— Стекло хорошо меняет форму, — сказал Вепуат, закрывая печь. — Но работать с ним надо уметь. Осторожно!
Джагул, протянувший было руку к раскалённому сосуду, с глухим рявканьем её отдернул.
— Зачем ты это показываю? — спросил он, тяжело дыша; его уши дрожали. — Ты хочу меняюсь?
— Нет, — отозвался Вепуат. — Это для тех, кто с нами в мире. И не вредит нашему городу. Ваши бродят где-то рядом? Крикни им — пусть заберут тебя с обрыва. Эшку-тэй боятся холода. Чем меньше Дикарь будет на улице, тем лучше.
Корген, выразительно лязгнув шипами, развернул Джагула к двери. Вепуат зажмурился и на секунду замер. Гедимин настороженно следил за ним, слушая протяжный вой и рявканье из-за ангара. Кто-то из Скогнов — или, возможно, Броннов — пронзительно взвизгнул. Ему ответил Корген. Потом все звуки заглушил гулкий протяжный вздох — к обрыву приближался «живой крейсер».
Джагул уходил молча, с крепко сжатыми челюстями, повесив маску-переводчик за плечо и прикрыв свернувшегося Дикаря краем одежды. Вепуат пристально следил за ним, пока он не исчез под щитком гигантского панциря, и сааг-туул с протяжным вздохом не опустил передние лапы на дно долины и не развернулся к соседнему обрыву, готовясь затащить на него массивное туловище. Под его панцирем что-то затрубило и тут же смолкло. Вепуат сочувственно хмыкнул.
— Не хотел я его им отдавать… Надеюсь, его не будут пихать в мешок.
Кто-то, нарочито тяжело ступая, остановился рядом с сарматами.
— Итак, эту фауну всё же можно сбыть с рук, — услышал Гедимин задумчивый голос Кенена Гварзы. — Не выяснял, сколько стоит твой зверинец в более… полезном эквиваленте?
Вепуат, гневно фыркнув, резко развернулся и пошёл к ангару. Гедимин смерил Гварзу угрюмым взглядом, но кулак показывать не стал. «Мысль дельная, но Вепуат не согласится,» — думал он, догоняя разведчика за воротами горячего цеха. Тот как раз отстёгивал шлейки, отцепляя притихшую самку от стойки.
— Отнесу в шатёр. Пусть привыкает.
— Проверь, что у неё с внутренними органами, — посоветовал Гедимин. — Не просто же так её согласились обменять.
Вепуат вздохнул.
— С органами — ничего неожиданного. Рубцы от кровоизлияний, рубцы от свищей… Охотиться навряд ли будет. Ну, пусть так летает. Посмотрим, как мои её примут.
Гедимин задержался в ангаре. Длинный сосуд с выгнутыми из стенок ручками уже не светился красным, но ещё чувствовался исходящий от него жар. «Странная форма,» — сармат пригляделся к вмятинам по бокам. «Внутренний объём очень мал. Декоративная какая-то штука. Чем дальше, тем они у Вепуата декоративнее. Мне первые его бутылки больше нравились.»
38 день Мысли, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня — Сердце Пламени
Едва крышка реакторного отсека отодвинулась, по туннелю разлился яркий белый свет — вместе с Айзеком по лестнице спускался кто-то из стражей. Гедимин озадаченно хмыкнул.
— Хассинельг? Сегодня же не твоё дежурство.
Айзек укоризненно на него посмотрел. Хассинельг, чем-то сильно озабоченный, только махнул хвостом. Он был на редкость тепло одет, даже на хвост надел чехол на завязках — одна клешня торчала наружу, да из отверстий в ушастой шапке выглядывали рога.
— Дим-мина я не дотащу, — с мрачной уверенностью сказал он. — Чешуйка священного металла тяжелее всей Равнины. Я хотел взять у Шесека те штуковины, принести сюда, но мне он их не отдаёт.
Айзек кивнул.
— Да, лучше будет, если сам Гедимин на месте их осмотрит.
«О чём они? Об оболочках твэлов?» — сердце сармата сделало на один удар больше. «Значит, литейная станция справилась…»
— Я сходил к Кейланнам и нашёл согласных лететь, — продолжал Хассинельг, оценивающе глядя на Гедимина. — С первым светом Кейланн тут будет. Но вот… я не сказал им, кого они повезут.
Айзек еле слышно хмыкнул.
— Все Кейланны уже узнали, сколько весит Гедимин?.. Он такой тяжёлый не сам по себе. Это всё броня. А броню можно снять.
Гедимин сердито фыркнул.
— Эй! Я без скафандра никуда не полечу. Особенно — в Сердце Пламени.
— Зачем же — без? — Айзек смерил его оценивающим взглядом. — Никто не желает тебе лучевой болезни. Но эту штуку придётся сильно облегчить. Она ведь у тебя двойная, со свинцовой проложкой? Ну вот сейчас тебе вторые слои не понадобятся. И свинец тоже. И особенно — сфалт. Можешь его тут положить, у реактора.
Гедимин покосился на сфалт за плечом, потом — на свою броню. Пластины, как верно заметил Айзек, были разборными, и, в общем, ничего сложного не было в том, чтобы оставить от скафандра всего три слоя — нейтронностойкий фрил, внутреннюю выстилку и экранирующий ипрон. «Четыре,» — одёрнул себя Гедимин. «Одного экранирующего слоя всегда мало. Сместится пластина — не заметишь, как облучишься.»
— Три слоя, — сказал он, угрюмо щурясь на Айзека. — Я уберу три слоя. Сложу в лаборатории. Если Гварза хоть что-то возьмёт…
Айзек тяжело вздохнул.
— Раньше вы с Гварзой друг друга не любили, но не держали за зверушек. Кенен, естественно, ничего не возьмёт. Через четыре часа прилетит Кейланн, через три с половиной твой сфалт и три слоя брони должны от тебя отделиться. Заберёшь в столице свои трубки и мои образцы. Они, вместе взятые, легче твоего скафандра.
— Вчера забрать не мог? — буркнул Гедимин, всё ещё погружённый в неприятные мысли о разборке брони. Айзек только усмехнулся.
— Вчера была дипмиссия. Кстати, сегодня тебе привезут волокно. С «молнией» придётся подождать.
Гедимин благодарно покосился на Хассинельга — кроме него, полезную новость из столицы принести было некому. Тот, забыв на время о сарматах, придвинулся ближе к монитору и с интересом его рассматривал. Наткнувшись на удивлённый взгляд Айзека, он вздрогнул, щёлкнул хвостовой клешнёй, сложил ладони лодочкой и отвесил поклон в сторону реактора.
— Никогда не стоял так близко к Пламени! Оно на меня не в обиде?
— Ты бы заметил, — успокоил его Айзек, быстро оглянувшись на Гедимина. Тот, потерявший контакт с существом внутри реактора уже два часа назад, только пожал плечами.
— Он дремлет. Но ты, и правда, зря тут лазишь, — сказал он стражу. Тот, подобрав посох, уже отступал вверх по туннелю и при последних словах ускорил шаг. Айзек укоризненно хмыкнул.
— Хассинельг очень дружелюбно к нам настроен, — сказал он. — И вполне восприимчив к новшествам.
— Вот я и не хочу, чтобы он облучился, — отозвался Гедимин, направляясь к выходу. «Если Айзек не оставил для этого „дружелюбного“ шлюз, купол придётся ставить заново. Насквозь же проломит…»
…Вепуат сочувственно хмыкнул.
— Ничего, если я приду посмотреть? — спросил он, перехватывая мешок с «трилобитами» поудобнее. — Тебе, наверное, помощь понадобится. Снять все эти пластины, сложить их… Хм! Тебе ведь придётся целиком из скафандра вылезти? Я уж не помню, когда в последний раз видел тебя отдельно.
Гедимин поморщился. Вылезать из скафандра посреди Равнины ему хотелось меньше всего. Он покосился на чёрные перья Вепуата, уже отрастившие центральный стержень и волокна. «Пух у него ещё не прорезался? Никогда не видел фрилового пуха.»
…Шагнув в разлом, Гедимин услышал растерянный возглас Вепуата. Разведчик, остановившись в шаге от костяных вешек, смотрел на опустевшую долину. Огромное животное исчезло. «Сторожевые» кратеры вдоль широкого пепельного вала погасли, только два поста у разлома ещё светились. Всё, что лежало дальше, тонуло в темноте, лишь высоко над землёй вспыхивали красные огоньки — растения-пирофоры на холме выкопались из пепла, развернули листья и теперь светились от жара.
— Ушли, — выдохнул Вепуат, сделав десяток шагов вдоль вала. — А ничего так оно тут всё промяло…
Гедимин посветил себе под ноги. Там, где лежал сааг-туул, остались отчётливые вмятины — следы бронированного брюха, углубления от основного положения шести пар ног, осыпи там, где существо пыталось двигаться, широкие, но на удивление мелкие ямы — следы шагов… На склоне луч фонаря высветил длинные жёсткие волокна, зарытые в пепел — то, что отслоилось от непрерывно растущего панциря.
Из светящегося кратера донёсся громкий шорох. Вепуат зашелестел в ответ и повернулся к Гедимину.
— Ушли ещё ночью. Зверь поднялся и побрёл в другую сторону от нас. Тут, недалеко, выход на одну из обычных Джагульских троп. Видимо, ушли к своим. Сказали караульным, что не вернутся.
Гедимин подавил довольную ухмылку — Вепуат явно был расстроен, хотя сармат причин для огорчения не видел. «Теперь всем будет спокойнее. И никто больше не полезет в цех. Я его, конечно, сам позвал, но зачем было показывать ему технологию⁈»
— О, а тут уже прибрались, — хмыкнул Вепуат, поднимая фонарь над помойным кратером. С тех пор, как туда нагадил сааг-туул, в яму сбросили не одно ведро отходов. Сейчас над их едва заметными остатками кружило облако мелких падальщиков. Ухватив что-то со дна кратера, они тут же взлетали, и рой ни на секунду не прекращал движения. Сверху в него врезался косяк живых пузырей, похватал что-то на лету и ушёл вертикально вверх.
— Видел? Помёт уже подъели, остались жёсткие фракции, — сказал Вепуат, с любопытством заглядывая в яму. — Я догадывался, что ничейная органика недолго пролежит, но что настолько?
Гедимин еле слышно хмыкнул.
— Кислотные ливни дочистят, — пробормотал он, отворачиваясь от чужой помойки. — Ты тренировку здесь устроишь?
— Здесь? — Вепуат задумчиво смотрел на летучий рой. — Не вижу большого смысла… Вон у того кратера встанем. Сегодня — поиск и следование. Погоняешь их, пока я смотрю новую самку? Вот тебе еда, вот камешки…
…Металлическая капля в чёрной корке шлака зазвенела о скалы на склоне и канула в темноту. Длиннокрылый «трилобит» сорвался с каменного уступа и нырнул следом. Гедимин повернулся к Вепуату. Тот стоял на валу и растерянно смотрел на животное, прижавшееся к земле. Оно накрыло собой конец оборванного шнура и сидело с наполовину выпущенными крыльями, странно изогнувшись. Вепуат пощёлкал, протягивая к нему руку. Животное не шевельнулось.