о перекошенными.
Дерево прижалось к соседнему плотно, выступы коры вошли в выемки, и тропа резко свернула вниз, на мост из прокалённых деревяшек. Гедимин ступил на него одной ногой, тут же цепляясь когтями за прочную кору и перебираясь на гребень. Тропа огибала купол, плавно приближаясь к большому проёму. Ещё пара десятков метров — и Айзек остановился, жестом указывая Гедимину, где ему встать и куда повернуться.
— Уран и торий!
…Дозиметр на запястье перестал мигать и зажёгся ровным светом. Город «фонил». Под ногами Гедимина из-под окаменевшей коры проступали светящиеся изжелта-зелёные прожилки. С верхушки последнего купола он увидел, что они стянулись в кольцо вокруг древнего кратера, выпустив внутрь ветвящиеся «корни», и что под каждым живым деревом горит своё световое пятно, соединённое с остальными.
— Спускаемся! — крикнул Айзек, указывая на тропу, уходящую вниз. С окаменевшей коры дерева-купола она спускалась на обломки ещё более древней; они проступали из-под живой поросли, плотно врастая в скалу. Здесь тоже когда-то было дерево; то, что от него осталось, давно пропиталось минеральными растворами, от органической структуры сохранилась только форма.
— Здесь тоже был город? — крикнул Гедимин, на секунду поравнявшись с Айзеком, и тут же едва не потерял равновесие на несимметричном выступе коры. Бронны взволнованно заверещали.
— Здесь? — Айзек кивнул на кратер и густой «лес» курруи, маячащий невдалеке. — Да, первая зифта Алвена!
«Зифта?» — Гедимин вспомнил дерево с пещерами, оазис посреди Сфена Молний. «Видимо, они много где растут. Устойчивая жизненная форма…»
— Сколько лет городу? — спросил он, но Айзек только дёрнул плечом. Последний отрезок тропы с обратным уклоном нырял в просвет между двумя живыми куполами и был весь утыкан перекладинами; здесь даже Бронны спускались с опаской, а Гедимин, скользя по стенам на когтях, на последних пяти метрах не выдержал и спрыгнул.
Внизу была скала — местами окаменелое дерево, местами настоящий камень — и что-то из этого откололось при посадке. Гедимин, смягчая падение, откатился немного в сторону и выпрямился. Айзек, спускающийся по ступеням, посмотрел на него и укоризненно хмыкнул.
— Ты легче, — буркнул сармат, оглядываясь по сторонам. Сверху нависали тридцатиметровые стены, сбоку — деревья-колонны, иссверленные нишами. Под ногами хрустел гравий вперемешку с чешуями окаменелой коры — она разваливалась не на округлые или угловатые камешки, а на волнистые пластинки. Деревья курруи нависали над сарматом — они росли тут явно не первый год и даже не первое десятилетие, некоторые поднимались на пятнадцать метров.
Место, где все Бронны остановились и попытались построиться ровным кольцом, было даже не по центру — где-то явно сбоку; от остального «леса» Гедимин отличил его по узлу сходящихся световых линий — они срастались прямо здесь, под ногами Айзека. Айзек шагнул в сторону, жестом подзывая ремонтника, и тот с опаской ступил на световой узел.
— Эта роща тут со времён первой зифты, — перевёл командир слова какого-то громкого круглого Бронна. — Здесь есть деревья, которые сажали, когда сажали старейшие зифты Алвена. Деревья курруи живут долго, дольше, чем зифты. Это — самое священное место города. Здесь будет помещён последний знак Пламени.
Гедимин отодвинулся, пропуская к световому узлу двоих Броннов. У них был самый круглый из вырезанных дисков; его даже успели по кругу украсить несложным орнаментом. Сармат криво ухмыльнулся и вскинул реактор над головой.
— Уран и торий!..
…Город «фонил». Стрелка-указатель под экраном дозиметра плавно качалась то к одному, то к другому окаменевшему дереву, — видимо, живые растения такого сильного фона не создавали. Гедимин сидел на подушках, набитых, судя по ощущениям, сухим растительным волокном; такие же достались нескольким Броннам, остальные устроились на подстилках, уложенных во много слоёв прямо поверх гравия. Стол у Броннов был настоящий — несколько небольших, составленных в один длинный, все из дерева, с чуть загнутыми кверху краями и высверленными отверстиями под сосуды с острым дном. Ни одна поверхность не была ровной — видимо, поэтому сосуды с плоским дном не прижились, и в ходу были конусовидные или с прилепленными ножками. Гедимину в очередной раз протянули миску на лапках; внутри были ягоды курруи — кто-то постоянно их подсыпал, иначе ёмкость давно опустела бы. Сармат привычным жестом сунул ягоду в респиратор и выдавил в мусоросборник. «Вот куда поставить весы? Тут всё перекошенное…»
Он осторожно взялся за столик и вдавил его одной стороной поглубже, выравнивая поверхность. Бронны на другой стороне беспокойно запищали.
— Ты чего? — забеспокоился и Айзек, глядя, как сармат достаёт и собирает маленькие весы.
— Поставлю опыт, раз уж приехали, — отозвался Гедимин, высыпая на стол камешки, косточки и семена. Подвернувшуюся ягоду курруи он взял тоже, взвесил анализатором, потом положил в кованую чашку. Чашка пошла вниз.
На третьем взвешивании цепочку тронул чужой коготь. Бронны придвинулись ближе, едва не забравшись Гедимину на ноги, и с интересом рассматривали весы. Один из них что-то пропищал, второй поддержал его.
— Они говорят — эта штука для взвешивания непохожа на Куэннскую, — перевёл Айзек, усилием воли удержавшись от ухмылки. — Её как будто сделали Скогны. У них тоже коромысло на опоре и всё, что можно, из металла. Только вот этой штуки нет.
Бронн тронул пальцем миниатюрный указатель. Гедимин мигнул.
— У них есть свои весы? Не такие, как у Скогнов? — быстро спросил он, ухватив главное.
Бронны завертелись, на кого-то оглядываясь, вдоль стола прошёл негромкий писк, на секунду все притихли, а потом кто-то на периферии нырнул за деревья.
— Сейчас принесут, — пояснил Айзек. — Чего мигаешь? Все уже поели и начинали скучать. А тут ты со своими опытами. Ну, хотя бы опыты безопасные. Только не выпрашивай у них образцы, слышишь?
— Такие образцы только в музей, — отозвался Гедимин, взвешивая очередную пару «гирек». Соотношения оставались прежними, и вроде бы анализатор показывал то же самое… или излучение бредовой планеты действовало и на него?
«Музейный» образец принесли быстро — и Гедимин, увидев его, ошалело мигнул.
Трубчатая кость была обмотана посредине шнурком. С двух её сторон свисали концы другого шнура, плетёного, более длинного, перевязанного узлами; разделив концы натрое, к ним прикрепили глиняные плошки. На концах кости виднелись следы долгого истирания — всё, кроме неё, видимо, было сменным, а вот коромысло служило до последнего. Гедимин поддел пальцем шнурок-держатель, нацепил весы на перчатку и сдержанно хмыкнул. «Глазомер тут нужен хороший. Их, наверное, вешают сначала на крюк или выступ. В руке держать — задрожит…»
— Тут было бы хорошо прикрепить отвес, — вслух сказал он. — Шнурок немного скользит, равновесие уходит. Чья вещь? Подержи.
Бронн замер у стола, держа весы над столешницей; его рука будто окаменела. Гедимин положил в глиняные плошки пару проверенных грузов и сдержанно хмыкнул. «Примитивная вещь, но рабочая. При твёрдой руке и хорошем глазомере.»
— Что у Броннов с металлом? — спросил он, вернув весы владельцу. — Не умеют обрабатывать? Даже ульсену? Они же не настолько примитивнее Скогнов…
Айзек досадливо хмыкнул.
— Никто тут не примитивный, — сердито сказал он. — Но так сложилось. Всё, наигрался?
Гедимин обвёл стол задумчивым взглядом. «Много народу в цацках. Если у них, как у Сэта, количество цацек с чем-то соотносится…»
— Атомщик! — Айзек хотел ударить кулаком по столу, но вовремя отдёрнул руку. Гедимин, держащий на ладони миниатюрное зеркало, только ухмыльнулся. Бронны, сунувшиеся было к новой вещице, подались назад, растерянно переглядываясь.
— Скажи им, что эта штука — неопасная, — попросил Гедимин, выждав пять секунд, но так и не дождавшись привычного интереса и протянутых к зеркалу пальцев. — И они могут её посмотреть. Она измеряет силу… мастеров жизни. Кажется, это так называется. Если тут есть мастера жизни, пусть подойдут ненадолго.
Айзек поморщился.
— Гедимин, ты меня предупредить мог? Только не пытайся эту штуку никому всучить. Если ты не заметил, она их пугает.
Он издал несколько протяжных пискливых фраз. Кто-то из Броннов медленно протянул руку к зеркальцу, заглянул в него и тут же отодвинулся, передав следующему. Гедимин смотрел, как оно движется вдоль стола. Заглядывали все, но никто, удовлетворив секундное любопытство, не хотел оставить странную штуку у себя. Даже разговоры затихли.
— Бронны из Элидгена рассказывали о Куэннских кристаллах, — перевёл Айзек чью-то негромкую речь. — Они гладкие, как вода в самую тихую погоду. И при этом очень твёрдые. Это один из них? Зачем его сюда принесли? Бронны уважают Равных Куэннам, но не просили у них никаких странных штук. Чтобы подчинять их, надо быть Равным Куэннам. А в Алвене таких нет.
Гедимин протянул руку за зеркалом — ему отдали вещицу сразу же, чуть ли не с облегчённым вздохом. Сармат растерянно смотрел на аборигенов. Он успел краем глаза разглядеть зеленоватое свечение вокруг некоторых отражений, — оно было редким и не очень ярким, видимо, «мастера жизни» на пир не пришли.
— Я принёс кристалл для себя, — осторожно сказал он, надеясь, что Айзек, как знаток традиций, сгладит неловкие обороты и успокоит настороженных аборигенов. — Хотел проверить его свойства. Он отражает удары огня и воды. Кто-нибудь может направить на него жи… стихию жизни? Было бы интересно посмотреть.
Бронны переглянулись. Пару секунд было тихо, потом кто-то протяжно пискнул.
— Равный Куэннам не предупредил, что будет играть тут в игры Куэннов, — перевёл Айзек, резким жестом попросив Гедимина молчать и слушать. — Броннам надо об этом поговорить. Несколько дней. Пока они не узнают, опасно это для города или нет. Сейчас они не знают. Они надеются, что никого не оскорбили.
Гедимин мигнул.
— Несколько дней говорить о простейшем опыте⁈ Айзек, ты что, не можешь…