниум поедете?
— Доедем, — отмахнулся Айзек. — Защитное поле никто не отменял. Будешь тут сидеть — реактор не запускай. Вернусь — запустим вместе.
Гедимин кивнул. Теперь, когда тревога отступила, снова всплыли недодуманные мысли, и сармат угрюмо сощурился.
— Айзек, ты знаешь, что они тут называют стихией?
— Слышал, — отозвался сармат. — Местная космогония… Атомщик, ты сходи всё-таки, положи шатры! Мало ли, кого-нибудь придавит…
…Стены качнулись. Зеркальный монитор заколыхался на демпферах, отражения сместились, захрустело что-то под пультом управления. Гедимин давно положил стул на пол и перебрался на скатанный матрас. Бункер с ним внутри качался на каменных волнах. Сармат угрюмо щурился и ждал, когда это закончится.
Бункер качнулся сильнее, снизу заскрежетало, но вздрогнул Гедимин не от этого — сквозь громкий скрежет он различил тонкий звон лопающегося стекла. «Has— sulu!» — сармат, забыв о тряске, вскочил на ноги и, ухватившись за стену, навис над монитором. Поперёк изображения протянулась ровная трещина.
Гедимин щурился на неё, пока затухающие толчки не перестали отдаваться в костях. Когда тряска затихла, он выждал пару минут и полез в реактор. «Не рассчитал нагрузку. Теперь весь элемент менять. Чтоб их всех с их катаклизмами!»
Через десять минут он задвинул заслонку и подобрал с пола шар защитного поля с расколотым зеркалом внутри. Будь толчок чуть слабее, оно бы выдержало, — трещина была всего одна, тонкая, но сквозная, через всю пластину. Две половины удержал вместе корпус из гзеша и кости; эластомерные и костяные элементы уцелели, хотя основная нагрузка пришлась на них. «Надо будет доработать,» — Гедимин перевернул зеркало корпусом кверху и задумчиво сощурился. «А может, дело не в демпферах, а пластина была с дефектом. Посмотрим, как поведёт себя замена.»
Отражение в мониторе стало чуть менее чётким — по крайней мере, для сарматского глаза, — выбывший элемент системы зеркал Гедимин заменил другим, сделанным вручную для контроля накопителя. Теперь радиометр, убранный за накопительную пластину, в зеркале не отражался. Саму пластину сармат проверил, когда вынимал повреждённую деталь, и до перенасыщения там было очень далеко, но отсутствие контроля немного раздражало. «Интересно, как система будет работать на элементах, сделанных вручную,» — думал Гедимин, снова заворачивая треснувшее зеркало в защитное поле. «Надо проверить. Мифрил у меня ещё есть. Изготовить сменные пластины для полной системы и собрать их. И демпферы. Демпферы надо доработать.»
…Айзек взглянул на шар защитного поля и еле слышно хмыкнул.
— Всё-таки не выдержало?
— Пластина была с дефектом, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь. Дело было всё-таки не в демпферах (хотя их всё равно надо было доработать), — сменная, более грубая, толстая и «дефектная» пластина выдержала на том же месте пять подземных толчков, и посильнее, чем тот, что расколол первую. Гедимину было досадно.
— Только одна? — Айзек заглянул в монитор и снова хмыкнул. — Я боялся, что ты тут осколки выметаешь. Всё-таки эти штучки не очень надёжны… А что с твэлом? Оболочки не потрескались?
Гедимин качнул головой.
— Внутри я всё проверил. Поднимусь наверх, осмотрю катушки — и будем запускать.
При последних словах к его запястью прижались тёплые волокна. Сармат едва заметно ухмыльнулся и провёл ладонью по гладкому корпусу.
— Ждёшь запуска?
Наверху уже темнело, а под плотным защитным куполом и так было не слишком светло, — сармат прикрепил к поясу фонарь. Пару секунд он, запрокинув голову, разглядывал защитное поле. Оно было тусклым, только приглядевшись, можно было различить красные кольца и волнистые линии.
Крышка отъехала в сторону, открыв управляющие элементы, и Гедимин посветил сигма-сканером на катушки. На каменных пластинах под ними ничего не блестело — гзеш выдержал, «молния» не протекла. Сармат осмотрел сдвижные элементы и довольно хмыкнул.
— Айзек, полная готовность!
— Tza tatzqa qendeka den una! — донеслось из открытого бункера. Гедимин смотрел, как движутся костяные шатуны, как смещаются экранирующие пластины, и едва заметно улыбался. «Хоть что-то нормально работает. Хоть что-то.»
…Текк’ты встретили Гедимина протяжным гулом. Они уже не наматывались каждым витком на недолепленные каменные стены, — над землёй осталось по пять-шесть метров от каждого существа, остальное втянулось в скалу. Почти готовому ангару дали затвердеть, пластичными остались только некоторые участки — там была нужна тонкая доводка, и Текк’ты по двое склонились над ними, доделывая последние элементы. Рядом из гравия торчали слегка прикопанные каменные пластины — створки ворот; на каждой темнел выдавленный символ радиационной опасности.
…Войдя в лабораторный шатёр, Гедимин остановился — у входа, прислонённый к выправленному фундаменту и подпоркам, стоял белый посох. Его владелец сидел за столом, облокотившись на него, и разглядывал поддон, полный стеклянных предметов. Вепуат негромко что-то пояснял, вертя в руках маленькую чашку без ручек. Страж слушал внимательно, только хвостовая клешня под столом дёргалась из стороны в сторону; её «челюсти» были плотно сжаты.
— Гедимин! — Вепуат радостно усмехнулся. — Вот ты вовре… Эй! Что это?
— Зеркало треснуло, — буркнул сармат, выкладывая шар защитного поля рядом с поддоном. — Одно из реакторных. Нужна замена. Ещё не всю шихту извёл?
— Мать моя пробирка! — Вепуат сгрёб шар двумя руками и широко ухмыльнулся. — Вот это кстати. Как раз думал попросить у тебя мифрил. Но сам я хорошо не сделал бы. Мне пока все эти растворители не даются. А тут — как раз хороший образец.
— Тхелен? — Хассинельг осторожно заглянул в отражающую пластину и щёлкнул хвостовой клешнёй. — Это из мастерских Куэннов. Что может так разровнять тягучую массу?
— Эй! Куда поволокли? — запоздало нахмурился Гедимин. Поддон с «вторсырьём» со стола уже исчез, оба существа выбрались к выходу. Вепуат держал в руках разбитое зеркало, из-под брони торчало ещё одно — самодельное, из разрезанной бутылки. Гедимин поставил на стол плавильную печь, выдвинул ящик, на треть наполненный «стеклянной» шихтой, и развернулся к «двери».
— Верни вторсырьё, — велел он Вепуату. — Буду смывать мифрил.
— Погоди с мифрилом, — отмахнулся разведчик. — Я уговорил Хассинельга на пару опытов. Всё о том же, о свойствах зеркал… И как раз нам не хватало чего-нибудь с мифрилом.
Гедимин мигнул.
— Опыты? Выяснил что-нибудь?
Вепуат качнул головой.
— Они эти штуки впервые видят, а мы… мы, в общем, тоже. Разве что ты, как физик, что-нибудь сообразишь. Пойдёшь с нами?
…Для опытов выбрали место на окраине — там, где когда-то сушили разрубленные «деревяшки». Гедимин думал на ходу, что ещё пара построек на холме — и с экспериментами придётся перебираться на соседний, на границу Сфена Огня. Хассинельг по пути свернул к полевым кухням и вернулся с горстью ягод курруи и двумя Скогнами. Гедимин удивился было, что ему удалось привести только двоих, а не весь лагерь, но тут же понял, что не удалось — через несколько секунд из-за шатров высунулись нхельви, а потом и двуногие. Хассинельг, повернувшись к ним, что-то проверещал и для убедительности поднял посох. Аборигены подались назад, отступили за шатры, но через пять секунд Гедимин увидел их на прежнем месте. Близко они, впрочем, не подходили.
— Думаешь, надо? — спросил Вепуат, глядя, как сармат ставит над окраиной защитный купол. — И прямо такой? Мы же не взрывать собираемся…
Гедимин выразительно хмыкнул и уплотнил купол ещё немного. Сквозь полупрозрачные стенки было видно, как аборигены, которым испортили обзор, подбираются ближе. Одного привели под руки; из-под его шапки выглядывал сарматский пластырь — повязку с головы ещё не сняли.