… — У тебя так места не хватит, — сказал Вепуат, закидывая на плечо мешок глины. — Давай в цех отнесём! Там склад пустует.
— Глину неси, — согласился Гедимин, крепче сжимая в ладони тяжёлые тростниковые трубки. Внутри был металл — продолговатые слитки «тхелена». В длинной корзине лежали трубки полегче — «жидкая молния» и вода, набранная в источниках Сфена Молнии, сырьё для фильтров и «электромагнитов». Одну из трубок, как знал сармат, туго набили светящимся порошком — Скогны прислали «плохую» церу.
— А остальное — в шатёр. Ещё мешок глины уйдёт на склад, и как раз будет место, — решил он. Мысли свернули в привычное русло — к хвостовикам и наконечникам для будущих ирренциевых стержней, витым трубкам «электромагнитов», костяным рычагам и «асбестовым» тросам управляющих систем…
…У горячего цеха толпились аборигены. Гедимин слышал их негромкий писк, проходя мимо, и замечал внимательные взгляды. К его удивлению, сюда, кроме Скогнов, подтянулся десяток Броннов. Они держались поодаль, не подходя вплотную к двери, но тоже чего-то ждали.
Цех был закрыт — Вепуат расставлял по коридорам выгородки и открывал огненные порталы. Гедимин покосился на ближайшие вентиляционные отверстия — свет из них сочился красный, значит, условный сигнал ещё не был подан. Сармат повернулся к большим весам, поставленным у цеха, — они стояли тут не первый день, развлекая аборигенов. «Надо разобрать, перенести в цех. Там всё-таки будет теплее…»
Пока Скогны глазели на Гедимина, разбирающего весы, к воротам подошёл Хассинельг. Он и в прошлый раз был одет тепло, даже на хвост натянул чехол на завязках; сегодня хвоста не было видно вообще, а голова исчезла под длинной маской. В ней оставили отверстия для глаз и немного «разуплотнили» материал на конце морды, создав микроскопические воздуховоды. Прорези для рогов были обёрнуты ткаными лентами — это сильно напоминало попытку уплотнить стык. Гедимин машинально подумал о клеящей пропитке — без неё от такого уплотнения было мало толку — но сообразил, что клей придётся отдирать от живого существа, а кто там разберёт, где у него нервные окончания…
Маска шевельнулась — страж, заметив взгляд Гедимина, приоткрыл пасть в ухмылке.
— Помочь?
Гедимин хотел отмахнуться, но передумал.
— Придержи Скогнов, когда я буду заносить всё это в цех. Чтобы под ноги не лезли… и с чужаками не сцепились.
Накидка Хассинельга зашевелилась — он попытался то ли вильнуть хвостом, то ли щёлкнуть хвостовой клешнёй, но всё запуталось в плотной ткани и шкурах.
— Скогны сегодня очень мирные, — в его голосе Гедимину послышался укор. — Вы им обещали показать, как придать пузырям огранку. Я её не видел, но разговоров много.
Сармат, буркнув что-то неразборчивое, оглянулся на цех — миниатюрные каменные пластины, с которыми он возился вчера, лежали там, ещё не собранные в формовочные пирамиды. «До огранки там, как до Энцелада…» — его мысль оборвалась, когда он увидел, что красный свет в продухах погас.
— Придержи Скогнов, — велел Гедимин, отодвигая каменную дверь. «Положу вот здесь, в шлюзе. Плиту выкапывать не буду. И так должна выдержать.»
Вепуат поставил стену защитного поля наискось, открыв свободный проход для Скогнов и перекрыв его для Сэта. За первой парой печей коридор обрывался коротким расширением. Там на полу лежала ткань, простёганная цветными шнурами и обшитая бахромой. Её расправили очень тщательно, так, что виден был каждый стежок и каждая нить… и каждый выступ каменного пола. На куске ткани стояли три сосуда — трёхногий кувшин с узким горлышком, другой, поменьше, с гранёными стенками и расширением для питья, и округлая двуногая чашка.
«Вчера Скогны притащили стол с посудой, сегодня — очередь Сэта?» — Гедимин сдержанно хмыкнул и отодвинулся, пропуская в ангар Хассинельга и четвёрку Скогнов. Едва перешагнув порог, все четверо заверещали и принялись тыкать когтями в сторону «стола». Страж протяжно пискнул; верещание стало вчетверо тише, но не смолкало ни на секунду, пока Гедимин закрывал ворота и проходил по открытым шлюзам к печи. Скогны стояли в коридоре, почти вплотную к защитному полю; вид у них был заинтересованный, но не сердитый. Оглянувшись на сармата, они запищали, указывая на расстеленную ткань.
— Это всегда кладут на пол? — перевёл Хассинельг. — Она чистая и хорошо украшенная. В каждом доме Сэта вышитую ткань валяют по полу и поливают едой и питьём?
«Нашли эксперта по традициям…» — Гедимин судорожно рылся в памяти, вспоминая, как в Шакхе обращались с украшенными подстилками. «Так, Вепуат что-то упоминал…»
— Это кладут на плоский каменный стол, — отозвался он, стараясь говорить уверенно. — Он чище, чем пол — по нему не ходят. А органика счищается легко. Это асаан, его можно сунуть в огонь и прокалить. Грязь выгорит.
Писк аборигенов стал громче. Они быстро переглянулись и зашевелили ушами. На той стороне за ними неподвижно наблюдал жрец Сэта. Его четверо спутников выясняли что-то у Вепуата, а он следил за соседней «бригадой» — а Хассинельг, её предводитель, так же пристально наблюдал за ним.
— Сыпьте шихту, — буркнул Гедимин, протягивая Скогнам пустые плавильные конусы и кивая на развязанный мешок со скорлупой. «Асаан. Они знают асаан. Я видел у них „асбестовые“ стёганки перед тем идиотским походом. Но подстилки из него вроде не делают. Как называется подстилка на стол? Настольник? Нет, там как-то менее логично. Настилка?..»
…Гедимин протянул Скогну четырёхгранную форму. Отверстие в ней было всего одно — на месте пятой грани, — она прикрывала дно будущего сосуда, сводя его в традиционный скогнийский конус. Четыре каменные пластины были скреплены штырями; вместе они весили почти два килограмма — ничто для сармата, но довольно много для Скогна. Гедимин вспомнил об этом с запозданием, когда абориген уже подхватил собранные пластины и прижал к груди, пытаясь удержать на весу. Предостерегающе вскрикнув, сармат перехватил конструкцию и уткнул её конусом в фундамент печи. Второй Скогн, держащий в руках стеклодувную трубку, до половины засунутую в жерло, выглянул из красного свечения, радостно пискнул и, выдернув из печи раскалённый стеклянный ком, сунул его в форму и дунул изо всех сил. В одной руке он держал деревянный черпак и уже орудовал им, вытягивая горловину сосуда — и пропустил момент, когда его помощник с воплем отдёрнул руки. Стыки формы разошлись на пару миллиметров, и из-под пластин выступили узкие стеклянные гребни.
Поймать форму Гедимин успел — фундамент печи на долю секунды задержал её и не дал свалиться с раскалённого пузыря. Закрывать стыки было уже бесполезно — расплав остывал быстро, гребни светились красным — а значит, затвердели. Скогн, задевший горячее стекло, высвободил повреждённую руку из-под ткани и прижал к ней мокрую тряпку. Насколько ожог серьёзен, Гедимин не видел, но на всякий случай жестом отогнал раненого от печи. Тот недовольно заверещал.
— Не уследили за стыками, — сармат сдёрнул форму с остывающего сосуда и недовольно на неё сощурился. «Когда успели разойтись⁈ Надо было штыри плотнее…»
— Это — в переплавку, — он тронул когтем тускнеющий гребень и указал на печь. Стеклодув почему-то до сих пор не засунул туда сосуд — он доделал горловину и теперь вертел четырёхгранную ёмкость, как будто любуясь. Другие Скогны столпились вокруг и воодушевлённо пищали. Гедимин озадаченно хмыкнул.
— Эти гребни без нагрева не убрать, — он царапнул стекло когтем. — Ну да, правильно. В печь его…
Он осёкся — Скогн, отправивший «брак» в печь, держал его так, чтобы гребнистые грани ни в коем случае не нагрелись. Он явно собирался отрезать «готовый» сосуд от трубки и прицельно подогревал самый верх горловины. Кто-то из помощников протянул ему лезвие. Ещё двое вцепились в форму меньших размеров — для изготовления чашек — и дёргали её в разные стороны, добиваясь расхождения стыков. Гедимин мигнул.
— Гребни-то вам на кой⁈ Явный же брак… — пожав плечами, он пропустил нового стеклодува к горну. Двое Скогнов, вереща, торжественно поставили форму на фундамент печи. Держали они её так, чтобы пальцы упирались в середину грани. Предплечье одного из них было перевязано мокрой обмоткой с чьей-то ноги.
…На поддоне лежало три сосуда — один «нормальный», сделанный под присмотром Гедимина, и два — с гребнями по всей высоте граней. К кувшину и чашке Скогны, опомнившись, приделали ручки — аккуратно между гребнями, чтобы не повредить «украшение». Теперь они толпились вокруг и верещали то друг на друга, то на притихшего Хассинельга. Страж косился одним глазом на ёмкости, но беспокоило его другое — передвижения за прозрачной стеной. Сэта, закончив свою работу, незаметно подошли к защитному полю и теперь разглядывали поддон с чужими изделиями.
Вепуат, пройдя мимо них, ткнул когтем в «стену». Гедимин недовольно сощурился, но кивнул — и в защитном поле открылся проём. Скогны, будто этого и ждали, заверещали, указывая на гребнистый кувшин и чашку. Хассинельг подхватил посох и громко взвизгнул, на время установив тишину.
— Сэта говорят — у тебя каждый день новшества, — ухмыльнулся Вепуат, кивнув на поддон. — Забавные гребешки. Значит, форму сильно сдавливать не надо? Мы-то её закрывали наплотно…
— Это брак, стыки разошлись не вовремя, — сердито ответил Гедимин. — Не знаю, чего Скогны в него вцепились. Гребни хрупкие, нефункциональные, пустая трата шихты.
— А тут думают, что это Куэннское новшество, — Вепуат широко ухмыльнулся. — А интересно, если гребни сделать с загибом или волнами…
Гедимин поморщился.
— Да делай что хочешь…
Главный жрец зашелестел, обращаясь к сарматам. Вепуат мигнул. Скогны что-то пискнули было, но страж опять «заткнул» их. Он приблизился к защитному полю и слушал «огненного» очень внимательно.
— Не надо бы, — неуверенно пробормотал он, когда жрец замолчал. — Я всем скажу, но они же испугаются…
Гедимин мигнул и перевёл взгляд на разведчика. «О чём они там?»
— Сэта просят разрешения подойти и поклониться Пламени, — сказал ему посерьёзневший Вепуат. — То есть — вплотную, под купол, к самой крышке. Спрашивают, какие дары ему принести. Жрец говорит, что вся Шакха нам благодарна. И они только хотят это показать. Я думаю — надо их пустить.