— Один сармат был ранен, — сказал Гедимин, снова притронувшись к твэлу. — Из-за этого все расстроены. Ты не бойся, тебя не зацепит.
Волокно коснулось его запястья, обернулось вокруг. Гедимин чувствовал его дрожь.
— Я буду здесь, — пробормотал он, беспомощно глядя на светящиеся колонны. «Чем ты поможешь ему, Гедимин? Это квантовая форма жизни. Она тебя по всем параметрам сильнее раз так в тысячу. Сиди уж…»
Он задвинул крышку люка, но волокно не отпустило его запястье. Оно ещё долго держалось там, то теплея, то остывая. Хранителю было неспокойно.
40 день Мрака, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня
Волокна, обвивающие руку Гедимина от плеча до запястья, расплелись и «втянулись» в реактор — сармат только и успел мигнуть. На входе в туннель уже скрежетала о камни отодвигаемая крышка. «Айзек,» — Гедимин тяжело поднялся на ноги, в последний раз посмотрел на отражение радиометра и сдержанно хмыкнул. «Хранитель с ним общаться не хочет.»
— Уран и торий, — Айзек с невесёлой усмешкой изобразил приветственный жест. — Как хранитель? Успокоился?
— Немного, — отозвался Гедимин. — Ты говори с ним. Он там всё чувствует, но мало что понимает. Тут кому угодно будет не по себе.
Айзек хмыкнул.
— Тебе виднее, атомщик. Ты его знаешь дольше, чем я.
Он взглянул на монитор, покосился на реактор, сверился с наручным дозиметром и опустился в кресло.
— Если вы с Вепуатом куда собирались — можете идти. Пусть его звери полетают.
Гедимин мигнул.
— Ты рассказывал что-то про Синви, — напомнил он. — Вчера мы ничего не благословляли. Сегодня едем, или как?
Айзек издал негромкий смешок.
— Жреческий долг зовёт?.. Погоди. Ещё никто никуда не едет. Сегодня всем не до нас, а завтра и послезавтра нам самим никуда не высунуться. Потом ураганы и дожди… в общем, поедем не раньше пятого.
— Завтра что будет? — Гедимин угрюмо сощурился. — Опять местный климат?
— Похолодание, — ответил Айзек. — Вечером придётся разобрать твои печи. Нужен будет весь доступный кейек — в этот раз похолодает всерьёз.
— Минус сто? — Гедимин почувствовал секундную досаду, потом вспомнил, что в минус сто никакой работы в цехе не будет, хоть с печами, хоть без.
— Если верить Хассинельгу — может, чуть поменьше, — Айзек кивнул. — Сверху на реактор тоже надо положить что-нибудь тёплое. Чтобы ничего не полопалось.
— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин, думая о спиралях, наполненных «жидкой молнией», и о температурной деформации. «А после похолодания обычно бывает… ну да, странный шевелящийся туман. Который очень не нравится реактору. Стихийные бедствия по расписанию… Удобно.»
…На краю светового пятна поднимались высокие столбы пара — туманники «дымили». Подойдя к ближайшему растению, Гедимин посветил под ноги и увидел почти опустевшую чашу, дно которой затянуло слизью. Обсохшие края уже сплющились, утратив все выросты и наплывы. «Скоро затвердеет,» — подумал сармат, потрогав туманник когтем. «Сколько сейчас? Минус три? Холодать начинает заранее…»
— Гедимин! — Вепуат вынырнул из темноты — он как-то наловчился обходиться без фонаря. — Подожди! Не убегай никуда, ладно? Я только в лабораторию зайду. Пойдём летать «трилобитов». Слышал, наверное, — тут четыре дня нелётные?
— Идём, — Гедимин выпрямился и шагнул к передвижной лаборатории. «Филки на карантине… Добыли для них тесты? Айзек ничего не рассказывал.»
…Переборка отодвинулась. Из отсека что-то недовольно буркнули. Вепуат шмыгнул внутрь, и «дверь» тут же закрылась — Гедимин едва успел из-за его плеча увидеть загородки. Он покосился на сигма-сканер — «полезная штука от всякой секретности…» — но, передумав, вывалил на стол руду и склонился над камнедробилкой. Пока печи в «стеклянном» цехе были бесполезны, добывать чёрный песок приходилось тут, загружая литейную станцию и испытывая на прочность газоотводы и их фильтры. «Сделать бы нормальные фильтры для местных печей,» — сармат угрюмо сощурился на измельчённую руду. «Те, что есть, явно не дотягивают. Может, и к лучшему, что тут нет промышленности…»
— И передай Кету, чтобы отстал уже от литейной станции, — донеслось из соседнего отсека. Вепуат выбрался из-за слегка отодвинутой переборки; почему-то её не хотели убирать полностью, и сармату приходилось протискиваться.
— Передай Гварзе, что для печей нет фильтров, — отозвался Гедимин, чуть повысив голос, чтобы за переборкой расслышали. Вепуат выразительно фыркнул.
— Может, без меня пообщаетесь?
Он повернулся к Гедимину и тяжело вздохнул, разводя руками.
— Все живы. Ни у кого симптомов нет. Тесты не проводят, карантин не снимают. Ядро Сатурна! Ардан лежит пластом. Хорошо, хоть артерия закрыться успела! Ему бы и с распоротой вкатили блокатор…
— Да нет, навряд ли, — пробормотал Гедимин. — Причины бы не было.
Вепуат шмякнул на стол пустой мешок и повернулся к стене, сплошь увешанной шевелящимися «трилобитами». Они, заметив его внимание, выпустили крылья. Вепуат ухмыльнулся.
— Мешок не любят, но согласны терпеть, — сказал он, засовывая внутрь свернувшегося «трилобита» и протягивая руку к следующему. — Гедимин, подержи Шнурка. Есть одна мысль…
Гедимин перехватил шлейки и неуклюже пристроил животное себе на предплечье. Эшку-тэй недовольно встряхнулся, хлопнул спинными щитками и повернулся другим боком.
— Ага, держи… — Вепуат, подсунув руку ему под брюхо, ловко обмотал жёсткие «ноги» тонким шнуром. Верёвка была совсем коротенькой — её концы едва виднелись из-под боковых щитков. Затянув петлю, Вепуат взял шлейки и, свернув «трилобита», засунул его в мешок к остальным.
— Она же короткая, — Гедимин озадаченно хмыкнул. — Хвататься неудобно.
— Никто и не собирается, — отозвался Вепуат, затягивая горловину мешка. — Шнурок декоративный. Может, зверьку так будет спокойнее?
…До разлома сарматы дойти не успели — едва Гедимин сделал пару шагов от лаборатории, из низины донёсся протяжный низкочастотный гул. «Трое,» — определил ремонтник — Текк’ты выли вроде бы одно и то же, но немного вразнобой. «Или больше, если орут не все. Ну, хорошо, что приползли. Завтра и послезавтра, как я понимаю, ждать их без толку…»
Едва Гедимин шагнул на край обрыва, из долины поднялась голова сорокаметрового змея и нависла над ним, сверкая в жёлтом свете поясных фонарей. Сармат остановился, с трудом подавив дрожь. Ещё двое Текк’тов выглянули из-под обрыва. Их массивные витки змеились на дне долины, покрывая её от скалы до скалы. Из толщи горных пород выглядывали ещё двое — им в низине уже не хватило места.
— Хорошо, что приползли, — Гедимин поднял руку в приветственном жесте и еле заставил себя не шарахнуться, когда Текк’ты загудели в ответ. — Скажи им — мне нужен один на камешки и один на тектон, остальные пусть копают.
Вепуат загудел. «Сейчас освободят долину, и мы пойдём,» — думал Гедимин. В голову — видимо, от подавляемого страха — лезла всякая чушь, вроде подсчётов, сколько червей-пирофор нужно на прокорм одному сорокаметровому змею — и сколько их, в таком случае, должно кишеть на местных залежах битума, и возможна ли над этими залежами хоть какая-то жизнь, не говоря о разумной…
Текк’ты загудели. Вепуат растерянно хмыкнул и повернулся к Гедимину. Тот едва заметно вздрогнул, увидев, что существа никуда не ползут и не зарываются.
— Что ещё? Опять заскучали⁈
Вепуат поспешно мотнул головой.
— Им нравится работа. Пламя приятно поёт им, когда они приходят. Им нравится строить нору для Пламени. Но к ним приходили Кьюссы и спрашивали о странном.
Гедимин мигнул.
— Я же сказал — Кьюссов посылать прямо к нам. Пусть тут спрашивают, никого не донимая. Чего им надо?
Вепуат махнул рукой в сторону горячего цеха.
— Кьюссы спрашивали про огненные пузыри и гладкий отражающий металл. Будто бы всё это есть где-то здесь. Текк’ты не видели никаких пузырей, но Кьюссы спрашивали очень настойчиво. Им сказали, чтобы они шли сюда, но они всё равно надоедали Текк’там. Теперь Текк’там тоже интересно, что это за штуки.
— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин. — Похоже, племя Хеллуг доехало до координаторов.
Вепуат ухмыльнулся.
— Похоже, Скогны опять болтали с кем попало. Про отражающие металлы я Джагулам ничего не рассказывал! Скогны… или Сэта, но это навряд ли. Постой тут. Посмотрим, что у меня осталось из образцов…
Он вернулся через пять минут. Гедимину это время показалось вечностью. Текк’ты всё так же нависали над ним, терпеливо дожидаясь «образцов», и у сармата ныли давно сросшиеся рёбра. «Если бы я мог хоть поговорить с ними…» — думал он, досадливо щурясь. Блестящие ртутные глаза с блуждающими зрачками смотрели на него, ничего не выражая.
— Опять кто-то рылся в шатре, — сердито сказал Вепуат, выходя к обрыву. — Всё переложено, ничего не найти. Хоть защитным полем закрывайся…
Он поднял на ладонях кувшин с конусным дном. Рядом лежал округлый сосуд на коротких ножках. Вдоль его горла змеился красно-оранжевый орнамент — что-то вроде языков пламени.
«Стеклу конец,» — успел подумать Гедимин, когда огромный язык Текк’та накрыл ладони вместе с образцами. Он ждал хруста и крови, но всё было тихо. Существо подняло голову и коротко что-то прогудело. Остальные придвинулись ближе, щупая тонкими языками воздух над стеклом.
— Это похоже на пузыри в застывающей лаве, — сказал Вепуат, прислушиваясь к разноголосому гулу. — И блестит почти как панцирь Текк’та. Текк’ты не знают, зачем нужны такие штуки. Но теперь они видели, что ищут Кьюссы.
Обрыв содрогнулся. Змеиные клубки в пару секунд расплелись, втягиваясь в землю. Последний Текк’т, оставшийся на поверхности, заполз на соседнее плато и зашуршал камешками. Между ним и разломом было много места — Гедимин потратил полчаса на выкладывание разграничительных полос, и змеи их видели и ближе к разлому не подползали.
Вепуат еле слышно хмыкнул.
— Текк’ты любознательны…
— Хорошо, хоть их ничему учить не надо, — отозвался Гедимин. — Не хватало ещё для них инструменты подгонять. Это полтонны металла, не меньше…