— Недалеко, у реки… — еле слышно пробормотал Вепуат, думая о чём-то своём. — Интересно, о чём это. Скогны спят, не то спросил бы…
— Угу… — рассеянно отозвался Гедимин, задумавшийся было о реакторах, но тут же насторожился и схватил сармата за плечо. — Ты куда собрался?
— Эй! — разведчик, морщась, разжал его пальцы. — Я? Спать. И тебе советую. Полезно для нервов.
…Вокруг лабораторного шатра было тихо — и, выходя из него, Гедимин надеялся, что аборигены всё-таки спят. Обогнув бронеход, он беззвучно помянул уран и торий. Все, разумеется, были в сборе — от Скогнов-патрульных до последнего нхельви. На неосвещённом краю жёлтого круга маячили большие силуэты — двое стражей стояли рядом, погасив свечение посохов.
— Дим-мин, — окликнул один из них сармата. — Ты — первый неспящий сармат, которого мы видим. Впереди несколько плохих дней. Ты знаешь об этом?
Гедимин мигнул.
— Нет, — признался он. — Руниен ничего не говорил. И какой прогноз?
— Руниен не говорит, если сомневается, — донеслось из темноты. — А теперь сомнений нет. Будет четыре плохих дня, а потом ещё — сильные дни воздуха и воды.
«Мать моя колба!» — Гедимин стиснул зубы. «Четыре, потом ещё два… Минимум четыре рабочих дня выпадают. Ну естественно, что же ещё могло быть…»
— К чему готовиться? — деловито спросил он. — Завтра что будет? Из стражей точно никто не придёт…
— Мы придём ночью, — пообещал Калиг. — А днём будет множество едких дождей. Стройте белые стены и не выходите до темноты!
Защитный купол дрогнул. В нём появился просвет, а потом и весь он стал прозрачным. Внутри стоял Айзек, озадаченно глядя на Гедимина.
— Калиг принёс прогноз, — буркнул тот, не дожидаясь вопросов. — На четыре дня вперёд — никакой работы. Завтра — кислотный ливень…
— А за ним — день мрака, — донеслось из темноты, и все аборигены прижали уши и оглянулись на ближайший источник света. — Стройте световые стены и не выходите из домов. А мы скажем Хассинельгу, чтобы не бегал, куда не надо.
Айзек еле слышно хмыкнул.
— Мы учтём, — пообещал он. — День мрака… Потом — ждать похолодания?
— Да, очень сильный холод, — подтвердил Калиг. — Но это не так страшно — у вас много кейека. А на четвёртый день не спускайтесь с холма и разожгите Пламя ярче — и опасайтесь блуждающих огней и тумана.
Те аборигены, кому удалось уцепиться за посохи стражей, быстрым шёпотом пересказали всё остальным — и вокруг установилась мертвенная тишина. Гедимин смотрел себе под ноги, угрюмо щурясь. «Кислота, твари в темноте, минус семьдесят и токсичный туман. Ну, и ливень с ураганом, как итог. Минус четыре рабочих дня. Одно хорошо — кочевники сюда не полезут. Не под кислотным ливнем.»
— Иди сюда! — зашипел Айзек, отчаявшийся дозваться Гедимина жестами, и сказал чуть погромче:
— Спасибо, что предупредил, Калиг. Мы будем осторожны. Скажи Броннам и Скогнам, что наши убежища открыты для них. Но если они хотят на четыре дня уйти с холма…
Аборигены зашевелились, приглушённо перепискиваясь и повизгивая. Гедимин думал о поддонах, намазанных светящимся жиром. Их давно отмыли и пристроили к делу — и сармат даже не знал, куда большую часть уволокли. «Надо будет вокруг реактора поставить светильники,» — думал он. «И разгерметизировать его. Пусть подпитывает церу. Нормальные существа в такую погоду не ходят. А всякие там не-совсем-живые — туда им и дорога.»
— Они не успевают уже уйти, — сказал Калиг, прислушиваясь к писку. — Ночные дороги опасны. Они благодарны за убежища. Завтра вечером мы с Хассинельгом пополним их припасы. А воды у вас много. Всего много. Мало только осторожности. Но её мы принести не можем.
Он шагнул в темноту, сливаясь с ней. Гедимин мигнул.
— Уран и торий! — громко сказал Айзек, легонько ткнув его кулаком в грудь. Сармат, досадливо щурясь, повернулся к реактору. «Надеюсь, бункер выстоит. А запуск всё равно проведём. Рабочий реактор нам пригодится.»
…Зеркальный монитор неярко светился зеленью. Фонарей никто не зажигал — трое сарматов внимательно следили за светом.
— Значит, лучше запустить… — медленно проговорил Айзек, отворачиваясь от Гедимина. — А я бы выждал эти четыре дня. Работающий реактор более уязвим.
Кенен Гварза, к которому он повернулся, пожал плечами.
— Дни, конечно, будут паршивые. Но ничего, опасного именно для реакторов, я не вижу. Землетрясение ещё могло бы повредить активную зону или приводы управления, но дождь, холод и темнота… Кет, отключи на завтра вентиляцию — побережём фильтры.
— Надо будет купол укрепить, — пробормотал Гедимин, стараясь не мигать — Гварза, оказывается, мог говорить дельные вещи и при этом не бесить одной интонацией! Айзек покачал головой.
— А я бы все купола убрал. Провёл полевые испытания. У нашей станции, когда мы её достроим, защитных полей не будет. А климат на Равнине останется тем же.
Гварза резко качнул головой.
— Неоправданно. Защитных полей не будет, но будет броня станции и восемьдесят метров скалы над ней. И от кислоты с неба, и от экстремальных температур они прикроют куда лучше, чем тонкая каменная крышка. Ничего, кроме риска для установки, в таких испытаниях нет. Условия совершенно другие, и ничего это не покажет.
Гедимин растерянно ухмыльнулся. «И ещё раз Гварза сказал дело. И совсем не бесит. Что, и ему Ассархаддон прислал ампулы? Надо же…»
Айзек с сомнением посмотрел на сарматов, на реактор, потом перевёл взгляд на монитор и нехотя поднялся на ноги.
— Садись, Гедимин. Запустим, а там посмотрим. Аварийное глушение ещё никто не отменял.
…Яркая вспышка монитора заставила Гедимина прищуриться — даже затемнённый щиток не поглощал весь свет, а от напряжённого ожидания в полутьме глаза стали неприятно чувствительными. В отражении проступили две сияющие колонны — старый и новый твэлы, и сармат, щурясь, пристально в них всматривался, пока не обращая внимания на радиометры. Они сработали тоже, быстро отреагировав на усилившееся излучение; длины и эластичности жгута, как прикинул Гедимин, должно было хватить ещё на четыре добавленных твэла — или на один аварийный всплеск.
— Работает, — признал сармат через пять минут, прикрывая обожжённые глаза. Резь прошла быстро — фактических повреждений не было, только перенапряжение и нервы. «Конар говорил — на шестом запуске привыкаешь,» — Гедимин криво ухмыльнулся, глядя в красноватое свечение под веками. «Но он не запускал ничего на Равнине.»
— Ну-у… — протянул Кенен Гварза, до сих пор молча стоявший за его плечом. — Если верить камешку и верёвочке — показатели в норме. Оставим так на ночь.
Он направился к выходу. Айзек приостановился, тронул Гедимина за плечо.
— Как хранитель? — почти беззвучно спросил он, прикоснувшись к височной пластине. Гедимин слабо ухмыльнулся и ответил жестами, так, чтобы от выхода его жестикуляция не просматривалась: «Спокоен. Немного нагрелся. Много щупалец.»
— Айзек, ты там долго? — окликнул сармата недовольный Гварза. — Нам ещё аборигенов размещать.
— Иду, — отозвался Айзек, скрывая ухмылку. — Не знаешь, где Альгот? И — где он держит поддоны? Нам послезавтра они очень…
Скрежет каменной крышки, запечатавшей туннель, отсёк все звуки. Гедимин ухмыльнулся, уже не скрываясь, и неловко обнял выступающую часть реакторного корпуса. Хранитель «растёкся» вдоль хребта от макушки до нижних рёбер и обернул всё тело ветвящимися тонкими волокнами. Их ровное тепло было приятным.
— Теперь ты станешь сильнее, — прошептал Гедимин, утыкаясь в обшивку лбом. — Корпус узкий, но ещё два твэла в него влезут. А потом мы сделаем новый.
25 день Кислоты, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Над головой сверкнуло. Долгая ядовито-розовая вспышка залила светом холм. Гедимин рывком втащил каменную плиту в ангар. С треском захлопнулись вентиляционные лючки. Новая вспышка, на этот раз зелёная, просочилась в распахнутый «шлюз», осветила холодные печи и медленно погасла.
— Беги в машину, — приказал Гедимин Вепуату, мельком глянув на разобранные и сложенные у стены весы. Их станину он только что втащил в ангар горячего цеха. Больше ничего ценного на улице не осталось.
— Ага, — отозвался Вепуат, выходя из «шлюза». Последняя, каменная, створка вошла в паз. Теперь в цех не проникал даже воздух.
Жёлтая вспышка сверкнула над холмом. Гедимин посмотрел на небо. Оно всё сияло, от края до края изрезанное кольцевидными трещинами. Длинные разломы соединяли их, и казалось, что по ним при каждой вспышке что-то перетекает. Вот одна из трещин сверкнула розовым — сперва внутреннее кольцо, потом — внешние, с каждым разом всё ярче…
Гедимин шагнул к длинному белому куполу, прикрывшему сарматские шатры и стоянку бронехода. Отсюда просматривался весь лагерь — и длинные каменные ангары барака и душевой, и белая полусфера за ними, и место, где ещё вечером стояли полевые кухни. Сейчас о стойбище аборигенов напоминали только округлые насыпи — «фундаменты» разобранных шатров — и прижатые по краям камнями шкуры, разложенные по углублениям в гравии. «Сбор полезного осадка,» — мелькнуло в голове Гедимина. «Сегодня будет больше разных реактивов. Поставлю „поддон“ пошире…»
Сворачивая защитное поле в широкий контейнер с загнутыми краями, он краем глаза увидел тень, резко обернулся, — Вепуат так и маячил на открытом месте, щурясь на разноцветные вспышки.
— Чего встал? Сейчас польёт!
— Уже иду, — отозвался разведчик, снова к чему-то прислушался — и покачал головой. — А ты?
— Надо собрать образцы, — Гедимин растянул «контейнер» ещё на полметра в ширину. — Беги! Кого тут ждать⁈ Даже самые тупые кочевники сегодня не ездят.
— Угу, — Вепуат двинулся к белому куполу. Когда он открыл шлюз, с неба капнуло. Секунду спустя всё вокруг гремело и шипело, и Гедимин вытягивал кверху борта «поддона» — кислота мигом захлестнула их и полила через край. Мельком он оглянулся на купол — шлюз был закрыт, если Вепуата и облило, то незначительно.